- Я выполнял приказ кайзера Вильгельма и фельдмаршала Гинденбурга! – обиженно произнес Людендорф – это их подпись стоит под приказом о подавлении восстания.
- Кайзера Вильгельма, то насколько я знаю, его просто собираются выслать в нейтральную страну, как выслали русского царя Николая. Против его предания суду резко выступают его британские родственники. Родная кровь все-таки. А что касается Гинденбурга, то согласитесь два немецких фельдмаршала на скамье подсудимых, это перебор. У Германии обязательно должен остаться один фельдмаршал, национальный герой этой войны. Так всегда было, один генерал хороший, а другой плохой. Кем хотите быть вы?
В кабинете воцарило напряженное молчание, после которого фельдмаршал спросил Николаи: - Значит, если я соглашусь подписать капитуляцию, все мои действия будут правомерны?
- Совершенно верно. Выступив против кайзера и прекратив бессмысленную войну, вы сохраните тысячи людских жизней, чем заслужите благодарность временного правительства и уважение немецкого народа.
- А, что будет, если я откажусь? – холодно уточнил фельдмаршал.
- Ровным счетом ничего. Война проиграна, и вы как военный отлично это понимаете. Не подпишите капитуляцию вы, через день другой её обязательно подпишет Гинденбург и вам согласно положению придется подчиниться, но будет уже поздно. Ведь, кто не успел, тот опоздал.
- Вы так уверены, что Гинденбург подпишет капитуляцию. А вдруг нет?
- Не надо обманывать себя, господин фельдмаршал. Ведь всем известно, что главный двигателем вашего тандема являетесь вы. Гинденбург лишь только красочная вывеска для добропорядочных обывателей. Это знаете, вы и это знают французы, которые и заварили всю эту кашу с трибуналом.
Долго, невыносимо долго, около трех минут боролись в груди генерала чувство долга и желание сохранить свой мундир незапятнанный перед судом историей. Искус и сомнения терзали Людендорфа и, в конце концов, своя рубашка оказалась ближе к телу, и он потребовал бумаги.
Внимательно изучив текст капитуляции, и выторговав у собеседника твердые гарантии личной безопасности, Людендорф поставил свою подпись под актом. Сломив командующего севера, Николаи ожидал яростного сопротивления со стороны адмиралов, но к его удивлению этого не произошло. Оказалось, достаточно было позвонить в Вильгельмсхафен из ставки командующего и известить о его капитуляции, и грозная Кайзерлихе Марине легко согласилась спустить флаг второй империи. Чудны дела твои господи.
Рождество 25 декабря стало самым черным днем в жизни германского императора Вильгельма II. Не успел он войти в свой кабинет, как дежурный адъютант доложил ему траурное известие о капитуляции севера. Это известие подкосило кайзера. Он был полностью уверен, что его любимый Людендорф будет драться с ним до конца, а в случаи его пленения или смерти продолжить дело Второго рейха.
В аханьях и оханьях, чередуемых с проклятиями и угрозами в адрес Людендорфа, прошло около часа, когда в дверях кабинета показался Гинденбург и по его хмурому виду, Вильгельм понял, что фельдмаршал принес ему новую беду.
- Ваше величество, у меня для вас скверное известие – начал фельдмаршал, но Вильгельм перебил его.
- Если вы имеете в виду измену Людендорфа, то я уже в курсе его черных деяний – торопливо произнес кайзер, пытаясь с детской наивностью отгородиться от одной беды с помощью другой, но это ему не помогло. Сегодня был не его день.
- Да, я хочу сказать об измене, но не только предательстве Людендорфа. Черное предательство перешагнуло через воды Рейна и угнездилось на его западном берегу. Час назад свободным от войны городом объявил себя Кельн – мрачно изрек Гинденбург и от его слов Вильгельм рухнул на жесткий походный диван. Падение Кельна разрушало его очередной план по созданию временного Восточного фронта по Рейну. Еще вчера он говорил об этом с Гинденбургом и вдруг такое.
- Кельн!? – с горечью вскричал кайзер, осознавая полное крушение всех его планов и надежд. – Как Кельн, ведь его комендантом является генерал Фалькенгайн?
Горестная гримаса на лице старого фельдмаршала подтвердила ужасное предположение Вильгельма. Генерал пехоты фон Фалькенгайн сдал врагу самый главный рейнский город.
