двумя удочками (одну держал в руках, а другую укрепил между подвеской и поддоном откинутого на упоры «Вихря»), однако расположился он не на крышках моторного отсека, а прямо у самого транца, поставив босые ноги в рецесс, который до половины наполнился водой. Собираясь начать малую тренировку, я быстро умылся у источника в нашем маленьком заливе и подошел к парнишке, чтобы отправить его спать.
– Еще с полчасика, Николай Александрович! – попросил наш юнга, не дожидаясь моего распоряжения.
Похоже, что и ему был не чужд азарт настоящего рыбака… Заглянув в стоящее на кормовом сиденье пластиковое ведро, я с удивлением обнаружил, что оно наполнено почти до краев довольно крупной (длиной сантиметров сорок – пятьдесят и весом, наверное, в два-три килограмма) незнакомой мне рыбой – на вид что-то очень похожее на луфаря (может быть, здесь существовала и озерная разновидность этой стайной хищной пелагической рыбы). Естественно, парнишке пришлось орудовать подсачком, а из кокпита им было все равно не дотянуться, поэтому я не стал выговаривать нашему юнге за то, что он так рискованно устроился на корме. Промолчал я и позднее, когда выпрошенные у меня «полчасика» обернулись в два с лишним часа – Володя отправился спать лишь к концу моей малой тренировки.
Управившись со своей обязательной программой, я искупался в холодной воде нашего миниатюрного залива, привел себя в порядок и, поставив в большой котелок дрожжевое тесто, принялся чистить рыбу, которой набралось почти полтора ведра. Мне подумалось в эту минуту, что причины нашего рыбного изобилия не столько в удачливости моих рыбаков, а, скорее, в многочисленности и неосторожности их добычи… Ко мне подсел Адмирал и охотно принял угощение из нескольких рыбин, а я, тем временем, разжег печку и поставил на обе конфорки две сковородки (вторую пришлось взять из моего походного подарочного набора). Тщательно очищенные и промытые кусочки рыбы я слегка посолил, поперчил и, немного обваляв в муке, стал выкладывать на горячую сковороду, предварительно политую растительным маслом. Тесто уже успело подняться, и на второй сковородке я начал печь лепешки. Из палатки выглянула Наташа, осмотрелась по сторонам (похоже, что я все больше приучал своих подчиненных к необходимой в походных условиях осторожности) и выбралась наружу. Переворачивая рыбу в кипящем масле (руки буквально делали все сами), я оглянулся на девчонку и невольно задержал взгляд – она была только в розовом купальнике…
– Как быть с водой для душа, Николай Александрович? – несколько озадаченно спросила моя помощница, глядя на прежде единственное наше свободное ведро (в остальных были сложены овощи), все еще почти полное свежей рыбой. – Разрешите мне искупаться в заливе?
Я разрешил, но очень недолго и рядом с лодкой. Вода в этом месте была холодной, и Наташа выдержала лишь несколько минут, а потом позади меня (я деликатно отвернулся еще до ее купания) прошла назад в палатку заниматься и дальше собой – скоро, конечно, я ее себе в помощь и не ждал. Так оно и вышло на самом деле: девушка появилась лишь через полчаса, тщательно причесанная и, как обычно, слегка подкрашенная (приобретенных Огневым комплектов косметики пока хватало), но лишь в голубом купальнике… К этому времени я напек хорошую стопку лепешек и пережарил большую часть всей рыбы.
– Не возражаете, если я во время нашего круиза буду иногда ходить в таком виде? – чуть смущенно спросила она (при своих остальных подчиненных я ей этого не позволял), присаживаясь на надувное сиденье рядом со мной.
– Конечно, нет! – сдерживая улыбку, отозвался я, переворачивая на одной сковородке очередную лепешку, а потом раскладывая на другой новую партию подготовленных рыбных кусков. – Вот только не обижайтесь, если буду стараться обходить вас взглядом, а любоваться лишь украдкой… И прошу не придавать значения возможным неожиданным поступкам…
– Мне кажется, что вы уже не позволите себе совершать их! – мило улыбнулась моя собеседница и, взяв из моей руки вилку, ловко подцепила с большой миски обжаренный до хрустящей корочки ломтик рыбы. – Правда, если не запланируете что-нибудь заранее – для улучшения психологической обстановки…
– Никогда не планировал целовать девчонок! – заметил я и вздохнул. – Само получалось… Вам понравилось?
