которым каменные ступени должны были подниматься обратно в случае необходимости, затем слезал при помощи веревки со скалы - высота оказалась не очень большой, да и доктор Джонс был неплохим альпинистом. Он размышлял о том, что дьявол в юбке обрел достойную могилу, а Грааль - прекрасное новое убежище. Впрочем, возможно, он вспоминал о том, что у человечества нет шансов спастись. Или только о том он думал, как бы не сорваться? Он тщательно выбирал место, куда ставить ноги, без устали работал сильными пальцами и глотал свежий горный воздух.
Он выбрался.
Не представляет также интереса и то, как доктор Джонс вытаскивал отца из ущелья. Собственно, ущелье практически перестало существовать - вместе со входом в Храм. Хорошо, что верный Маркус успел оттащить друга Генри на достаточное расстояние, потому что дальше теперь шел сплошной завал, безнадежное нагромождение тысячелетних вулканических пород. Скала сомкнулась. Мало того, подземная геологическая деятельность, такая странная для здешних давно заснувших гор, отчетливо продолжалась, вынуждая доктора Джонса спешить.
Отец между тем передумал умирать. Ему становилось легче прямо на глазах, он начал капризничать, просить пить, хотя, пулевое ранение никуда не исчезло. Правда, когда-то оно было сквозным и стремительно кровоточащим. Но когда Индиана втащил отца на заднее сидение фашистского кабриолета и наложил ему крестообразную повязку на грудь (в автомобиле нашлась полная фляга шнапса, который вполне годился в качестве антисептика, а бинты Индиана сделал из белой рубашки убитого немца), кровотечение уже почти прекратилось. Мало того, входное отверстие выглядело как-то неубедительно, пустяшно.
Что помогло умиравшему Генри? Ведь он не принимал никаких чудодейственных эликсиров, не пользовался никакими магическими штучками. Всего лишь прикоснулся с святой Истинной Крови. Что ему помогло? На этот вопрос очень просто ответить, сформулировав мысль по другому: КТО ему помог? КОМУ не нужны знахарские манипуляции с живой водичкой, чтобы спасти и сохранить?
Маркус также был усажен на заднее сидение, с ответственным заданием придерживать раненого на ухабах, и вообще, следить за его состоянием.
Всю дорогу до Искендерона отец принимал Индиану то за призрак, то за плод своего воображения - никак не мог поверить, что сын вылез из завала, - и общался с ним соответствующим образом. Он каялся. Он плакал и смеялся. Он непонятно шептал: '…я исполнил предназначение…' - имея ввиду, что сбылось одно из предсказаний апокрифа тамплиеров. Грааль надежно похоронен в скале, Грааль не достался и не достанется Темному Владыке, вождю гуннов… Еще отец безостановочно говорил о Пер-Рамзесе, о Ковчеге и Гневе Господнем, о древнем Египте и древнем Израиле - пытался что-то втолковать явившемуся ему призраку сына, но Индиана сидел за рулем и больше следил за ямами на дороге, чем за логикой его бреда.
Индиане, впрочем, казалось, что он в самом деле плод чьего-то воображения. Может быть собственного, может быть чьего-то еще. Очень странно он себя ощущал. Движущиеся картинки беспорядочно наслаивались одна на другую - Эльза, отец, Лилиан, - смешиваясь вдобавок с реальными пейзажами мирной Турции. Однако он домчал отца до госпиталя за невероятно короткий срок - спасибо мощной немецкой технике.
Врач, осмотрев пострадавшего, ни на секунду не поверил россказням о 'тяжелейшем пулевом ранении в грудь' и все удивлялся, как пациенту удалось избежать не только сепсиса или рожистой инфекции, но и обычного нагноения. По его мнению, с момента получения травмы прошло не менее недели.
