начал едва заметно раскачиваться из стороны в сторону, а шерсть его слегка вздыбилась. Остальные самцы по-прежнему игнорировали его присутствие. Постепенно Майк стал раскачиваться сильнее, шерсть на нем полностью ощетинилась, и с ухающими звуками он внезапно бросился на старших по рангу, ударяя канистрами впереди себя. Остальные самцы убежали. Иногда Майк повторял свое выступление по четыре раза кряду…”. В результате таких действий Майку удалось донести до сородичей идею, что его следует признать старшим по рангу — и этот ранг он сохранял потом долгие годы.
Шимпанзе могут несколько изменять значение сигналов с учетом наличной ситуации. Гудолл описывает случай, когда взрослый самец Фиган (тот самый, который, будучи подростком, смог не закричать при виде бананов) использовал знак для того, чтобы побудить другого самца, Жомео, помочь ему охотиться на поросят кистеухой свиньи. Он, “пристально взглянув на заросли, где исчезла свинья с выводком, обернулся к Жомео и сделал характерный жест, покачав веткой, — так обычно самцы во время ухаживания подзывают к себе самок. Жомео поспешил к нему, оба устремились в заросли, и один поросенок был пойман”103.
Ad-hoc-сигналы могут закрепляться и передаваться по традиции — различной для разных популяций. Например, шимпанзе, живущие в горах Махале, ухаживая за самками, с громким звуком обгрызают листья, а шимпанзе национального парка Таи в аналогичной ситуации постукивают костяшками пальцев по стволу небольшого деревца104. С другой стороны, у шимпанзе из Боссу (Гвинея) громкое обгрызание листьев принято считать приглашением к игре105. По данным Симоне Пики и Джона Митани106, шимпанзе сообщества Нгого в национальном парке Кибале (Уганда) используют жест “громкое почесывание” в качестве указания на то конкретное место на своем теле, которое предлагается обыскать грумингующему. Такого же типа жест — преувеличенно заметное громкое почесывание бока — шимпанзе Гомбе используют в другой функции: так мать, сидящая на нижних ветвях дерева, призывает залезшего повыше отпрыска взобраться на нее, чтобы вместе спуститься на землю107. Отечественный приматолог Леонид Александрович Фирсов, много лет наблюдая поведение шимпанзе в лабораторных и полевых условиях, неоднократно становился свидетелем того, как обезьяны “изобретали” собственные ad-hoc- сигналы108 — и звуковые, и жестовые — чтобы привлечь в себе внимание. Эти (неврожденные!) формы коммуникации позволяли им успешно добиваться контакта с людьми, которые могли не только “пообщаться” с животными и, скажем, приласкать их, но и выпустить из вольера или угостить чем-нибудь вкусненьким. Если тот или иной “знак” приводил к успеху, животное повторяло его и в следующий раз, кроме того, этот сигнал перенимали (путем подражания) другие обезьяны, видевшие его успешное употребление. Самка шимпанзе Эля, перемещенная на несколько лет из Ростовского зоопарка в Колтуши, научилась у тамошних шимпанзе многим таким сигналам, а потом, когда она вернулась в Ростов, эти неврожденные элементы коммуникативного поведения переняли от нее другие шимпанзе. Как пишет Л.А. Фирсов, “факт более чем интересный”109.
Умеют шимпанзе и намеренно придавать своим действиям повышенную заметность, вкладывая в них тем самым коммуникативную составляющую, — об этом говорит рассмотренный выше (гл. 3) случай, когда шимпанзе-мать показывала своей дочери, как надо колоть орехи. Действие, в обычной ситуации служащее вполне практическим надобностям, было выполнено медленнее и отчетливее, чем необходимо для того, чтобы расколоть орех, и цель его явно состояла в том, чтобы дочь смогла приобрести знание, как следует в такой ситуации держать в руке камень.
Как пишет Дж. Гудолл, шимпанзе “проявляют большую изобретательность в коммуникативных актах. Действительные сигналы, подаваемые самцом во время ухаживания, варьируют как у одного и того же самца в разных ситуациях, так и у разных самцов; самка почти наверняка реагирует на всю совокупность разнообразных сигналов, а не на отдельные элементы”110.
