Дрейеру в управлении моей Тригорской землей — я поручила Рейхману свести счеты с Дрейером, и он, проработав неделю, ничего не сделал; тогда мне пришлось взять работу на себя, и я сделала ее в 3 дня. Так как управление Тверским имением было проще, крестьяне там есть (или были) более состоятельны, а я не верила тому, что начинала замечать — то я и взяла его управляющим, — и вот мы накануне продажи с молотка 500 душ и двух домов со службами. Перечисление всех его хозяйственных глупостей было бы чересчур длинно и наскучило бы вам, но если вы думаете, что теперешнего вашего управляющего можно заподозрить, потому что он беден, то я вам скажу как раз наоборот, что это его рекомендует, так как он управлял имениями вашей родственницы мадам Менандр, кажется, 6 лет, все то время, пока ее супруг был на действительной военной службе, а нет такого маленького имения, которое не приносило бы выгоды господам управляющим. Поверьте мне и моему скромному опыту, лучше иметь управляющим человека, который, давая вам разумный доход, сумеет и себя не забыть, чем бедного простофилю, который перевернет ваше хозяйство вверх дном, потому что не умеет иначе, и вас обеспокоит без всякой выгоды для себя.
Все это я сказала вам под влиянием моей искренней к вам привязанности; я не могу не интересоваться тем, что касается вас; итак, теперь, когда я высказала, что думаю, делайте как хотите, будьте здоровы, будьте осторожны с Рейхманом, предупреждаю вас еще раз — и только никогда не сомневайтесь в нежной любви к вам П.О.
Р.S. Может быть, вам придет фантазия приехать взглянуть на Тригорское. Есть некоторые обстоятельства, которые заставят ваших родителей не сердиться, если вы будете жить в домике Тригорского сада. А вы там будете себя чувствовать как бы не в Триг. и не в Мих. — если только этого захотите.
Анекдот.
После того, как я уволила Трейера от управления Малинниками, доказав ему, что он утаил от меня 1000 р., госпожа Поликарпова, урожденная княгиня Щербатова, по рекомендации моего шурина Ивана Вульф, поручает ему имение в 800, в Тамбовской губернии. Эту зиму мы встретились у Нетти Трувлер; я осведомилась у ней о Трейере. «Ах, боже мой, сударыня, — сказала она мне, — подумайте, он украл у меня 35000 руб. и только через полицию я от него отделалась». — «Вы не спросили у меня моего мнения, сударыня, было мое возражение». — «Имеющие уши да слышат».
У меня есть солидные основания думать, что, несмотря на то запустение, в котором Рейхман оставил наши земли, он мог их покинуть с пустыми карманами. Поверьте мне.
В каждом деле труден только первый шаг, дорогой Александр, — несколько дней назад я написала вам и вот я снова вынуждена сказать вам несколько слов. Я только что узнала от вашей матери, что Рейхман сказал вам, будто я ему осталась что-то должна. Я не могу понять, как может г-н Рей... оставаться в таком заблуждении. Я никогда ничего не была ему должна, — ни одного обола, — он нанялся управлять Тверскими имениями за десятую часть дохода, он распоряжался в Малинниках 4 года, в Ниве 3, и оставил 500 душ при последнем издыхании. Алексей свел свои счета с ним. Если он думает, что сын ему должен, то это с Тверского имения, и было бы, безусловно, справедливым, чтобы господин Рейхман получил плату за свои полезные труды с доходов Тверского имения. Итак, я вас прошу не делать переноса сумм в ваших расчетах со мною и с ним — деньги, которые ваши родители мне должны, я доверила им как на хранение, чтобы самой их не истратить, — 1000 р. старого долга 1826 г. и для г-жи Павлищевой 560 ассигнациями и еще 200, занятые в их приезд в 33 году в июне или июле месяце, — вы отдадите мне их осенью, мой дорогой Александр, чтобы я заплатила ими в Ломбард 22 декабря. Итак, вам нечего торопиться и спешить сломя голову. Но я ничего не должна платить Рейхману, и это я прошу вас запомнить. Каждый день, когда я читаю молитву Отче наш, иже еси на небесех, я вспоминаю этого человека, чтобы простить ему его вины против меня, но я бы не желала ему прощать еще его вины по отношению к вам.
