день в «Гекате». И, как в тот первый день, она смотрела прямо на меня.
Было это, мягко говоря, жутковато. Я не знала, что делать. На всякий случай подняла руку и неуверенно помахала.
Девочка помахала в ответ. А потом исчезла. Не растаяла постепенно в воздухе, как призрак Изабеллы, а сразу исчезла. Только что стояла на берегу, и вот ее уже нет.
— Все страньше и страньше. — Мой голос неожиданно громко прозвучал в тишине, и от этого мне окончательно стало не по себе.
Настроение портилось по мере того, как уходило ощущение магии. И шикарный наряд опять превратился в спортивную форму. Странно — обычно мои чары держатся намного дольше. И шезлонг, на котором я сидела, стал жестким. Еще минут пять — и я снова окажусь на замшелой каменной скамье.
Я снова подумала о родителях. Похоже, они все время мне врали. Но как я ни старалась раздуть в себе праведный гнев, вспоминая, что из-за них оказалась в этой кошмарной школе, все равно я знала, что не это больше всего меня мучает.
Сбывался мой самый худший страх. Одно дело — быть не такой, когда вокруг тебя люди на самом деле… ну, не такие, как ты. И совсем другое — оказаться изгоем среди изгоев.
Я закрыла глаза и со вздохом вытянулась на шезлонге, который с одной стороны уже начал обрастать мхом.
— София Алиса Мерсер, урод из уродов, — пробормотала я.
— Простите, что вы сказали?
Я открыла глаза и увидела, что надо мной возвышается какая-то фигура. Солнце освещало ее сзади, так что я видела только черный силуэт, но по очертаниям прически легко признала миссис Каснофф.
— У меня неприятности? — спросила я, не вставая.
Наверное, мне просто померещилось от жары, но я почти уверена, что директриса улыбалась, когда, наклонившись, подсунула руку мне под спину и помогла принять сидячее положение.
— Если верить мистеру Кроссу, вам придется весь семестр отбывать после уроков наказание в подвале, так что — да, я бы сказала, у вас большие неприятности. Но это забота мисс Вандерлейден, а не моя.
Она бросила взгляд на мою розовенькую лежанку и брезгливо поджала губы. Положила руку на спинку шезлонга — и мои чары осыпались дождем розовых искр, а шезлонг превратился во вполне пристойную синюю козетку в пышных розанах.
— Так-то лучше, — сухо промолвила миссис Каснофф, усаживаясь рядом со мной. — А теперь, София, будь так любезна, расскажи мне, почему ты сидишь здесь, у пруда, когда нужно идти на следующий урок?
— Я переживаю страдания подросткового возраста, миссис Каснофф, — ответила я. — Мне нужно срочно излить свои чувства в дневнике или что-нибудь еще в том же духе.
Директриса тихонько фыркнула.
— Сарказм не украшает юных леди. А я здесь не для того, чтобы помогать тебе упиваться жалостью к самой себе, так что лучше скажи правду.
Я посмотрела на нее, такую подтянутую, в шерстяном костюме цвета слоновой кости (Шерсть в такую жару! Ненормальные здесь все какие-то). Я вздохнула. Родная мама с трудом меня понимает, хоть она и замечательная. Чем же мне может помочь эта увядающая стальная магнолия с окаменевшей от лака прической?
А потом я пожала плечами и начала рассказывать.
— Я не знаю, как положено вести себя ведьмам. Все, кто здесь учатся, выросли в магическом мире, а я нет. Фигня какая-то получается.
Миссис Каснофф опять поджала губы. Я думала, она меня отругает за слово «фигня», но она сказала совсем другое.
— Мистер Кросс говорил, ты не знала, что твой отец в настоящее время возглавляет Совет.
— Угу.
Она сняла крошечную пылинку с рукава.
— Я, разумеется, не знаю, почему твой отец поступает так, а не иначе, но я уверена, что у него были причины скрывать от тебя свою должность. Кроме того, София, твое положение в нашей школе довольно… затруднительное.
— Это как?
Она долго молчала, глядя на озеро. Потом наконец обернулась ко мне и накрыла мою руку своей. Кожа у миссис Каснофф, несмотря на жару, была прохладная — сухая, словно пергамент, и я вдруг поняла, что она гораздо старше, чем я раньше думала. Вглядевшись в ее лицо, я заметила множество морщинок у глаз.
— Пойдем ко мне в кабинет, София. Нам нужно о многом поговорить.
Глава 13
Директорский кабинет располагался на первом этаже, рядом с гостиной, где стояли креслица с кривыми тонкими ножками. На этот раз, проходя мимо, я заметила, что их заменили на более основательные, довольно красивые кресла, а тронутые плесенью банкетки заново обтянули веселенькой тканью в желто-белую полоску.
Я спросила:
— Когда вы успели поменять мебель?
Миссис Каснофф оглянулась через плечо.
— Мы ничего не меняли. Это — настроенческие чары.
— Что-что?
— Идея принадлежит Джессике Прентисс. Облик мебели отражает настроение того, кто на нее смотрит. Так можно определить, насколько ученику комфортно в школе.
— Значит, всю эту гадостную мебель я сама навоображала?
— В каком-то смысле, да.
— А снаружи? Вы, пожалуйста, не обижайтесь, но там до сих пор все довольно-таки запущено.
Миссис Каснофф тихонько засмеялась.
— Нет, чары действуют только внутри школы и только в общественных помещениях: в гостиных, классных комнатах и так далее. «Гекате» пристало выглядеть слегка зловеще, ты не находишь?
На пороге директорского кабинета я обернулась еще раз посмотреть на гостиную. На этот раз я заметила, что диваны, кресла и даже занавески на окнах чуть мерцают, как воздух над асфальтом в жару.
С ума сойти.
Я думала, что у миссис Каснофф — самая большая комната в доме. Ну, вы знаете: полные шкафы старинных книг, тяжелая дубовая мебель и окна от пола до потолка.
А на самом деле мы оказались в маленькой комнатке без окон. Там сильно пахло лавандовыми духами миссис Каснофф и еще чем-то горьковатым. Я не сразу сообразила, что это запах чая. На краешке письменного стола кипел и булькал небольшой электрический чайник, а сам стол вовсе не был деревянным чудовищем, как я его себе представляла. Просто обычный письменный стол.
Были здесь и книги. Книжные полки занимали три стены. Я попробовала прочитать названия на корешках, но большинство их выцвели так, что ничего не разберешь, а остальные были на незнакомых мне языках.
Единственное, что оказалось хоть отдаленно похожим на мою мысленную картинку, — директорское кресло, больше напоминающее трон: высокое, тяжелое, обитое лиловым бархатом.
Стул по другую сторону стола был на добрых пять дюймов ниже, и как только я села, почувствовала себя шестилетней малявкой.
Видимо, так и было задумано.
