Арчер скрылся за дверью раньше, чем учительница закончила фразу, а я похромала следом. Голова до сих пор еще кружилась, и вообще все болело. Я притворилась, что не замечаю взглядов Элоди и Честон.
Арчер шел так быстро, что я за ним еле поспевала.
— Татушки, значит, тебе понравились? — прорычал он, когда я наконец его догнала. — Как будто у нее без того мало поводов тебя ненавидеть!
— Извини, а что ты злишься? Ты мне коленом чуть хребет не проломил, друг, так что давай-ка без претензий!
Арчер остановился на всем ходу. Я с разгону проскочила вперед и только через три шага обернулась.
— Если бы прием проводила Ванди, ты сейчас была бы в лазарете. Прошу прощения, что постарался спасти твою задницу. В очередной раз.
— Я никого не просила спасать мою задницу! — огрызнулась я, чувствуя, как жар заливает щеки.
— Ага, — буркнул он и пошел дальше.
А до меня вдруг дошло, что он сказал перед этим.
— Почему ты сказал, что у нее и так есть повод меня ненавидеть?
Арчер явно не собирался останавливаться, так что мне пришлось догонять его рысью.
— «Татушки» у нее благодаря твоему папочке.
Я схватила его за локоть. Пальцы скользили по влажной от пота коже.
— Постой! Как это?
— Эти знаки означают, что она прошла через процедуру Отрешения. Это не украшение, а символ позора. И с чего тебя дернуло…
Арчер умолк — наверное, заметил, как я на него смотрю.
— Элоди, — прошептал он.
— Угу, — отозвалась я. — Твоя дорогая подружка со своими прихлебательницами были так милы, что просветили меня сегодня утром, как подольститься к Ванди.
Арчер со вздохом потер шею, отчего футболка сильнее натянулась на груди. Впрочем, мне-то что?
— Понимаешь, Элоди… Она…
Я выставила перед собой ладонь.
— Да мне плевать! А почему ты сказал, что татуировки у Ванди из-за моего папы?
Арчер посмотрел на меня с изумлением.
— Ничего себе!
— В чем дело?
— Ты правда не знаешь?
Впервые в жизни я отчетливо ощутила, как у меня поднимается давление. Похоже на то, как подступает магия, только еще добавилась мощная жажда убийства.
— О чем? Я? Не знаю? — еле выговорила я.
— Твой папа — глава Совета. Ну, типа, он — тот человек, который нас всех сюда отправил.
Глава 12
После это ценного сообщения со мной случилось то, чего никогда раньше не случалось.
А именно — полномасштабный выплеск эмоций в лучших традициях мелодрамы.
Короче говоря, я разревелась. И не так, как плачут изысканные героини трагедий. Нет, я ревела некрасиво и совсем не элегантно, с соплями и красной физиономией.
Обычно я стараюсь не плакать при посторонних, а особенно — при неотразимых красавцах, в которых я успела отчаянно втюриться до того, как они попытались меня придушить.
Но почему-то известие, что есть еще что-то, о чем все знают, кроме меня, окончательно меня пришибло.
Арчер, надо признать, не испугался моих рыданий и даже протянул руку, как будто хотел обнять меня за плечи. Или, может, закатить мне пощечину.
Но я не дала ему возможности утешить меня или, наоборот, еще добавить. Я завершила свое драматическое выступление тем, что бросилась бежать.
Выглядело это непривлекательно, но мне уже было все равно. Я бежала, не разбирая дороги. В груди жгло, горло болело от слез и от зверского захвата Арчера.
Густая трава заглушала шаги. В голове не осталось никаких мыслей, кроме одной: какая же я дура!
Не знаю блокирующих заклинаний.
Не знаю ничего о татуировках.
Не знаю о дурацком итальянском злобном Оке.
Не знаю о собственном папе.
Не знаю, что значит быть ведьмой.
Не знаю, не знаю… Ничего я не знаю!
Понятия не имею, много ли я пробежала. К тому времени, как я добралась до пруда за школой, ноги у меня подкашивались и кололо в боку. Необходимо было присесть. К счастью, у воды стояла каменная скамейка. Я так запыхалась от того, что плакала на бегу, — плюхнулась на скамью, хоть она и была вся замшелая. Сиденье нагрелось от солнца, я даже вздрогнула.
Я сидела, опираясь локтями о колени и уронив голову на руки. Слушала, как дыхание продирается в легкие и обратно. Со лба на колени шлепались капельки пота. Понемногу начинала кружиться голова.
До чего же я разозлилась! Ну ладно, пусть мама струсила, когда узнала, что отец — колдун. Это еще можно понять. Но почему она мне не позволила хотя бы поговорить с ним? Я, по крайней мере, представляла бы себе, что меня ждет. Папа мог бы меня предупредить по-дружески: «Кстати, твоя учительница физкультуры терпеть меня не может, а потому и тебя станет ненавидеть. Удачи!»
Я со стоном прилегла на скамью и тут же подскочила — накалившийся на солнце камень обжег голую руку.
Я машинально прижала к сиденью ладонь и подумала: «Поуютней!»
Из указательного пальца вылетела крохотная серебряная искорка, и скамья подо мной тут же начала изгибаться и вытягиваться, и в конце концов превратилась в обтянутый бархатом шезлонг в розовенькую полосочку. Это я небось от Дженны заразилась.
Я устроилась на новом удобном сиденье. Тело наполнял приятный звон. Я не колдовала с тех пор, как приехала в школу, и уже успела забыть, как замечательно ощущается магия, пусть даже самые простенькие чары. Я не умела создавать что-нибудь из ничего — очень немногие ведьмы такое умеют, и к тому же это темная магия, — зато изменять уже существующие вещи мне было вполне по силам.
Я прижала к груди ладонь и улыбнулась, наблюдая, как спортивная форма пошла рябью и начала съеживаться. В итоге на мне оказались белый топик и шорты цвета хаки. Я нацелила палец на пруд. С поверхности воды поднялась тоненькая струйка, завилась смерчиком, и через минуту передо мной завис в воздухе стакан ледяного чая.
Чуточку пьяная от магии и страшно довольная собой, я откинулась на спинку шезлонга и отхлебнула холодного чая. Ну и пусть мне постоянно не везет, все-таки колдовать я умею, правильно?
Прошло несколько минут. Я сидела, прикрыв глаза вспотевшей рукой, слушала, как щебечут птицы, как волны тихо плещут у берега, и хоть ненадолго мне удалось забыть, что меня ожидают серьезные неприятности.
Убрав руку, я повернула голову и посмотрела на пруд.
На противоположном берегу, у самой воды, стояла девочка. Пруд был довольно узкий, так что я хорошо ее рассмотрела: это было то самое привидение в зеленом, с которым я встретилась в свой первый