А доктор Джонс, оставив отца в госпитале, вернулся к себе в гостиницу. Вернулся, и слег сам. Обступающие его миражи окрепли, набрали вес, сделались если не полностью реальными, то полуреальными точно. Только тематика этих видений постепенно изменилась, круто уйдя в прошлое. Уже не конкретные события из собственной насыщенной бредом биографии его одолевали, а почему-то - древний Египет, древний Израиль, Дворец Святости, Царские ворота… Короче, герой-одиночка заболел. Вероятно, не выдержал напряжения - ведь нервы есть и у таких людей, а все болезни, как известно, от нервов. Или, может, не болезнь это была? Руки его хранили прикосновение к Истинному - к тому, что было в кожаном кошельке Иосифа из Аримофеи. Вихрь этих прикосновений распространялся из рук по всему телу, ширился, вбирая все вокруг, лишая окружающий мир материальности. Человек метался головой по подушке, то открывая, то закрывая глаза - он не имел сил вырваться из засосавшего его безумия…
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ЕГИПЕТ. НАЧАЛО ИСТОРИИ
ЕГИПЕТ И ИЗРАИЛЬ
Первый народ перенял характер от Нила, стал таким же медленным и правильным, последовательным, плодородным и насыщенным сокровенными знаниями. 'И родилось слово на сердце и языке Пта…' Все родилось в стране бога Пта. Маат, мать истины и порядка, вылетела из его Сердца. Боги влаги и суши, неба и земли, боги солнца и боги преисподней, вышли из его уст. Око его стало Хором, богом возделанной земли. Язык - Тотом, богом меры и числа.
Здесь родилось государство, искусство согласовывания людей. Здесь было выпестовано бессмертие духа и души, вечных странников Ка и Ба. Здесь заботились о бессмертии тела. Вслед за фараоном, земным солнцем, все - и великие и малые - отправлялись на ладье Ра-Озириса навстречу воскрешению. Это была сытая страна неторопливо текущих жизней.
Второй народ оказался порывистым и импульсивным, он метался между Аккадом и Египтом и в конце концов отверг всех богов. Кроме одного. Такого же одинокого, как и человек. С которым невозможно войти в соглашение, которого нельзя умаслить. Этот Бог требовал полного напряжения телесных и душевных сил в отвержении зла. Он редко помогал, чаще карал…
…Отринь других менее суровых богов, богов стихий и людских страстей, не поклоняйся ни человеку, ни зверю, ни красоте, ни величию. И к Господу своему тоже не взывай лишний раз. Но работай, плодись и размножайся…
С каких-то пор Израиль стал занозой у Египта. Евреи были единственным племенем, которое, придя в Египет, не растворилось в нем бесследно, как сахар в теплой воде. Израиль разбивал размеренный порядок растительно-речной жизни страны Кеме напряжением новой веры.
Первым не выдержал Аменхотеп IV, Эхнатон, который не смог поклоняться старым близким и понятным богам и обратился к далекому потустороннему Атону. Владыку не понял ни народ, ни знать, никто, за исключением разве что родной жены, известной в вечности как Нефертити.
Затем могучие воители, Тутмос III и Рамзес Великий, остервенясь, нарушили мудрое многовековое затворничество Египта и даже волю богов, противопоставив им свою волю, свою энергию.
И вот Шешонк Неукротимый, подпитываемый тем же беспокойством, решил уничтожить сам источник тревоги. И обрушился на Израиль…
ВЗГЛЯД 1
Правогласный Питхор Иосепт, приняв отчет 'властелина жатвы' и прописав ему десяток палок за невыполнение задания, собрался в заросли Дельты поразвлечься охотой. Бегемоты его не интересовали. Какой смак в сражении против зверя, где сановный охотник будет выступать во главе целого войска? А вот срезать из длинного эфиопского лука утку или журавля, взлетающего из папирусов, совсем другое дело.
И именно в момент сборов, посланец Большого Дома передал сановнику из уст в ухо, что Величество немедленно требует его к себе.
Перед тем как направиться в Пер-Рамзесский дворец Святости сановник навестил домашнюю молельню. Он был смешанной крови - по отцу потомственный военный, начальник полка Пта, идущего в бой под сенью
