Наверное, потому, что первый раз встретил искренне благодарного слушателя.
– Красиво, – оценила женщина и, когда я уже собирался облегчённо перевести дух, добавила: – И очень точно. Ничего лишнего, чуть суховато, но… Замечательно. Однако не припомню похожих строк ни у кого из… Где ты это раскопал?
– Нигде, – буркнул я, но небрежный тон эльфку не обманул.
Бирюза взгляда дрогнула:
– Не хочешь ли ты сказать… – начала Кайа, и тут же удивлённо смолкла.
– Всё, что хотел, уже сказал! – обречённо выдохнул я. – Забудь!
– Это… ты написал? – эльфка наконец выразила своё подозрение словами.
– И что? – вскидываюсь.
– Почему ты так странно воспринимаешь похвалу? – удивилась Кайа. – Злишься, ворчишь, смущаешься… Как будто… Как будто тебя никто и никогда не хвалил!
Я промолчал, но молчание в данном случае было красноречивее всяких слов.
Ты права, Кё. Никто и никогда. Потому как, не за что было хвалить: поводов для насмешек и укоров я подавал куда больше… А уж стихи… Вообще никому не показывал. Впрочем, подозреваю, что весь Дом тайком изучал мои каракули. Хорошо хоть, мнение держали при себе… Детские «пробы пера» были ужасны, потому что не содержали в себе ничего выстраданного и пережитого – это я понимал и сам. Собственно говоря, поэтому и забросил рифмоплётство. Чтобы месяц назад вновь взяться за перо. И меня удивила лёгкость, с которой на бумагу легли ровные строки. Наверное потому, что теперь мне было, что сказать…
– Хорошие стихи. Очень хорошие, – серьёзно сказала эльфка. – А вот мне не удаётся срифмовать и пары строк… Зато, – она весело подмигнула, – я умею понимать гармонию чужого творения! Это, знаешь ли, не каждому дано… А… ещё можешь что-нибудь прочесть?
– Ну уж нет! – горячо возразил я. – Хватит на сегодня! Мне ещё нужно выспаться и подумать о предстоящем поединке.
Как только разговор вернулся к vyenna’h-ry, Кайа нахмурилась:
– Я вижу, что ты уверен в себе, но опасаюсь исхода боя. Кэл может…
– Убить меня? – позволяю себе улыбнуться. – О, нет, он не станет меня убивать!
– И почему же я не стану тебя убивать? – в дверном проёме возникла белоснежная фигура.
– Всегда вам завидовал: уши большие, слышно далеко… – до крайности ехидным голосом протянул я. – И так трудно удержаться от…
– Я не подслушивал, – надменно обронил эльф, подходя к столу. – Я просто зашёл за стаканом воды, а вы… так громко разговаривали, что ваша беседа не могла остаться тайной.
Кэл был так забавен в своём высокомерном величии, что я с огромным трудом подавил ухмылку. А вместе с ней – десяток шуток, подходящих к случаю.
Разжившись водой, листоухий вновь обратился ко мне:
– Так почему же я не стану тебя убивать?
Есть! Попался! Заглотил крючок так глубоко, что и не вытащить.
Я встал и изобразил самую наивную изо всех отрепетированных за долгую жизнь улыбок:
– Если я умру, ты до конца своих дней будешь бродить в поисках ответов!
– На какие же вопросы? – он пытался не давать волю любопытству, но тонкие ноздри возбуждённо дрогнули: ищейка взяла след.
– Например, где и при каких обстоятельствах мы встречались.
Наверное, не следовало этого говорить… Наверное. Если бы я хотел играть честно. Однако чего греха таить: в схватке с эльфом у меня почти не было шансов. Один-два, не более. Если противник слишком силён, необходимо – что? Правильно, ослабить оного противника! А что лучше разжижает решимость, чем сомнение? Достаточно бросить всего одно семечко в благодатную почву, и плоды удивят вас самих.
