— Ежели тебе это не по вкусу, можешь убираться!
Эсперандье стоял посреди кухни, засунув большие пальцы за пояс. Он насмешливо пропел:
Полэн был бледен.
— Ладно, — сказал он.
Он пересек огромную кухню и подошел к раковине, где Розетта мыла посуду. Молодая женщина была поглощена работой: низко опустив голову, она погружала суповую миску в сальную горячую воду.
— Идем! — сказал Полэн.
Она жалобно пролепетала:
— Полно тебе, Полэн, полно.
Стоя посреди кухни, Эсперандье наблюдал за ними.
— Полюбуйся?ка на эту парочку! — сказал он жене.
Но мадам Эсперандье вышивала сложный рисунок и ни на секунду не могла оторваться от работы.
— Ну, идем же!
— Полно тебе, Полэн! — повторила Розетта еще более жалобно.
Полэн резко схватил ее за руку, белая фаянсовая миска выскользнула из раковины и разбилась, ударившись о плитки пола. Наступила зловещая тишина. Мадам Эсперандье вскочила со стула, и тонкая вышитая простыня упала к ее ногам. Эсперандье с трудом переводил дух.
Розетта судорожно всхлипнула, но Полэн увлек ее за собой. Когда дверь за ними с шумом захлопнулась, они услышали грозный рев Эсперандье.
Сборы заняли всего несколько минут, все вещи были сложены в мешок из?под муки, который Полэн взвалил себе на плечи.
Закутав младенца в одеяло, Розетта прижала его к груди.
Проходя мимо конюшни, они услышали, как заржала лошадь, звякнуло ведро с овсом, поставленное на каменный пол.
— Твой брат кормит скотину, — прошептала Розетта.
Но Полэн не остановился.
— Надо бы предупредить Проспера, — сказала Розетта.
— Завтра видно будет.
Розетта глубоко вздохнула.
— Скажи, Полэн, куда мы идем?
Полэн не ответил, только ускорил шаг и переложил мешок на другое плечо.
— Скажи мне, Полэн, — умоляла Розетта, — скажи мне, куда мы идем? Ведь нам некуда идти!
Вода в лужах замерзла, и под ногами трещал лед. Полэн с Розеттой углубились в ночь. Ребенок спал.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ГРАНДИОЗНОЕ СОСТЯЗАНИЕ
а камине комнатушки, расположенной под самой крышей, почетное место занимала скульптурная группа — из тех, что устроители ярмарочных лотерей называют «произведением искусства», — два желтоватых неуклюжих боксера застыли в вымученной позе: один наносил плохой прямой удар, а другой так же плохо отбивал его. Рей дорожил статуэткой — этот приз он получил за свою первую победу в те времена, когда был еще любителем. По бокам скульптуры стояли два кубка; стена над ними была увешана снимками, вырезанными из газет и спортивных журналов. Пара старых перчаток и эспандер лежали рядом с небольшого размера гантелями. На ночном столике можно было найти гигроскопическую вату, липкий пластырь, масло для массажа, порошки аспирина и мемуары Тео Медина «Мои четыреста двадцать один удара», заложенные пригласительным билетом на коктейль с представителями прессы. Над кроватью висела огромная фотография Марселя Сердана, верхний левый угол ее был перевит траурной лентой.
Рей проверил, все ли положил в чемодан. Осмотрел белые шелковые трусы с черной полосой и заметил на них три кровяных пятна. Он бросил трусы под кровать, вынул другие из ящика комода и хотел закрыть чемодан. Но, спохватившись, взял с ночного столика вату, масло для массажа и засунул их между мохнатым полотенцем и халатом.
Конечно, комната как была, так и осталась мансардой, но, чтобы отделать ее и обставить, денег не пожалели. Стены были выкрашены кремовой масляной краской самого лучшего качества. К широкому вполне современному умывальнику, стоявшему в углу, провели воду. Найлоновая занавеска на кольцах, скользящих по никелированному металлическому пруту, придавала этой части комнаты вид артистической уборной. Даже место под самым скатом крыши и то было использовано: отгородив его раздвижными дверцами, создали нечто вроде длинного стенного шкафа. Угол у входа отделили и оборудовали под гардеробную.
Рей приподнял найлоновую занавеску и зажег над зеркалом лампу. Он поправил галстук, затем почти вплотную приблизил лицо к зеркалу и стал тщательно себя осматривать. Раздвинул двумя пальцами веки и исследовал один за другим оба глаза, поворачивая голову то вправо, то влево. Затем поднял голову, раздул ноздри, закрыл рот и сделал глубокий вдох и выдох. Прислушался к шуму воздуха, проходящему через нос и горло в легкие, и несколько раз повторил это упражнение. Потом он осмотрел десны, отодвинув верхнюю и нижнюю губу. Сжал губы и стал двигать ртом, словно собирался чистить зубы. Взглянув в последний раз на свое изображение, он потушил лампу, но тотчас же опять зажег ее. Приблизил к зеркалу, почти касаясь его, левый висок. Сжал между пальцами еще свежий рубец над бровью, чтобы проверить, не откроется ли он. Белая полоска слегка порозовела. На лице Рея отразилась досада. Он взял небольшой пузырек, откупорил его, зажав горлышко большим пальцем, и перевернул. Провел влажным пальцем по рубцу, оставив на коже блестящий след, словно покрыл ее целлофаном.
Рей немного отступил от зеркала и улыбнулся. Взял другой пузырек, смочил какой?то жидкостью волосы и несколько раз провел по ним расческой. Отодвинулся от зеркала, повернул голову так, чтобы на прическу упал свет. Улыбнулся своему отражению. Потушил лампу, вышел из импровизированной уборной, расправил найлоновую занавеску и взял чемодан. Поставил его у двери, открыл гардеробную, вынул оттуда толстое желтое пальто из верблюжьей шерсти и надел. Поднял чемодан и вышел.
В столовой, тоже мансарде, его ожидали, стоя, мать, Люсетта и Жано, молчаливые и мрачные, как и перед каждым его боем. Мадам Валевская, худая степенная женщина в черном, казалась бесстрастной. Она знала, что надо стоя провожать мужчину, когда он идет на работу, когда он идет навстречу опасности. Вот так и ее муж ушел однажды утром, как всегда, на работу в шахту и больше не вернулся.
Рей и его близкие несколько секунд молча смотрели друг на друга, словно прощаясь перед вечной разлукой.
Мадам Валевская показала Рею на стол.
— Я приготовила тебе салат из свежих фруктов.
— Спасибо, мама, но мне лучше ничего не есть.
Мадам Валевская взяла из сумки, лежавшей за ее спиной, два апельсина и два банана и сунула их сыну в карман пальто.
— Возьми хоть это. После съешь…
— Спасибо, мама. А что, Фани уже ушла?
— Да, ей хотелось занять место получше.
В дверь постучали.