– Да, очень! – чуть искоса быстро глянула на меня девушка, улыбнулась и потянулась за очередным кусочком.
– Я имел в виду рыбу, Наташа! – покачав головой, довольно строго уточнил я. – А не что-нибудь другое!
– Рыба просто замечательная, Николай Александрович! – легко рассмеялась моя помощница. – А про «что-нибудь другое» я уже ответила…
Оставив Наташу приглядывать за сковородками, я подошел к лодке и набрал из стоящих в рубке ведер огурцов и помидор – салат, похоже, готовить было уже поздно (кое-кто успел приступить к завтраку), и я решил просто разрезать овощи пополам, а потом слегка посолить их. Из палатки выбрался слегка взъерошенный Володя – спал мало, а сейчас мы помешали ему разговорами и громким шипением масла на сковородках. Пока наш юнга умывался, мы с Наташей разложили пищевой полиэтилен, служащий нам скатертью, расставили посуду, а я успел поставить на плиту (тесто для лепешек закончилось) маленький котелок с водой для чая.
– Не хочешь вызвать нашего доктора на поединок? – с улыбкой спросил я парнишку, когда он присоединился к нам. – Мне кажется, что у тебя большие шансы на победу!
– Между прочим, трех рыб поймала я! – заявила Наташа, добавляя соли (я по старой привычке солил очень умеренно) на половинку большого помидора. – Правда, Вова цеплял мне наживку…
– И вытаскивал за тебя рыбин подсачком! – хмуро добавил наш юнга, присаживаясь на надувное сиденье.
– Пока я не вытянула тебя из дома, ты и слова-то такого не знал! – засмеялась моя помощница, подкладывая брату на тарелку золотистых ломтиков рыбы.
– Ты бы лучше вспомнила, кто из нас резко повернул под ветер и опрокинул яхту! – пробурчал паренек в ответ.
С невольной улыбкой прислушиваясь к этой милой семейной перебранке, я глубоко задумался о собственных детях, с которыми очень любил отправляться вот в такие же непродолжительные походы (на точно такой же мотолодке). Мои сын и дочь, как и Наташа с Володей, также несли в себе черты особой внутренней культуры и порядочности, что дано очень немногим людям. Правда эти прекрасные человеческие качества в немалой степени усложняют жизнь их обладателям, зачастую приводя к серьезным проблемам и даже настоящим трагедиям, но мне очень хотелось верить, что это не коснется ни моих собственных детей, ни моих молоденьких подчиненных, волей случая оказавшихся рядом со мной… В котелке на печке закипела вода, и моя помощница, быстро глянув на меня, приподнялась и сама заварила чай. Через несколько минут, вернувшись к действительности, я открыл банку со сгущенным молоком, а потом и пару герметичных упаковок с печеньем, затем разлил по кружкам уже успевший хорошо настояться крепкий черный чай.
– Здесь как-то спокойно, хорошо и даже немного прохладно, – заметила Наташа. – А ведь наверху, в Черной пустыне, наверное, очень жарко?
– Я думаю… – несколько рассеяно отозвался я, а потом, внимательно посмотрев на свою молоденькую помощницу, добавил. – Пожалуй, на эту прогулку мне следует идти одному!
– Все будет нормально, Николай Александрович! – поспешила заверить меня девчонка. – Я выдержу!
Разлив по кружкам оставшийся чай, я сполоснул котелок, налил в него немного воды, поставил на печку и, положив пару таблеток сухого горючего, снова разжег огонь. В быстро закипающую воду я осторожно, мелкими порциями, добавил две ложки муки, постоянно размешивая содержимое котелка.
– Мне кажется, что у вас получился «клейстер»… – следя за моими действиями, заметила Наташа и добавила в ответ на недоуменный взгляд брата. – Клей для бумаги! Зачем он вам, Николай Александрович?
– Скоро узнаете… – не стал вдаваться в излишние подробности я.
Сняв котелок с огня и оставив клейстер остывать, я сходил в палатку и захватил из своей вещевой