Если до этого момента Кэл не считал важным изучение моего внешнего облика, то сейчас просто впился взглядом. И в тёмно-лиловых глазах начало проступать…
– Ты?! Трактир «На пятидесятой миле»… Это был ты! – от неожиданного открытия эльф забыл о приличиях, предписывающих в отношении иноплеменников холодно-презрительный тон.
– «На пятидесятой миле»? – небрежно переспрашиваю. – Прости, я никогда и не знал, как называется та дыра…
– Я чувствовал: что-то не так, что-то неправильно… – продолжал удивляться Кэл.
– Но был больше занят Игрой, нежели оценкой ситуации, – припечатал я.
– Да кто ты такой, чтобы… – он был близок к тому, чтобы задохнуться от возмущения.
– Тот, кому удалось обвести эльфа вокруг… лорги! – я ухмыльнулся во весь рот.
Кайа слушала наши препирательства с некоторым не то, чтобы удивлением, скорее – растерянным недоумением.
– Зачем ты устроил этот маскарад? – эльф оказался так близко, что я не видел почти ничего, кроме яростного лилового огня его глаз. Яростного из-за проигранной партии. И кому? Какому-то презренному… О, как же разозлился мой противник! Впрочем, этого я и добивался. Закрепим успех?
– Устраивал не я, но… я не был против. Признаться, не ожидал, что ты купишься на…
– Куплюсь?! – с силой выдохнул он. – Что тебе было нужно?
– Весело провести время, водя тебя за нос… А вот зачем ты приобрёл несколько листочков «Рубиновой росы»?
Мой выпад был безупречен: Кэл напрягся, а Кайа… Кайа выскочила из-за стола и менее, чем через вдох, уже стояла между нами.
– Ты покупал «росу»? – я бы на месте эльфа, заслужив такой взгляд, пошёл бы и повесился на ближайшем дереве. Чтобы не мучиться.
– Это не имеет отношения…
– А мне кажется, что имеет! – отрезала Кайа. – И ты всё-всё расскажешь… После поединка.
– Может быть, – сузил глаза эльф.
– Безо всяких «может быть»! – тоном, не терпящим возражений, заявила эльфка. – Воду нашёл? Ещё что-то нужно? Нет? Тогда будь любезен избавить нас от своего общества!
Кэл проглотил оскорбление и, гордо вздёрнув подбородок, удалился. Я укоризненно покачал головой:
– Ты так жёстко с ним разговаривала… Словно…
– Я учила его обращаться с оружием, – нехотя призналась эльфка.
– Так вот почему ты говорила, что «всегда была сильнее»… Что же, ученик попался не слишком способный и не смог превзойти учителя?
Миг она вслушивалась в эхо моих слов. Потом уверенно заявила:
– Сейчас ты точно шутишь!
– Шучу, – сдался я.
– Он умеет фехтовать. А ты?
– Меня учили, – отвечаю предельно уклончиво.
– Этого недостаточно! Хочешь, чтобы тебя проткнули первым же выпадом?
– Не хочу. Давай, подождём до завтра? – я двинулся к двери.
– Что изменится с рассветом? – недоверчиво спросила Кайа.
– Может быть, всё. Может быть, ничего, – улыбнулся я.
Эльфка помолчала, внимательно глядя на меня. Нет, не на меня. Внутрь меня. Что она увидела? Не знаю. Но увиденное заставило её сказать:
– Прости.
– За что? – опешил ваш покорный слуга.
– Ты, наверное, решил тогда: я смеюсь над тобой? Решил… – она вздохнула, заметив моё замешательство. – А я… Я смеялась от счастья. Просто – от счастья. Хотя, не спорю: ты выглядел так забавно, смутившись… Кстати, почему?
– Что – почему?
– Обнажённое тело не вызвало у тебя сильных чувств, а признание заслуг заставило покраснеть.
