обеспечить свою безопасность — это постоянно и бесстрашно смотреть правде в глаза. Все те ошибки, которые мы совершили в Германии относительно нацизма и взаимоотношений с ним, повторяются и в других странах. Они являются результатом неспособности обдумывать те или иные понятия, результатом ошибочного оптимизма и совершенно неверного представления о ситуации в целом. И прежде всего — это результат использования понятий и норм, бытующих среди нас, но никак не соотносящихся с новыми условиями.
Сущность этой войны
Город живет своей обычной жизнью. Переполнены магазины, на улицах деловая суета. Впечатление такое, будто людям, поглощенным повседневными заботами, нет никакого дела до сообщений, приходящих оттуда, с той стороны Ла-Манша. Но это лишь на первый взгляд. Внешнее спокойствие — всего-навсего защитная реакция, позволяющая сохранить самообладание и здравый смысл. Ведь решается судьба нации, которой предстоит столкнуться с чем-то совершенно неведомым и, скорее всего, разрушительным.
Несмотря на грозящую опасность, нет ни слова упрека, даже мысли не возникает искать козла отпущения. И хотя в течение двух-трех недель скрываемое беспокойство стало видимым, не ослабевает решимость, на лицах лишь глубокая озабоченность. Люди подняли головы и расправили плечи и неизбежное встречают с упорством и непостижимой энергией.
Пережить эти дни в этой стране, в этом городе является привилегией. Вся Европа ощущает влияние и воздействие нравственного здоровья этой нации. Именно ей суждено, приняв вызов, изменить неизбежный ход событий. А нам суждено стать свидетелями этого противостояния, которое предопределит судьбы будущих поколений.
Но разве не удивительно, что даже сейчас истинная природа этой войны не осознана? Да и война ли это? Разве на самом деле это не мировая революция? Военный аспект не является сущностью происходящих событий, это в конце концов — вторичное, завершающее средство. Это — не война 1914 года, ничего схожего не имеет она с баталиями XIX столетия или классическими войнами Мальборо[19]. Важно то, что боевые действия в этой войне — лишь видимая сторона медали. Подлинная же война скрыта от глаз, и люди о ней ничего не знают. Боевые действия выполняют, безусловно, важную функцию, как в любой 'традиционной' войне: нанести противнику первое поражение, а затем полностью его уничтожить. 'Первое поражение' — вот что существенно. Расколоть будущие силы сопротивления — такова была задача предварительной политической борьбы. Осуществить революционный раскол. Вполне возможно оказать сопротивление преследованиям, сопровождающим проигранную битву. Недавняя история знает тому массу примеров. Проигранная битва может даже обернуться победой, если будет оказано сопротивление в явно безнадежной ситуации. Но в осуществлении предварительного раскола Гитлер, несомненно, преуспел. Он выиграл первое сражение. Этого нельзя отрицать. Необходимо признать и то, что эта битва приняла форму революционного раскола политических сил.
Гитлер в точности достиг своей цели, намеченной еще в 1932 году, до захвата власти. Но суть его достижений не в высадке десантов, не в пятой колонне и не в использовании предателей, хотя и этого нельзя сбрасывать со счетов. Существеннее другое — планомерное расширение парализующей растерянности и разобщение нации. Задача, которую можно решить только в том случае, если все слои государства и правительство уже поражены латентной революцией.
Здоровая, прочная демократия, конечно, может потерпеть военное поражение, но она не должна была подвергнуться столь сокрушительному разгрому, как это произошло во Франции, где превосходство противника оказалось настолько ошеломляющим, что всякое сопротивление было просто бессмысленно. Отсюда вытекает существенный вопрос: как возникло это материальное превосходство, и почему столь здоровая нация не приняла необходимых защитных мер? Роль Гитлера в подавлении физического сопротивления нации заключается в использовании парализованной ранее воли к жизни. Не находись страна в условиях скрытой революции, этот политический фокус не удался бы. Не парализовав воли к сопротивлению, не удалось бы создать такой могучей военной машины. Нации, попавшие под его влияние, уже до того носили в себе зародыш разложения. Гитлер знал, как наполнить ядом бактерии распада, как вызвать лихорадку, ускоряющую разложение; но необходимым условием было заблаговременное заражение жертв и ослабление их сопротивляемости.
Даже для Гитлера подобное революционное разложение поначалу было не более чем тактической хитростью. Сначала он и не помышлял ничего большего, кроме как политическими средствами облегчить ведение боевых действий или же вообще обойтись без них, а действовать исключительно политическими методами. Первоначально Гитлер не был вождем мировой революции, каким является ныне. Он и его генералы опирались на опыт взаимоотношений Людендорфа[20] с Россией. Они изучили опыт германского Генерального штаба, накопленный при засылке Ленина и Троцкого в Россию, и на основе этого выработали собственную систему и доктрину — стратегию экспансии.
Но случилось непредвиденное. Военная сторона дела вышла из-под контроля. Революционный курс, подчинивший немецкую нацию новой военной дисциплине, оказалось, жил по своим собственным законам. А причина в том, что Германия уже находилась в состоянии латентной революции, которая разъела все элементы общественного строя. Революция вышла из-под контроля своих создателей и покровителей: она отбилась от рук, пошла вразнос и подчинила военные и экономические элементы своему собственному контролю. Вся жизнь была подхвачена сумасшедшим потоком перемен.
В любой войне два момента: революция есть ее сущность, и — всякое революционное движение уже неостановимо, потому что все страны давно подготовлены к этому. Они сами предопределили квазиреволюционное разрушение своей экономической, политический, социальной и духовной жизни.
Пределы военной эффективности
Как не велик был соблазн применить вооруженные силы в этой войне, военное руководство все же вынуждено было признать, что одними боевыми действиями невозможно одержать победу и даже достойно обороняться. Но и нанеся лишь политическое поражение, войны не выиграть, даже более бездарной, чем предыдущая. Разве успех был бы возможен, если бы характерные черты нигилистической революции, а стало быть и новой тирании, загодя не проникли в страны-победительницы и не повлияли бы на их будущую структуру?
Мы все втянуты в этот процесс. Существует двойная угроза того, что в этой войне возобладают боевые действия. Революционное воздействие на эту войну учитывается недостаточно или же вовсе упускается из виду. Революция определяет дальнейшие события. Не может быть большей ошибки, чем намерение бороться с мировой революцией ее же собственными методами. Такая попытка была предпринята Германией, и она провалилась. Это привело только к радикализму революции. Нет ничего более бесполезного, чем копировать организацию и методы тоталитарной тирании. Что необходимо, так это осознать новую обстановку, которой воспользовались новые силы для достижения своего временного превосходства. Эта обстановка слагается из технических, политических, экономических и даже психологических аспектов. Они же и вызвали такое состояние человеческого сознания и такие его чувства, которыми умело управляли и пользовались в своих интересах тоталитарные силы. Если военное сопротивление по своей силе не равняется силе врага, то такое сопротивление тщетно. Но на этот раз нельзя позволить политическим писакам свести на нет все, что завоевали солдаты. То, что достигнут военные лидеры, будет лишь тенью победы, если не осознать, что их работа является всего-навсего частью одного большого целого.
Дорога к новому миру
