поэзию?
КНЯЗЕВ. Я думал, совместить.
МАНДЕЛЬШТАМ. Лермонтову не удалось.
КНЯЗЕВ. Как сказать.
МАНДЕЛЬШТАМ. Тоже верно. Но не те времена.
КНЯЗЕВ. Тоже верно.
Ольга Высотская и Алиса Творогова в гостиной уединились в дальнем углу, не обращая внимания на персонажей Карло Гоцци, которые прямо нависают над ними.
АЛИСА. Ольга, что случилось?
ОЛЬГА. А что?
АЛИСА. Ты в простом темном платье и платочке, как для посещения церкви.
ОЛЬГА. Я и была в церкви. Но заглянула сюда, чтобы увидеться с тобой.
АЛИСА. Вот и спрашиваю я тебя, что случилось. Расстроенной и даже в слезах я тебя видела, но такой - нет. Ты, как Чайка у Чехова.
ОЛЬГА. В самом деле. Его еще здесь нет. Это хорошо. Мне надо собраться с мыслями.
АЛИСА. Его может и не быть.
ОЛЬГА. Я и не буду его ждать. Я хотела увидеться с тобой. Представь себе: встречаю днем на Невском Палладу... Совершенно случайная и нелепая встреча. Не сон ли это? Она принялась расхваливать Гумилева. Ну, думаю, все знают о нас. Потом что-то сказала, я не поняла. И до сих пор понять не могу.
АЛИСА. Весьма экстравагантная женщина. Как! Он приударил за ней?
ОЛЬГА. Вот именно. «Как отказать такому мужчине!» Это ее слова.
АЛИСА. Не выдумывает?
ОЛЬГА. Мы едва знакомы. Зачем ей заговаривать со мной о нем? Зачем лгать? Но и гадать тут нечего. Я прямо спрошу у него, и станет все ясно. Но и так уже все ясно. Я - Чайка! Это больше, чем метафора из пьесы.
АЛИСА. Что?
ОЛЬГА. Мне лучше уйти.
Входит Гумилев с надменным видом и проходит мимо Ольги Высотской. Ольга опускается на диван, тут же поднимается и идет к выходу. Алиса бросается за Гумилевым.
Хор обнаруживает неладное и сбегается, сводя Гумилева с Ольгой Высотской.
В кабинете Пронина Гумилев и Ольга Высотская.
ОЛЬГА. Что сказала мне Паллада Олимповна, правда?
ГУМИЛЕВ. Я не знаю, что она сказала. В любом случае, это какой-нибудь вздор. В сплетнях разбираться не стану.
ОЛЬГА. Значит, это правда.
ГУМИЛЕВ. Не стану обсуждать.
ОЛЬГА. И не надо.
Гумилев делает движение поцеловать ее в голову, взять ее руку, но в испуге и с чувством отвращения к самому себе замирает...
ОЛЬГА. Два слова на прощанье. Я верила, любила, но ухожу, не веря, не любя... Погибну, может быть, но отрекаюсь от тебя навеки.
Ольга в простом и темном платье, со скорбным лицом взглядывает на него последний раз и уходит.
Гумилев вздыхает с облегчением и смотрит с удовольствием на афишу с изображением льва.
ГУМИЛЕВ. Прочь отсюда. О, муза дальних странствий!
Хор заполняет сцену с пятнами света, где возникают то Ольга на фоне видов Москвы, то Гумилев, одетый, как англичанин, на фоне моря и пальм, то Анна Ахматова на фоне видов Екатерининского парка в Царском Селе, - все завершается маршем во славу музы дальних странствий.
Хор в пляске словно возносится все выше и выше в ночь к звездам поверх пальм..
Вечерний Петербург с ярким электрическим сиянием фонарей, витрин и трамваев, настоящих островков света в сумерках улиц...
Всеволод Князев в плаще и цилиндре у фонарного столба... Несколько девушек из Хора, проходя мимо, со смехом останавливаются.
ЛИКА. Всеволод!
ТАТА. Гусар. Поэт. Значит, влюбленный. Только, увы, красавица замужем.
ЛАРА. Не в том беда, красавица непостоянна, то Фея она, то Галатея, то Коломбина... Драматическая актриса, певица, танцовщица и ваянием увлекается, и стихи пишет... Словом, волшебница.
ТАТА. Влюбленный в нее, он вдвойне и втройне счастлив?
ЛИКА. Влюбленный в нее, он вдвойне и втройне несчастлив.
ЛАРА. Всеволод! Здесь ваш пост?
КНЯЗЕВ. Мне сказали, она на балу в великокняжеском дворце, где присутствует и государь; она спляшет там «Русскую»...
ЛАРА. Хочешь заглянуть на бал?
КНЯЗЕВ. О, нет! Меня тотчас арестуют и посадят, хорошо еще, в гауптвахту. Мне достаточно увидеть два-три ее шага до двери, пленительных, как ее улыбка, чтобы почувствовать себя на седьмом небе.
ЛАРА. Или в аду.
ЛИКА. О, Сивилла, помолчи!
ЛАРА. Ну, так, смотрите в яви!
ТАТА. Что это?!
ЛАРА. Вы видите то, что вижу я при свете бытия.
