и путей их решения с проблемами XVII века. Это сходство куда большее, нежели с наполеоновскими войнами или борьбой с Французской революцией и ее последствиями. Все та же борьба с абсолютизмом, борьба против остатков сильного самоуправления, против недосягаемой власти, против того, что ставит себя, как и в эпоху барокко, превыше всего.
Эта борьба отмечена невероятной неразберихой. На переднем плане, с помощью всякого рода хитростей и самообмана идет ожесточеннейшее противоборство, которое покажет, кому обладать верховной властью, в чьи руки попадет эта абсолютная власть. Идет борьба внутри нового абсолютизма. Решается вопрос, какие политические силы, правые или левые, войдут в будущую несменяемую правительственную коалицию.
И кто бы ни одержал верх, существенным образом на характер нового абсолютизма это не повлияет, поскольку он следует своим собственным законам существования. Враждующие претенденты на корону едины в том, что абсолютизм необходим и неизбежен.
А на заднем плане идет другая борьба, борьба за избавление от всяких альтернатив, за выход из тупика, в который ведет абсолютизм. Это борьба против нового абсолютизма как такового. Но она ведется с недостаточной силой и до сих пор недостаточно осмысленна. Реакционные круги перемешали свое желание самим стать правителями в новом абсолютизме с борьбой против новой тирании. Либеральные круги, защитники демократической свободы, справедливости и гуманизма не могут понять, что их политика на практике направлена на поддержку левого крыла абсолютизма. Социалистические круги воображают, что их стремление к новому и справедливому порядку может достигнуть цели только посредством системы политического и экономического планирования, которая сможет функционировать только если сама примет форму нового абсолютизма. Помимо этого существуют религиозные круги, которые домогаются освобождения христианской теократии, бывшей в свое время весьма благотворной и эффективной. Но добиваясь этого, они будут вынуждены прибегнуть к помощи механизма управления, который представляет собой ни что иное, как новую форму абсолютизма. Многим романтикам хотелось бы реставрировать священную Римскую империю или же основать утопию любого возможного типа. Но разве борьба против нового абсолютизма не является утопией уже сама по себе? Нельзя отрицать тот факт, что все, предпринимаемое в политической области, неизменно ведет к новому абсолютизму. Движение к абсолютизму идет бок о бок с непрекращающейся технократизацией нашей жизни. Государство само по себе есть технический механизм, а общество нуждается в механизме регулирования, который мог бы действовать через рациональное функционирование. Это развитие в то же время является реакцией на феномен масс. Необходимо сказать, что новый абсолютизм — это деспотическое изобретение честолюбивых монархов, каким оно было в XVII веке. Это неизбежный результат распада автономных элементов власти. Новая абсолютная власть возникает на месте вымирающих старых органических элементов управления.
Несмотря на то, что будущее, кажется, в социальной, политической и правовой сферах, как и везде, принадлежит техническому механизму, работающему с абсолютной точностью, из этого необязательно следует, что абсолютизм неизбежен. Напротив, именно в этом заключаются важнейшие задачи сегодняшнего дня: без ограничения правомочий правительственного аппарата и централизованного абсолютизма борьба за демократию и свободу личности — всего лишь словесная игра. Эта великая борьба станет впоследствии ни чем иным, как поединком между соперничающими группами государств. Это уже не борьба за свободу. Без подобного ограничения свободы Британское содружество и США — всего лишь первобытное любопытство, при благоприятных условиях приводящее в исправительную тюрьму. Они — как средневековый замок среди современных строений.
Но как можно бороться с пагубным влиянием технического прогресса и ростом крупных массовых организаций без рационального механизма и без абсолютистского порядка? На чем основывается новая правительственная гарантия свободы и самоуправления в эпоху, когда возбужденные массы требуют безопасности? Безопасность обеспечивается только новым абсолютистским обществом, новым тоталитарным режимом.
Таков сверхсоблазн нашего времени — принять предлагаемый в качестве выхода из всех нынешних трудностей путь в новый абсолютизм, представляющийся единственным средством, гарантирующим, по крайней мере, внешний порядок. Абсолютизм — не тоталитаризм. Аналогия современного абсолютизма с абсолютизмом XVII века не случайна. Современный абсолютизм — возрождение и продолжение идей XVII века. Решительный прогресс заключается не только в эффективности современных технических средств власти, которые делают любое сопротивление просто невозможным. Он по большей части лежит в необходимости расширения сферы общественной власти над 'внутренним миром', над верой, личным мнением и частной жизнью каждого человека. Важно понять, что устранение или сохранение личного внутреннего мира, свободы мысли и сознания не зависят от выбора будущих законодателей, но они связаны по необходимости с природой новой формы абсолютизма. История XIX столетия показала, что прошлое деление на две сферы — личную и общественную, которое сделало вполне сносным старый монархический абсолютизм XVII и XVIII веков, больше уже невозможно, поскольку это делает государство или абсолютный порядок общества иллюзорными. Именно благодаря такому делению в XIX веке появилось либеральное государство, из которого выросли все проблемы, завладевшие вниманием XIX и первой половины XX века, превратившие государство в игрушку в руках определенных групп и новых масс. Сейчас взят курс назад к абсолютизму, после того, как был сделан крюк через сферу, свободную от абсолютизма. Если ныне абсолютизм становится реальностью, и нам придется принять его, то только в форме тотального абсолютизма, в котором уже не будет места как для внутригосударственной, так и для частной сферы, а будет только тирания, характеризуемая подчинением, террором и коллективизацией всей жизни.
Мы сталкиваемся с соблазном нового абсолютизма на самых различных дорогах, как необходимостью для государственной системы, которая, если потребуется, будет работать в виде бюрократии, как идеей всеобщего контроля над экономической системой и социальным планированием. Это больше, чем просто насмешка, если вспомнить, что валютный контроль и концентрационные лагеря только постепенно становятся отличимы один от другого. Контроль государства над сферой потребления и планирования производства эффективен только в той системе, которая готова приступить к суровым репрессиям для того, чтобы заставить повиноваться ей. Правящие круги не имеют свободного выбора методов для поддержания своей системы правления. Каждая система имеет свои, свойственные ей методы осуществления и сохранения своей власти. А в системе централизованного всеобщего планирования нельзя обойтись без средств крайнего принуждения.
Ощущается ли соблазн абсолютизма или нет, по крайней мере, неопровержимо, что многое сейчас должно быть предпринято в этом направлении, потому что другого пути нет. Ведение войны, главным требованием которой является подчинение всей жизни нации ее целям, невозможно без абсолютистских методов принуждения. Но и помимо войны экономический кризис и необходимость общественного обновления вызывают проблемы, решение которых немыслимо без помощи специальных сил и сильного механизма централизации. Эти проблемы неизбежно включают в себя тенденцию к синтезу в абсолютистском всеобъемлющем аппарате власти.
Внешняя сторона деятельности нацистов не должна вводить нас в заблуждение, что вся жизнь Германии контролируется массовой демагогией, что обычное состояние немцев — это состояние восторга иррациональным фактором. Во всех мероприятиях разработка планов и их выполнение определяются жесткими рациональными методами. Сегодня Германия представляет собой огромный централизованный механизм, ближайшей целью которого может быть ведение войны или безотлагательная всеобщая мобилизация, но в действительности — это всеобщее планирование, планирование политической, экономической и общественной жизни, и на практике более эффективное, чем даже достигнутое Советским Союзом.
Было бы ошибкой воспринимать всеобщую мобилизацию всех слоев населения согласно обычному плану как просто подготовку к войне. Важен не результат, а сам факт мобилизации всей скрытой энергии,
