мятежников. Кроме того, я обещал поддержку дуксу Эвриху в его войне со свевами в Испании.
– Деньги будут, – вздохнул Дидий. – Мы еще не получили налоги из Венетии, Апулии и Калабрии.
– Я очень надеюсь на тебя, комит, – кивнул император. – Мы должны выплатить жалованье легионерам, перед тем как бросить их на Орлеан. Префект Ратмир требует пятьдесят тысяч денариев, и ты, Дидий, должен найти их в ближайшее время.
– А куда прикажешь их доставить, божественный Антемий?
– В мою загородную усадьбу. Я жду Ратмира через два дня.
Дидий покинул императора уже в сумерках. Четыре рослых раба подхватили носилки комита финансов и, натужно перебирая ногами, понесли его располневшее тело по улицам Рима, шумным даже в эту позднюю пору. По слухам, население Рима уже перевалило за миллион. Чудовищная цифра, если вдуматься. Прокормить такую прорву народа становилось с каждым годом все труднее. Империя теряла провинции. О богатой хлебом Африке можно было уже забыть. Вандалы Янрекса так крепко вцепились в этот жирный кусок империи, что выбить их оттуда не представлялось возможным. Главной целью божественного Антемия становилась Испания, и он не жалел денег, дабы помочь готам рекса Эвриха покончить с упорными свевами, не желающими заключать союз с империей. Что же касается Галлии, то префекту Ратмиру удалось прибрать к рукам практически все ее провинции и обеспечить подвоз продовольствия в Рим и Медиолан. Грядущие нестроения могли дорого обойтись империи и аукнуться такой смутой, что даже нашествие варваров на ее фоне покажется детской забавой. Увы, мнение комита финансов не интересовало ни Ореста, ни Афрания, ни иерархов церкви, озабоченных сохранением истинной веры. Эти люди толкали империю к краху, а Дидию не хватало душевных сил, чтобы противостоять их безумному начинанию.
Афраний, потерявший почти все имущество, все-таки сумел сохранить свой роскошный дворец. Каким образом ему это удалось, Дидий не знал, но не исключал, что для этого бывшему префекту Рима пришлось заложить душу либо дьяволу, либо ростовщикам, либо монсеньору Викентию. У Дидия почти не было сомнений, что именно епископ Медиоланский возглавляет заговор против императора, а Орест с Афранием у него на подхвате. О будущем императоре Олибрии комит финансов вообще доброго слова не сказал бы. Этот тучный и относительно молодой византиец мог быть только пешкой в чужой игре, и его грядущую судьбу Дидий готов был предсказать со стопроцентной уверенностью, не прибегая к магии и гаданиям.
К столу комита финансов все-таки пригласили, а то он уже решил, что его весь вечер продержат у порога, как бедного клиента, пришедшего за помощью к сильным мира сего. Хотя без активного участия Дидия весь этот заговор мог лопнуть уже сегодня ночью как мыльный пузырь, несмотря на поддержку божественного Льва и патриарха. В какой-то миг комит даже пожалел, что не рассказал о планах мятежников божественному Антемию, но поспешил отогнать эту крамольную мысль, дабы не выдать себя нечаянным словом или жестом.
– А где ты найдешь пятьдесят тысяч денариев? – спросил Афраний, усердно обгладывающий гусиную ножку. Вот кто не жаловался на отсутствие аппетита и поглощал приготовленные искусными поварами яства в таких количествах, что вызывал оторопь у своих гостей.
Дидий с отвращением следил за измазанными жиром губами хозяина, а потому не сразу уловил суть вопроса. Денег у него действительно не было, о чем он с кривой усмешкой сообщил заговорщикам. Ему казалось, что отсутствие золота избавит его от участия в деле, к которому у него не лежала душа. Увы, Дидий ошибся в своих расчетах, деньги нашлись у монсеньора Викентия.
– Их будет гораздо меньше названной суммы, – сказал монсеньор, – но это неважно. Нам ведь надо только видимость создать. Деньги мы погрузим на телегу и доставим в загородную усадьбу императора под усиленной охраной. Думаю, тридцати вооруженных до зубов клибонариев тебе хватит, комит?
– Но я ведь должен передать деньги сразу же по прибытии в руки префекта Ратмира, – возмутился комит. – Если их будет меньше оговоренной суммы, это вызовет подозрения.
– Дидий прав, – кивнул Афраний. – Я бы не стал рисковать в шаге от победы.
Монсеньор Викентий поморщился. Конечно, деньги у выжиги имелись. И деньги немалые. И император Лев, и патриарх Ефимий были слишком опытными людьми, чтобы, поставив цель перед патрикиями, не снабдить их при этом средствами для ее реализации. Другое дело, что золотые денарии обладают одним весьма неприятным свойством – исчезать при стесненных обстоятельствах. Разумеется, Дидий не собирался давать заговорщикам никаких гарантий по поводу сохранности вверенного ему имущества. Более того, он был абсолютно уверен, что деньги разворуют, и без обиняков заявил об этом озабоченным патрикиям.
