На полпути к себе

– Как ты, милая?

– Благодарю тебя… g’haya, – эльфка тряхнула головой, сбрасывая капюшон, и я… до боли сжал кулак.

Это лицо я никогда не забуду. Полускрытое локонами цвета старой бронзы, оно ещё хранило следы шрамов. Невозможно-тёмные – глубже всякой морской пучины – глаза встретились с моими…

Если бы я знал… Если бы я знал… Я бы придушил тебя, lohassy!

Мантия надрывается от хохота.

Чего ржёшь?

«Ты восхитительно везуч…»

Да уж, так везёт только дуракам…

«Ещё – пьяницам… А ты у нас кто?…»

Лучше бы был пьяницей! Не могла сказать… Ты же знала, поганка!

«Я не считаю себя вправе давить благородные порывы твоей души…»

Ах, благородные? Ну, я тебе…

«Что сделаешь?…» – искреннее любопытство.

Придумаю! – мрачно пообещал я, отвечая на взгляд эльфки.

– Здесь поблизости живут люди? – о, вопрос к вашему покорному слуге.

– Да, сколько угодно.

– Этой женщине нужен покой и отдых. И присмотр – тоже, – заявила воительница.

– Если идти по следам, – я махнул рукой в направлении, которым следовал от дома Гизариуса, – придёте к обиталищу доктора. Уверен, он будет счастлив оказать посильную помощь.

– А ты? – сияющие глаза девицы чуть расширились.

– Какая разница?

– Останешься здесь?

– С трупами что-то надо делать, разве нет? – огрызнулся я. – Поторопитесь, девочки: не ровен час, ещё кто-нибудь заглянет на эту милую полянку…

– Ты прав, – усмехнулась девица. – Мы поедем!

Она помогла эльфке сесть в седло одной из лошадей – самой смирной на вид, а сама легко вспорхнула на коня, судя по богатой сбруе, принадлежавшего самому капитану. Не прошло и вдоха, как, взметнув за собой клочки снега и вязкой земли, всадницы растаяли за частоколом деревьев.

Я сплюнул и выругался. От души. Не слишком витиевато, но горячо.

Как всё мерзко складывается! Своими собственными руками… Рискуя жизнью… Выбиваясь из сил, можно сказать! И что я сделал? Спас от смерти ту, которую имею полное право распять на том самом дереве, где мог качаться мой труп. Что теперь? Теперь я даже и помыслить не могу о причинении вреда эльфке! Теперь я для неё – seyri, если не сказать хуже… Думаете, тот, кто сберёг чью-то жизнь, может ей свободно распоряжаться? Если бы! Спасённая чужая жизнь ручейком вливается в реку вашей собственной, растворяясь в бурном потоке…

Я ненавижу эльфку. Но даже пальцем не трону. Потому как, дурной это будет поступок: забирать свой подарок обратно. Я и не буду. Но только и объятий не раскрою. Не заслужила, листоухая…

Оставив на время споры с совестью, окидываю взглядом поле недавней битвы.

Итак, что мы имеем? Пять трупов. Ну, поскольку два из них я сотворил лично, вопросом меньше. Идём дальше… Капитан и воин рядом с ним явно заколоты. Но чем? Не припомню оружия в руках спасительницы, явившейся по Зову эльфки… Прятала под одеждой? Всё может быть, но я не уверен. Разве только в рукавах… Тонкие прямые лезвия длиной с ладонь… Да, не длиннее. Ладно, приду – спрошу.

О, арбалетная стрела! Воткнута в землю недалеко от тела угрюмого воина. Похоже, стрелок целился во вновь прибывшую воительницу. Но не попал. Девица отбила её в полёте? Ну, сильна! Пожалуй, не буду с ней ссориться. Ещё порежет на ленточки между делом…

Второго выстрела не было, потому что кто-то прикрыл нам спину. Кто?

