Тётушка Паулетта сразу обиделась.
Тут вмешался я:
— Папа правду говорит. Вот эта жевательная резинка тоже дрянь. Никакого вкуса в ней нет. Уж лучше её сразу глотать, как только слижешь мяту.
— Боже праведный! Альфи! — ужаснулась тётушка Паулетта. — Неужели ты проглотил резинку?!
«Это ещё что за новости! — подумал я. — Прожевал, значит, глотай! Конфеты же мы глотаем? И шоколад глотаем!»
— Её надо только жевать! — прошептала тётушка Паулетта.
— Это почему же? Жуют ведь только то, что едят, а раз прожевал — глотай.
— Да нет же! — всё больше волновалась тётушка Паулетта. — Жевательную резинку есть нельзя, её можно только жевать!
«Вот, — думаю, — чушь какая!»
— А сколько ты их проглотил? — со страхом спросила тётушка Паулетта.
— Сколько?.. Штук пять.
— Ужас какой! — заверещала тётушка Паулетта и бросилась к маме в кухню.
— Альфи проглотил резинку! У него заворот кишок будет… Немедленно клизму! Ромашки!.. Доктора!
Ничего себе! Конечно, меня сразу упрятали в постель. Я лежал завёрнутый во всякие там полотенца и должен был пить горький чай. Папа так разозлился, что даже из дому ушёл. Мама то и дело меняла мне компрессы на животе, а тётушка Паулетта, вконец расстроившись, рассказывала мне сказки про Снегурочку и про Ге?нзеля и Гре?тель.
Ну и тошно же мне было от всего этого, а главное — от сказочек тётушки Паулетты.
— Ты бы мне лучше объяснила, как эту резинку есть надо! — нарочно попросил я тётушку, чтобы она перестала свои сказки рассказывать.
— А вот, — сказала она и взяла одну лепёшечку в рот. — Ты жуй сперва левой стороной, а потом правой. Так и жуй, так и жуй, а потом опять с левой на правую…
— Что-то очень уж глупо получается. Будто корова жвачку жуёт.
Ничего обидного я не хотел сказать, но мама почему-то решила, что хотел. Она раскричалась и заставила меня из-за этой жвачки семь раз подряд просить прощения у тётушки Паулетты.; Вдруг тётушка Паулетта перестала жевать.
— Мм-рр-ххх-ммм! — сделала она.
Я подумал, что это так и надо, когда резинку жуёшь.
Пожевал минут десять и делаешь «мм-рр-хх-мм».
Я и спросил:
— Это вы каждый раз так делаете — «мм-рр-ххх-ммм», тётушка Паулетта?
Тётушка Паулетта ещё раз сделала «мм-рр-хх-рр-ммм». Потом стала размахивать руками и как-то нервно показывать на свой рот.
Ах, вон оно что! Тётушка, оказывается, неправильно жевала резинку и теперь никак не могла разжать рот и только всё делала «ммм-рр-ххх-рр-ммм».
Мама принесла большой таз с горячей водой, и мы с трудом разжали челюсти тётушке Паулетте.
Я, конечно, хохотал до упаду. Да и кто тут удержится? Но мама почему-то нашла это возмутительным, и мне опять попало. Тётушка Паулетта весь вечер почти ничего не говорила. Это её резинка так замучила. Поэтому у нас в семье больше никто не ссорился. Тётушка Паулетта молчала из-за резинки, я был занят своим животом, папа решил, что он наконец-то убедил тётушку Паулетту, а раз все молчали, то и мама была спокойна.
На следующее утро тётушка Паулетта сама завела со мной разговор про резинку:
— Знаешь, дорогой мой, вчера у меня не очень хорошо получилось. Но ты себе представить не можешь, какой благородный вид у человека с «Баббл-гам» во рту! Вот он кончил жевать, ему захотелось что-нибудь съесть или закурить. Он ловко вынимает резинку изо рта и изящно так где-нибудь её приклеивает.
Уж лучше бы она не затевала этого разговора! Скольких неприятностей не было бы! С меня и так уж хватает! Конечно, я потихоньку стал жевать эту проклятую резинку, потом ловко вынул её изо рта и изящно так приклеил у себя под столом. И правда, она не упала. Я приклеил ещё одну снизу к тарелке и ещё одну себе за ухо — она и за ухом держалась. Вот здорово! Я быстренько прожевал все сорок восемь лепёшек и все их налепил на сиденье стула. Получился целый лес, как из пластилина.
Вот тут-то оно и началось!
Мама как раз кончила готовить обед и кричит:
— Идите все к столу, а то у меня жаркое остынет. Альфонс, захвати стул.
А я хорошо знаю, что мама любит порядок за столом и чтобы у меня руки всегда были чистые. Вот я и побежал в ванную, вымыл руки, кое-как причесался, потом сбегал за стулом и отнёс его в столовую. Мама велела мне ещё сходить в кухню за супом и компотом. Тем временем тётушка Паулетта и папа уже сели за стол. Жаркое у мамы на этот раз и вправду удалось. Это было совсем не то, что резинка. Мясо жуёшь — оно вкусное, и его можно спокойненько глотать. А сытно-то как!
После обеда было решено пойти на прогулку. Все встали из-за стола, одна тётушка Паулетта осталась сидеть.
— Я думала, и ты с нами пойдёшь? — сказала мама.
Но тётушка Паулетта как-то странно посмотрела на неё.
— Я, видишь ли, я… я не могу…
Мы все переглянулись.
— Тебе дурно? — спросила мама. — Или у тебя всё ещё зубы болят?
Тётушка Паулетта только жалобно покачала головой.
— Я встать не могу! — наконец сказала она. — Прострел, наверно. У вас тут, на Востоке, и воздух другой. Вот я и нажила себе прострел.
Мы и сами видели, что тётушка никак встать не может, сколько ни старалась. Словно приклеенная, сидела она на стуле. Папа и мама удивлённо посмотрели друг на друга. А тётушка начала всхлипывать.
Тут только я вспомнил про сорок восемь жевательных резинок и сразу догадался, почему тётушка Паулетта встать не может.
— До свиданья! Я пошёл вперёд! — крикнул я и стрелой вылетел из дома.
Да, неудачные у меня получились каникулы! Мама не разговаривает со мной. Папа тоже. Они считают, что я нарочно всё это подстроил.
А папа опять поругался с тётушкой Паулеттой. Он сказал ей:
— Так тебе и надо с твоими американскими штучками! Вот и сами вы, как мухи на липучку, империалистам попадаетесь!
Потом они все втроём набросились на меня. Никогда в жизни не буду больше жевать эту дрянь!
Но хуже всего, что мой Попка нашёл одну такую резинку у меня под столом и утащил её к себе в клетку, а теперь клюв не может раскрыть!
Тьфу, какие паршивые у меня каникулы!
Как меня назначили кашеваром
Я, наверно, никогда больше не смогу есть макароны. Макароны с помидорами. Только вспомню о них, и сразу мне плохо делается, А вышло это вот как.
Наш пионерский отряд отправился в поход. Всё было очень здорово. Ночь с субботы на воскресенье мы провели в избушке дровосеков на сене. Оно очень хорошо пахло. А еду мы сами себе готовили. В первый день дежурили девчата. Они варили гороховый суп и сосиски. На второй день опять кашеварили девчонки. К обеду они приготовили лапшу с мясом.