У нас сегодня было прелестное зрелище, сегодня вынос иконы Святогорской Божией матери. За час до начала крестного хода — при очень хорошей погоде — большое количество довольно порядочной публики собралось в ожидании иконы у подножия нашей горы — десять или двенадцать экипажей на некотором отдалении дополняли картину. Относительно перемен, происшедших в наших местах, сообщаю вам, что наши соседи Шелгуновы держат открытый дом — хороший повар, танцы, музыка, в настоящий момент там обедают ваш отец, мать и еще человек сорок. У меня же уже несколько недель болят ноги, и я извинилась перед ними — я чувствую себя гораздо лучше в вашем обществе и не могу опять не повторить — приезжайте же на несколько дней в Михайловское.
Какая земляника!!! Это одно удовольствие. И какая чудесная погода — слишком хорошая для яровых. Прощайте, я тоже еду к Щелгуновым, желая вам покойной ночи — целую дважды ваши глаза, подчас такие прекрасные. Прощайте.
Где вы?.. Что делаете вы, мой дорогой Александр, хочу надеяться, что с вами не случилось никаких неприятностей, но ваши родители сильно о вас беспокоятся, ибо чем можно объяснить более чем трехмесячное молчание; мне очень неприятно надоедать вам своими письмами, мой дорогой, всегда дорогой Александр, я прекрасно понимаю, что нет дружбы, которая устояла бы перед скукой, но я ведь дошла до положения, когда мне нужно узнать, можете ли вы заплатить долг ваших родителей. Я ведь тоже не могу переносить неопределенность по этому вопросу. Срок моего платежа в Ломбард совсем близок, и я должна знать, что мне делать. Вот письмо от вашей матери, которое я присоединяю к своему; ваш отец в постели, — и только от беспокойства. Ах, напишите нам ради бога, а то иначе — иначе, поверьте, ваш отец не сможет этого перенести; поторопитесь же сказать ему, что вы здоровы, как и все ваши, и что вы не забываете его — мысль, которая его мучит и заставляет плакать вашу мать. Простите же мне, повторяю еще раз, эти строки, рассердитесь, но ответьте всей душой вам преданной Праск. Осиповой.
Мемориал.
С 33 года — 1760 рб. — 60 заплоченных в Петербурге. Годовой процент 170
Итого 1870 ассигнациями.
Если вы можете, если вы хотите быть настолько добрым, чтоб заплатить их мне, то попрошу вас внести их в Ломбард. По займу на 96 000 руб. Стат. Сов. Пр. Осип., под залог имения, Пс. губ., Опочевского уезда, 650 душ, 1824 года, перезаложенных на 37 лет с 1832-го.
Наконец, милостивая государыня, я был утешен получением вашего письма от 27 ноября. Оно около четырех недель находилось в дороге. Мы не знали, что подумать о вашем молчании. Не знаю почему, но полагаю, что вы — в Пскове, куда я адресую это письмо. Здоровье матери моей улучшилось, но это еще не выздоровление. Она слаба, однако же болезнь утихла. Отцу нужно всячески сочувствовать. Жена моя благодарит вас за память и поручает себя дружбе вашей. Ребятишки также. Желаю вам здоровья и приятного праздника, не говорю о моей неизменной привязанности.
Император явил милость свою многим из заговорщиков 1825 года, между прочими и моему бедному Кюхельбекеру. По указу должен он быть поселен в южной части Сибири. Страна прекрасная, но я желал бы знать, что он поближе к нам; может быть, ему позволят поселиться в имении г-жи Глинки, его сестры. Правительство относилось к нему всегда кротко и снисходительно.
Как подумаю, что уже десять лет прошло со времени этого несчастного возмущения, то мне все это кажется сном. Сколько событий, сколько перемен во всем, начиная с собственных моих мыслей моего положения, и проч., и проч. По правде сказать, только дружбу мою к вам и
вашему семейству нахожу я в душе моей все тою же, всегда полною и нерушимою.
Вексель ваш готов, и я вышлю его в следующий раз.