- Измена, кругом одна измена. Как воевать дальше!? – вырвалось из груди императора восклицание, которое было как нельзя, кстати, для Гинденбурга. Ухватившись за эти слова как за спасительную нить, фельдмаршал торопливо приступил к главному разговору, к которому он готовился вот уже месяц.
- Вы совершенно правы Ваше величество, дальше воевать мы не можем. Настала пора договариваться с противником о мире – торжественно изрек Гинденбург.
- О чем ты говоришь? Какой мир? Фон Хорн со дня на день возьмет Лондон, и Англия будет слезно просить нас о мире! Америка благодаря нашим усилиям надолго выключена из игры а, оставшись одни, французы не рискнут начать в следующем году новое наступление! Если за зиму мы справимся с изменой в тылу, то весной мы сможем ударить по русским всей своей силой! Опомнись, ведь ты это все сам мне говорил, Гинденбург! – гневно вещал сухопарый кайзер грузному фельдмаршалу, но его словно горох отскакивали от головы собеседника. Старый вояка принял решение и не хотел от него отступать.
- Мне горестно говорить вам об этом, но вы напрасно ждете победных реляций из Англии. Их не будет. Войска фон Хорна прочно увязли в уличных боях и о скорой победе, речь уже не идет – известил кайзера собеседник.
- Как увяз!? Ведь совсем недавно мы отправили ему два полка пехоты, забрав их у Людендорфа, и они благополучно пересекли пролив! Где они?!– яростно наседал на Гинденбурга Вильгельм.
- Увы, Ваше величество, но эти полки были вынуждены занять жесткую оборону на подступах к городу. Несмотря на все наши усилия, англичане сумели перебросить с континента часть сил. Вместо Дувра, где их ждали наши корабли, они высадились в Гастингсе и ударили в тыл фон Хорна. Теперь он сам между двух огней и срочно требует нового подкрепления.
- И только по этому, ты требуешь начала мирных переговоров!? Но ведь ты прекрасно знаешь, что главным условием противника будет устранение империи. Устранение моей власти, благодаря которой ты так высоко взлетел, будучи безвестным генералом! Скольких почестей и наград я удостоил тебя, сравняв по их значимости с самим великим Блюхером, победителем Наполеона! И чем ты мне платишь в ответ?! Черной неблагодарностью, настаивая на капитуляции! Где же твоя солдатская честь и офицерский долг, Гинденбург!? – обрушил град упреков кайзер.
- Моя честь при мне, ваше величество! Что же касается долга, то мой главный долг это служение немецкому народу – с достоинством молвил ему в ответ полководец. – Как вы не поймете, что народ Германии уже устал от войны, и он хочет мира и спокойствия!
- Предатели, предатели, меня окружают предатели! – голосом полного отчаяния простонал кайзер, но его собеседник был стоек и твердо гнул свою линию.
- Ваше величество, если вы не согласны с моими словами, то тогда я буду вынужден просить вас об отставке – изрек Гинденбург и застыл в ожидании ответа, но кайзер его им не удостоил.
- Оставьте меня – зло бросил он военному, и тот поспешил ретироваться.
- Как вам будет угодно – проскрипел фельдмаршал, и дверь кабинета императора закрылась за его объемной фигурой.
Вильгельм долгое время пробыл в одиночестве, пытаясь найти выход из создавшегося положения, но ничего стоящего ему в голову не приходило. Время от времени он требовал себе в кабинет грога, но это не привело к всплеску его мыслительных способностей и тогда, он вызвал к себе Берга.
- Мои генералы меня предали Берг. Гинденбург за моей спиной собирается начать мирные переговоры с противником, и я не в силах этому помешать. У меня только одна надежда на ваш «Бисмарк». Скажите, сможет ли он взлететь и доделать, то, что не смог исполнить Цвишен, уничтожить Корнилова – спросил Вильгельм генерала.
- Увы нет, Ваше величество. Дирижабль уже готов подняться в воздух, но он не способен лететь с полной боевой нагрузкой – с лицом полной скорби ответил ему Берг.
- Ну, а с минимальной нагрузкой он сможет долететь до Берлина и уничтожить русскую полевую ставку. Ведь для этого не обязательно брать бомбы. На мой взгляд, будет вполне достаточно, химических зарядов – не унимался кайзер.