Я присел рядом с трупом и провёл пальцами по рассечённому горлу арбалетчика. Кто бы это ни сделал, он постарался не оставлять лишних следов. По крайней мере, на теле жертвы. Магией не пахнет. Птица? Я поднял голову, прикидывая траекторию полёта. Возможно… Кто-то где-то пролетал… Если моим спасителем был некто пернатый, то он сделал это «на ходу» – ни на одной близлежащей ветке, откуда мог бы спикировать крылатый убийца подходящего размера, снег не был потревожен. Из ниоткуда в никуда. Птичка, значит? Быстро густеющая на морозе кровь плёнкой облепила пальцы. Птичка… Я бы поверил, если бы… Если бы не странный всплеск Пространства, погладивший мой висок во время схватки. Словно занавеска на окне приподнялась, пропустив чей-то любопытный взгляд, и снова вернулась на место…

Выпрямляюсь и грозно спрашиваю:

– Чья Тропа нарушила покой этого места и мой покой? Покажись!

Пауза. Небольшая, но какая-то… укоризненно-насмешливая. Только не…

Гладь морозного воздуха помутнела, поросла белоснежными кружевами, похожими на узоры инея, вздрогнула и разлетелась в стороны радужными искрами. Ничего, не скажешь, эффектно! Впрочем, та, что ступила на поляну, когда последняя крупица замороженного Пространства исчезла в недрах сворачивающейся Тропы, не нуждалась в излишнем украшательстве своих действий. И вообще в украшательстве не нуждалась…

Ростом примерно с меня, но на этом сходство и заканчивается. Лазурь бесконечно мудрых и лукавых глаз обрамлена веерами длинных белоснежных ресниц, на кончиках которых подрагивают кристаллики снежинок, но не тех, что сыплются с неба по три месяца в году (а бывает – и дольше), а созданных ювелирной магией. Последний «всхлип моды» в Домах? Когда я уходил, сие украшение категорически не принималось тамошним обществом… Ореол белых – до голубизны – мелко завитых локонов. Кожа жемчужно-розовая, гладкая, как полированная сталь: кажется, что на ней ни единая капля воды не удержится. На губах, подчёркнутых помадой цвета самой спелой вишни, с отливом в синь, небрежно расположилась вежливо-вызывающая улыбка. Черты лица настолько сообразны друг другу, что ничего нельзя отнять и не хочется прибавить. Королева снегов и крови… Очень горячих снегов, надо сказать: хотя она зябко скрестила руки на груди под накидкой из шкурок полуночных лис, во всей позе чувствуется напряжение сжатой пружины: вот-вот взорвётся невероятным движением, и тот, кто не успеет отскочить… Рискует быть уничтоженным. Окончательно и бесповоротно. Но такая участь покажется ему желанной…

Вы думаете, я влюблён в свою старшую сестру? Ошибаетесь. Любовь – это слишком простое определение моего чувства. Я боготворю Магрит. И не я один, кстати.

Величественное совершенство. И напротив: ободранное, запыхавшееся ничтожество, судорожно вцепившееся пальцами в полы куртки. Что я могу сказать? Да и нужны ли слова?…

Сколько лет мы не виделись? Если учесть, что я покинул Дом вскоре после совершеннолетия, то… Целое море времени. Ваш покорный слуга ничего не старался забыть, но нарочно из памяти ничего и не выуживал. Придётся к месту – так придётся…

А она совсем не изменилась, даже помолодела. Взгляд стал менее усталым, словно с плеч наконец-то сброшен тяжкий груз. А, знаю, какой: я, кто же ещё? Магрит, наверняка, вздохнула с облегчением, когда на паркете Дома остыли мои следы… Она тратила на меня много сил. Учила. Направляла. Контролировала. Надеялась… Нет, вру: не на что было надеяться. Но она не сдавалась. Мне бы такое упорство…

Лазурные глаза методично изучают каждую точку моего лица. Фрэлл, она же видит!… Впрочем, натягивать капюшон поздно. Не поможет. Клеймо – во всей красе, а на холодном воздухе (как я успел убедиться), синий узор наливается фиолетовыми тонами…

Всё, сейчас буду стёрт в порошок. Хуже всего, если Магрит так же молча развернётся и исчезнет, оставив меня наедине со стыдом. Пусть ударит, пусть обругает, только не молчит! Боги, если Вы слышите вашего недостойного слугу, хоть раз – помогите! Я не вынесу этого молчания…

Не знаю, какое мнение о ситуации сложилось у Властителей Судеб, но моя сестра не отступила от своего единственного правила: «Если мир не желает преклонить передо мной колени, я просто взлечу над его головой!» Проще говоря, Магрит сделала то, чего не ожидал ни я, ни духи леса, ни осиротевшие