расторопнее князя – он стремительно рванулся вперед и сорвал со стены секиру. Несмотря на столь холодный прием, гость не выказал ни беспокойства, ни страха. Он протянул навстречу Родовану руку, унизанную перстнями, и произнес спокойно:
– Сила Кия.
Родован опознал перстень и вложил кинжал в ножны. Сар опустил секиру к ноге. Посланец русов Кия заслуживал того, чтобы его выслушали.
– Каган Аттила сегодня ночью принимает крещение в монастыре Святого Марка, – спокойно произнес дукс Ратмир.
– Лжешь! – крикнул треснувшим от напряжения голосом Сар.
– Вы можете увидеть все собственными глазами, если последуете за мной.
– А если ты заманишь нас в ловушку? – спросил Родован.
– У вас будет время снести мне голову.
Князя гепидов не очень удивился, увидев перстень на среднем пальце правой руки дукса Ратмира. Круг русов Кия не мог оставить без внимания человека, получившего благословение богини Лады. Не говоря уже о матери Ратмира, матроне Пульхерии, которая вот уже много лет служила не только Великой Матери, но и князю вандалов Верену. Родован не принадлежал к кругу русов Кия и не разделял приверженности многих его членов к ярману Меровою. Ему казалось, что каган Аттила способен исполнить волю венедских богов с куда большим успехом, чем князь франков. И пока что сын Мандзука оправдывал его надежды.
– Венедские боги уже вынесли Аттиле свой приговор, – спокойно сказал Ратмир. – А учинить спрос с кагана поручено нам: мне, тебе, князь Родован, и тебе, княжич Сар.
До сих пор русы Кия не вмешивались в спор Меровоя с Аттилой, считая, что боги сами выберут достойного, но крещение кагана меняло все. Родован понимал Аттилу. Уж слишком велик соблазн. Власть над империей сама падала в руки кагана вместе с девственницей Гонорией. Вот только, приняв в сердце Христа, надо принять и Его Церковь. Отныне именно ее служители будут толковать волю неба, именно они будут указывать кагану путь, противоположный тому, которым идут приверженцы Велеса и Перуна. Нельзя совместить несовместимое. Путь Христа ведет к торжеству застоя и ожиданию смерти. Путь Велеса – это путь перемен. Каган захотел покоя, что ж, он его получит, если, конечно, дукс Ратмир не лжет.
– Этот человек погубил моего отца! – взъярился Сар.
– Сейчас не время сводить с ним счеты, княжич, – остановил его Родован. – Воля венедских богов выше моих и твоих чувств. Но если этот человек лжет, то нынешняя ночь станет последней в его жизни.
Увы, дукс Ратмир не солгал. Родован это понял, когда увидел Аттилу перед воротами монастыря. Он опознал его по посадке даже в неверном лунном свете. Каган прибыл к стенам христианской обители с малой свитой, но только трое были впущены во двор монастыря – сам каган, бек Элисбар и патрикий Орест. Из чего Родован заключил, что крещение Аттилы будет держаться до поры в тайне даже от самых близких к нему людей. Дукс Ратмир провел князей запутанными подземными переходами в самое сердце обители – в ее храм. Место для наблюдения было выбрано идеальное. Родован хорошо видел и самого Аттилу, преклонившего колени перед образом Христа, и падре Лаврентия, окропляющего его святой водой. Обряд вершился по всем правилам христианской веры, в присутствии доброй сотни монахов и служек. Слова молитв, произносимых Лаврентием, долетали до ушей Родована, но не находили отклика в его душе. Князя гепидов связывали с Аттилой пятьдесят лет дружбы. Судьба свела их еще в детстве, и с тех самых пор они не расставались. И вот сейчас Родован почти физически ощущал, как рвутся нити, связывающие его с этим человеком. Возможно даже полубогом. Выходит, правы были ведуньи Лады, когда предпочли Меровоя Аттиле. Великая Мать разглядела гниль в душе кагана раньше, чем люди, многие годы окружавшие его. Музыка в храме еще звучала, когда Родован, круто развернувшись, направился прочь от того места, где рухнула в пропасть забвенья еще одна черная душа.Трудно сказать, кто пустил слух о крещении кагана, но он будоражил многие умы и порождал недовольство в беспокойных сердцах. Аттила отвел свою армию в Норик, дабы не подвергать людей опасности заражения неизвестной болезнью, свирепствовавшей в Италии. Именно на мор ссылался божественный Валентиниан, медливший с выполнением взятых на себя обязательств. Эта задержка могла дорого обойтись кагану. Его торжественный въезд в Рим откладывался на неопределенный срок, и это порождало массу проблем.
– Князь Родован выражает недоумение твоей медлительностью, каган.
Аттила не любил каменных дворцов, предпочитая им либо шатер, либо деревянный терем. Однако в Норике не нашлось подходящего помещения, а наступившая зима принесла свирепые морозы, несвойственные этим местам. Каган проводил дни и ночи у камина, чем, кажется, раздражал преданного бека Элисбара.
– Пока нет надобности спешить, – пожал плечами каган, глядя в огонь немигающими глазами. – Франки Меровоя застряли в Галлии.