Основой для столь свободного превращения действий в сигналы служит то, что шимпанзе могут “предвидеть вероятный характер реакции сородичей на свое собственное поведение или на действия других шимпанзе и в соответствии с этим видоизменять свои поступки”, а также “внимательно подмечать разного рода непроизвольные, ненаправленные детали поведения своих сородичей, которые могут служить случайными сигналами”111. Поскольку шимпанзе достаточно умны, чтобы верно истолковывать пластичное поведение своих сородичей и принимать его в расчет при построении собственной линии поведения, их легко заставить истолковывать те элементы поведения, которые сородичи могут специально сделать особенно заметными, — в этом случае и получаются ad-hoc-сигналы. Граница между просто поведением и сигналами достаточно зыбка, поскольку даже совершенно лишенные сигнальной составляющей действия могут быть поняты сородичами, которые изменят в связи с этим собственное поведение. О сигнализации можно говорить лишь постольку, поскольку некоторые свои действия шимпанзе намеренно сопровождают специальными деталями, способствующими усилению заметности.
Таким образом, можно видеть, что достаточно многие свойства, полезные для развития языка, у шимпанзе имеются. Вероятно, имелись они и у общих предков шимпанзе и человека — а если даже развились независимо, то это можно рассматривать как очередное проявление сформулированного Николаем Ивановичем Вавиловым закона гомологических рядов в наследственной изменчивости (“виды и роды, генетически близкие, характеризуются сходными рядами наследственной изменчивости с такой правильностью, что, зная ряд форм в пределах одного вида, можно предвидеть нахождение параллельных форм у других видов и родов”).
Чрезвычайно интересные закономерности эволюции коммуникативных систем в рамках отряда приматов выявили М.А. Дерягина и С.В. Васильев112. По их данным, хотя все приматы используют многие каналы передачи информации — визуальный, акустический и ольфакторный (запаховый), — у разных таксонов наиболее важная роль в коммуникации закреплена за разными каналами. У полуобезьян — лемуров и галаго — ведущая роль принадлежит ольфакторному каналу, у широконосых обезьян на первый план выдвигается акустический канал (у некоторых — наряду с ольфакторным), у узконосых (кроме человека) — визуальный. У более прогрессивных таксонов не только увеличивается общее число сигналов, но и происходит перераспределение долей сигналов разного типа в коммуникативном инвентаре. Например, число различных поз и тактильных элементов увеличивается у шимпанзе по сравнению с низшими обезьянами примерно вдвое, а число жестов — в 4–5 раз113. Сходство между отдельными сигналами (как формальное, так и “смысловое”) дает возможность предположить, что наиболее архаичными коммуникативными элементами являются позы (“они примерно с одинаковой частотой встречаются у всех исследованных нами видов”, пишут М.А. Дерягина и С.В. Васильев114). Жесты, напротив, оказываются наиболее прогрессивными — они “моложе” не только поз, но и мимики. Еще одна эволюционная тенденция — увеличение числа дружелюбных сигналов в репертуаре. Из 13 общих для всех исследованных видов коммуникативных комплексов “10 связаны с агрессивным контекстом поведения”115. “Вероятно, первичная функция комплексов коммуникации состояла в предотвращении агрессии, особенно ее контактных деструктивных форм”116. Впоследствии получают развитие дружелюбные элементы коммуникации — их число растет у более прогрессивных видов по сравнению с более примитивными, у шимпанзе они складываются в особые дружелюбные комплексы. Кроме того, у шимпанзе усиливается связь “жестов и звуков в дружелюбной сфере общения”117. Наиболее прогрессивной чертой коммуникативной системы является возможность “объединять элементы в комплексы и перекомбинировать их в новой ситуации”118 — отчетливее всего она проявляется у бонобо в дружественных социальных контактах. Такой эволюционный путь развития коммуникативной системы — от агрессивных контактов к дружеским и кооперативным — представляется очень важным для становления человеческого языка.
Общие закономерности эволюции выполняются для самых разных таксонов. Поэтому в ходе формирования языка естественно ожидать, чтобы происходили такие процессы, как появление в сигналах компонентов “повышенной заметности” (легко регистрируемых детекторами), превращение иконических сигналов в символьные, эмоциональных — в референциальные, врожденных — в выучиваемые, возникновение возможности передавать информацию о том, что не находится непосредственно в поле наблюдения, а также сжимать информацию. Все эти процессы являются неотъемлемым свойством развития
