Идеи доктринерского социализма никогда не смогут быть претворены в жизнь без тирании. Диктатуре, которая согласно социалистической доктрине, должна быть диктатурой только для воспитания, суждено стать постоянной формой социалистического общества.
'Не существует социализма, который можно насадить без авторитарных средств, — утверждает Пиро. — В нашу эпоху государство осуществляет власть в пределах одной нации'. Спорно, что нам придется продвинуться сразу к истинному интернационализму, минуя форму национального государства, и что именно устройство государства в рамках одной нации придется изменить. Несомненно, так думает большинство представителей социализма, которые только недавно стали его приверженцами, пока еще они не осознали неосуществимость своей доктрины на базе национального государства. То, что невозможно в пределах отдельной нации и национального государства, может быть осуществимо в социалистической Европе или в действительно мировом государстве.
Социалисты, несомненно, правы, полагая, что ни один новый порядок, будь то социалистический или экономический, или даже политический, недостижим в рамках отдельного национального государства. Поэтому положить конец системе государства в рамках одной нации — одна из задач будущего. Но что должно занять место этой системы? Может быть супергосударство, интернациональное государство социальных служб со всеми соблазнами, которые представляют власть всемогущей элите?
Признание революции
Новая речь Черчилля относится к древнему типу. Она демонстрирует присущее ему мастерство излагать простыми словами в классическом стиле как раз то, что лежит невыраженным в наших сердцах, и то, что никто из нас не мог бы облачить в слова. Не будет ли преувеличением сказать, что в ней чувствуется дыхание шекспировского слога, способного разжечь энтузиазм как заурядного обывателя, так и высококультурного человека?
Британская нация не нуждается в массовом внушении и не нужно ее приводить в состояние массового гипноза для того, чтобы она выдержала суровые испытания. Не могло быть лучшего признака, чем эти речи, свидетельствующие о здоровом духе ее жизни и указывающие на то, что в Англии процесс формирования масс до некоторых пределов был ограничен. Эти речи можно считать в некотором роде положительным полюсом, противоположным отрицательному полюсу пропаганды, в узком смысле недоброжелательной и глубоко разрушительной по сути, уничтожающей духовные силы, и которая, таким образом, рано или поздно отомстит за себя нации, поддающейся ее воздействию. Речи
Черчилля показывают, что, несмотря на подъем масс, существует язык, адресованный нации с интуитивной уверенностью, не приводящий ее в состояние возбуждения и не делающий ее восприимчивой к внушению с помощью таких средств, какие использовали тоталитарные шаманы, вооруженные магическими барабанами. Этот язык должен использоваться для того, чтобы завоевать доверие масс. Это здоровый язык, в отличие от языка декадентства и безумия. Это язык мужества, противостоящий коварным истерическим женским воплям. Это язык ясного рассудка взамен скучного размышления, наподобие того, какое имеет больной, скрывающий от себя ощущение наступающей смерти.
Чувствуется уверенность, что решение будущего нынешнего столетия находится здесь, в этом моральном решении, которое каждый разделяет посредством испытаний.
Существует множество крошечных фрагментов, из которых можно сложить картину возрождения и преобразования жизни. Это добрые и кроткие женщины, совершающие невероятные подвиги и проявляющие смелость и выносливость — качества, так сейчас необходимые. Это дети, смеющиеся среди развалин и грохота обваливающихся домов. Спокойно, без суеты проходят люди, окруженные смертельной опасностью. Они спасают друг друга, приходят на помощь и расчищают развалины. Группы несчастных людей, лишившихся своих домов, с вызывающим восхищение терпением сидят на улицах у входа в бомбоубежище. Деловые люди стоически продолжают работу. Только что они были вынуждены покинуть свои офисы из-за бомбежки, но тут же сразу собрались вместе и восстановили прерванную нить рассуждений.
Много лично осязаемых деталей оживляют эту картину жизни. Едва ли найдется кто-то, кто не был бы так близко к смертельной опасности или же по счастливой случайности не был бы спасен от смерти. Есть семьи, чьи дома многократно бомбили. Есть семьи, потерявшие все. Повсюду можно услышать истории о много раз пережитых смертях и разрушениях — уничтоженное имущество и рухнувшие надежды. Но все же везде присутствует несгибаемый юмор отважных сердец, встречающих опасность шуткой, вместо громких фраз или проклятий.
Если в мире существует место, из которого можно управлять преодолением всех этих испытаний, то это место — в этом городе, в этой стране. Здесь находятся реальные силы, способные преодолеть нигилизм.
Так как невозможно довести войну и революцию до конца посредством новых соглашений Лиги Наций, фундамент для высшего мирового порядка должен быть заложен пока еще война находится в развитии. Но этот фундамент не может быть воздвигнут в пустоте и не может быть принят в академической программе. Развитие нового порядка должно происходить в реальной жизни. Таким образом, новому порядку необходимо здоровое и сильное сердце, необходимо, чтобы он стал реальным и прочным фактом.
Признается ли факт, что мировая революция находится в развитии, что за военной и политической агрессией так называемых молодых наций и за подъемом тоталитарных режимов действуют подлинно революционные силы, которым приходится не только считаться со старыми элементами порядка, но и принимать их в свою среду? От понимания природы революции и от готовности принять ее плодотворные элементы зависит будущее и возможность установления великого мира.
Таким образом, мы не только должны спросить, как много из того, что поддалось явной революционизации, должно считаться окончательным и бесповоротным и что в дальнейшем можно отменить только ценой всеобщих лишений. Мы также должны спросить, как много из революционных тенденций, которые в большом количестве использовали для себя тоталитарные режимы, соответствует измененной действительности и что, следовательно, должно быть принято в качестве положительных элементов, которые необходимо добавить к историческим традициям Запада? Нужно спросить, каким элементам революции следует содействовать как оказывающим благотворное влияние на подлинный прогресс и с чем нужно сражаться как с разрушительными тенденциями революционного нигилизма или как с доктринерским утопизмом?
Можно ли это с точностью определить сейчас? В этом смешении необходимых социальных, экономических и политических реформ с доктринерским утопизмом, который требует окончательного и вечного мирового порядка, кроется опережающая нас опасность. Выразить сопротивление идее рационально спланированного порядка означает тотчас же попасть под подозрение в реакционности. Доктринеры всех оттенков готовы согласиться даже с низким уровнем жизни масс и с всеобщей потерей свободы, только бы осуществлялся их план рационального планирования. Тогда как логичная и непредвзятая комиссия должна была бы ввести планирование только там, где оно необходимо для достижения желаемого уровня экономической надежности и социальной справедливости и только тогда, когда подобное планирование могло бы его гарантировать. Необходимы социальные реформы и ограничения особых привилегий или полная их отмена. Для этого требуется только законодательная реформа, а не новая система, созданная из рациональных элементов доктрины и иррациональных элементов социального мифа. В конце концов есть только два выхода из хаоса. Или мы доведем техническую революцию и подъем масс до их логического завершения, и в этом случае необходим рационализированный порядок, предполагающий принуждение, или же мы должны, руководствуясь великой западной традицией, из исторических элементов, до настоящего времени определяющих судьбу европейских наций, создать порядок, который будет гармонировать со старыми традициями. Существует ли третий путь? В добавление к радикальному и традиционному решениям есть ли еще социально-революционное? Единственно возможный ответ — 'нет', такого пути не существует. Это третье решение неизбежно отбросило бы нас вниз, к радикальному и тоталитарному, и достигло бы такой же предельной стадии, как во всех прошлых вариантах, требующих принуждения. Общественные или социалистические идеи, с другой стороны, являются частью западной