– Речь идет не о Риме, каган, а о свадьбе.
– Какой свадьбе? – удивился Аттила, резко вскидывая голову.
– Твоей свадьбе с ладой Ильдико, – напомнил кагану бек. – О вашем предстоящем браке было объявлено два месяца назад. Князь Родован считает, что этот брак рассеет все подозрения на твой счет.
– Какие подозрения? – сдвинул брови Аттила.
– Речь идет о крещении, каган.
– А какое дело князю гепидов до моей души?
– Венеды уже объявили, что не пойдут за ближником Христа, того же мнения придерживаются остготы. Волнуются даже угры и булгары, преданные тебе телом и душой. Мне кажется, ты поторопился, каган. Императору Рима простили бы многое, если не все. Но ты ведь еще не император.
Аттила в ярости сжал кулаки и впервые за это утро оторвался от исходящего жаром камина. Элисбар пристально наблюдал за каганом, твердо печатающим шаг по каменным плитам пола. По мнению бека, Аттила напрасно доверился хитроумным римлянам. Ему не следовало принимать крещение раньше, чем девственница Гонория окажется у него в руках. Этим промахом немедленно воспользовались его враги, готовящие кагану ловушку.
– Бек Есилай встречался с твоим старшим сыном Эллаком, но о чем они говорили, мне выяснить так и не удалось.
– Пустые хлопоты, – махнул рукой Аттила. – Патрикий Орест вернулся из Ровены?
– Пока нет, – пожал плечами Элисбар. – Зато пришло письмо от верного пса Гусирекса Туррибия. Он сейчас живет в Риме. Туррибий утверждает, что мора ни в Вечном Городе, ни в его окрестностях нет. Людей и животных травят ядом по приказу божественного Валентиниана, чтобы ввести тебя в заблуждение, каган.
– Он лжет! – почти выкрикнул Аттила.
– Обычно мор заканчивается с наступлением холодов, – спокойно произнес бек. – А нынешнему морозы не помеха.
– Кто проболтался о моем крещении?!
– Ищи, кому выгодно, – небрежно бросил Элисбар.
– А кому выгодно?
– Римлянам. Мы ушли из Италии два месяца назад. Сняли осаду Ровены и не пошли на Рим. Бек Есилай на днях бросил небрежно, что знает полководца более искусного, чем каган.
– Он назвал имя?
– Божественный Валентиниан. Император римлян изгнал гуннов одним мановением креста. Даже не прибегая к помощи своих легионов.
– Он так сказал? – спросил треснувшим от напряжения голосом каган.
– Да.
– Готовь свадьбу, бек! – Аттила опустил ладонь на рукоять меча. – И объяви всем, что через десять дней мы выступаем. Против Валентиниана и Христа. Я сожгу их храмы и монастыри. Никто не посмеет утверждать, что смог безнаказанно обмануть кагана.
Элисбар содрогнулся. Каган Аттила уже однажды бросил вызов Велесу, теперь он поднял руку и на Христа. Надо обладать воистину железным сердцем, чтобы спорить с богами. А каган собирался оскорбить богиню Ладу. Христианин не мог, не имел права возлечь на ложе с ее ведуньей. Но если Великая Мать стерпит подобное поношение, значит, ни в мире этом, ни в мире том нет силы, способной остановить этого человека. Точнее, нового бога, готового навязать свою волю не только земле, но и небу.
Все окружение Аттилы пребывало в страшном волнении, спокоен был только сам каган. Он принял чашу из рук обретаемой лады, не дрогнув ни душой, ни ликом. И осушил ее единым махом, не уронив ни капли драгоценной влаги на ее белое платье. Многие ждали грома небесного, и среди этих многих были князь Родован и княжич Сар. Однако дар богини пошел кагану только на пользу – узкие глаза его засверкали молодо и зло. Он уверенной рукой обхватил за талию свою невесту Ильдико и провел под скрещенными мечами своей дружины. Там наверху Аттилу и Ильдико ждало ложе, роскошно убранное для брачной ночи. Живым с него мог подняться только ярман, об этом Пульхерия объявила вождям, смотревшим вслед кагану и его молодой жене. Пророчество матроны вызвало замешательство среди присутствующих, но никто не посмел ни оборвать ведунью, ни предупредить Аттилу о грядущей беде.
Утром кагана нашли на ложе мертвым. Белое покрывало почернело от крови, хлынувшей из его открытого рта. Ильдико в спальне не было. И только лебединое перо лежало рядом с каганом как символ его несбывшихся надежд.Глава 9 Расплата
Император въехал в Рим под громкие крики толпы. Многие называли его колесницу, запряженную четверкой белых как снег лошадей, триумфальной, но сам божественный Валентиниан публично назвал спасителем империи Христа, скромно отведя себе роль всего лишь посредника. Полчища гуннов, готовые обрушиться на Вечный Город подобно саранче, были рассеяны одним дуновением божественных уст. Каган Аттила умер в далеком Норике, а его беспутные сыновья передрались между собой, деля отцовское наследство. Иначе как чудом подобный оборот событий назвать было нельзя. В этом с императором согласился и епископ Рима Лев, чье слово в эти