– Мы выделим тебе в помощь, комит, высокородного Глицерия, – вздохнул Викентий. – Он проследит за тем, чтобы золото не исчезло во время суматохи.
– Пусть следит, – не стал спорить Дидий. Рука комита финансов потянулась было к гусиной печени, но тут же бессильно упала. Взбунтовался желудок, не желавший отягощать себя во время бурных испытаний. Дидию ничего другого не оставалось, как утопить бунт в вине.
Комит финансов пропьянствовал два дня. И когда настал час испытаний, его с большим трудом удалось привести в чувство. Афраний приказал рабам погрузить обмякшее тело Дидия в бассейн с ледяной водой, нимало не заботясь о том, чем эта жестокая процедура может обернуться для здоровья его изнеженного друга. Комит принялся чихать практически сразу, как только его извлекли из воды, и чихал потом всю дорогу, до самых ворот загородной усадьбы Антемия. Простуда спасла Дидия от угрызений совести, и комит был почти благодарен ей за это. Божественный Антемий не слишком заботился о своей личной безопасности. Да и поводов подозревать кого-то в нелояльности у него не было. За пять лет нахождения у власти на императора не было совершено ни единого покушения. Антемий пользовался популярностью и среди простого народа, и до недавнего времени среди патрикиев. В череде римских императоров подобного бессребреника следовало еще поискать. Антемий не воровал сам и не давал красть другим, что, вероятно, и стало причиной его грядущего падения. Недаром же умные люди говорят, что наши недостатки всего лишь продолжение наших достоинств.
Гвардейцы, охранявшие усадьбу, опознали комита финансов и без споров открыли перед ним ворота. Телега, раздражавшая хворающего с похмелья Дидия своим скрипом, вкатила во двор. Клибонарии, сопровождавшие ценный груз, спешились. Комит финансов последовал их примеру, но в последний момент споткнулся и непременно растянулся бы в полный рост на каменных плитах, если бы его не поддержала сильная рука. Сиятельный Ратмир, даже переваливший пятидесятилетний рубеж, сохранил стать и силу. Разве что под глазами у него появились мелкие морщинки.
– Ты так и не научился ездить верхом, высокородный Дидий, – с укоризной покачал седеющей головой Ратмир.
– Если бы я был хорошим кавалеристом, то пошел бы в клибонарии, а не в финансисты, – попробовал пошутить Дидий и, кажется, удачно.
– Здесь пятьдесят тысяч?
– Корректор Глицерий готов пересчитать денарии на твоих глазах.
– Полно, Дидий, я тебе верю.
– Нет уж, – не согласился комит. – Изволь прислать человека, префект, пусть примет их у Глицерия до последнего денария. Я не хочу получить выговор от божественного Антемия в столь радостный для него день.
– Старик сегодня в хорошем настроении, – охотно подтвердил Ратмир. – Прошу в дом, комит, я обещаю тебе хороший ужин.
Чих, напавший было на Дидия после купания, прошел, и комит уверенно ступил на крыльцо. Здесь, правда, силы едва не оставили его. Комит услышал детский смех и содрогнулся всем телом. К счастью, Ратмир не заметил болезненного состояния гостя. Дидий сумел взять себя в руки и почти спокойно проследовал за хозяином в атриум. Император Антемий, занятый возней с внуком, не обратил на нового гостя никакого внимания, что как нельзя более устраивало Дидия. Он отступил к окну, присел в стоящее там кресло и затаился в ожидании беды. Гостей в усадьбе было немного. Десятка два, не больше. Зато это были самые близкие к Антемию люди, среди которых Дидий сразу же опознал магистра двора Эмилия с супругой Климентиной, сенаторов Аппия и Скрибония и даже вяло помахал последнему рукой. Ратмир о чем-то разговаривал посреди атриума с магистром конницы Марком Севером. Сиятельный Марк был, пожалуй, единственным вооруженным человеком в этом зале. У его пояса висел меч, который он, видимо, просто не успел снять. Дидий вяло подивился статям младшего сына матроны Климентины и почему-то вспомнил его старшего брата, погубленного завистливыми патрикиями. Какая потеря для Великого Рима…
Шум во дворе заставил Ратмира вскинуть голову и обернуться. Пущенный уверенной рукой дротик со свистом рассек воздух и ударил префекта прямо в грудь. Ратмир покачнулся, схватился рукой за древко и рухнул на мраморный пол. Кажется, он все-таки успел крикнуть последнее в своей жизни слово «измена!», но, возможно, это сделал за него его сын Марк. В атриум ворвались те самые клибонарии, которых Дидий привел с собой. Следующей их жертвой стал сиятельный Эмилий, попытавшийся закрыть телом свою жену. Удар меча пришелся магистру двора в голову, и его побледневшее было лицо в мгновение ока стало кроваво-красным. Вторым ударом клибонарий убил матрону Климентину, а потом сам пал под ударами обезумевшего Марка Севера. Застигнутые врасплох гвардейцы императора не сумели дать отпор лихим клибонариям Ореста. Дидий сунулся к окну, но тут же в ужасе отшатнулся. Двор был завален трупами, а в распахнутые настежь ворота
