демобилизации, а значит, нужна была большая сума для расчета с солдатами.
Антоний не был бы политиком, если бы не смог найти выход из создавшейся непростой ситуации. Солдатам было объявлено, что пока не произойдет отмщения великого Цезаря, говорить о демобилизации очень рано. Войну следовало возобновить хотя бы для того, чтобы продолжить дело Красса, потерпевшего поражение в войне с парфянами. Антоний прекрасно знал тот регион, где должны были развернуться будущие военные действия. В них Антоний пользовался влиянием, они были зависимы от Рима. Важнейшим из таких стратегических регионов был Египет. В его расположении и помощи с его стороны Антоний был почти уверен. Ведь когда-то царица Египта была готова сама возглавить флот, плывущий на помощь армии триумвирата.
Зиму с 42-го по 41-ой г. Антоний провел в Греции. Неожиданно для себя этот достаточно грубый, не сдержанный в речах и поступках солдат почувствовал интерес к тонкой изысканной греческой культуре. Он посещал философские диспуты, выступления поэтов, религиозные церемонии и праздники. Немногие догадывались, что в основном этот интерес основан на политических соображениях. Антоний не мог казаться грубее и неотесаннее Брута, который в свое время тоже заигрывал с греческими общинами. Антоний, однако, мог бы поспорить с каждым, кто утверждал бы прагматичность его поведения. Он чувствовал искреннее восхищение Грецией и образом жизни эллинов.
В начале 41-го г. Антоний пересек Эгейское море и посетил город Эфес.
Здесь новому властителю оказали самый высочайший прием. Жрецы поспешили обожествить полководца и назвать его Новым Дионисом. Антоний сам вдруг ощутил необыкновенную сопричастность с этим божеством, теперь его походы на Восток были бы вполне оправданными.
Для Антония эта приятная процедура была тем более интересна, что Рим никогда не обожествлял живых людей. Но опыт такого поклонения уже был – Помпей и Цезарь тоже не протестовали против ритуала обожествления.
Гордый, напыщенный Антоний всерьез воспринимал приносимые ему со всех сторон поклонения, раздавая милости, как истинный властелин восточных земель. Кто теперь по сравнению с ним Октавиан? Приемный сын божественного Цезаря? Только и всего. А он! Сам Дионис, дарующий счастье и бессмертие.
Клеопатре докладывали обо всех передвижениях триумвиров. Теперь ее особенно интересовал Антоний. Молодой, решительный умный политик и стратег привлекал ее внимание как возможный помощник в ее царских желаниях, как опора и поддержка. Вряд ли он может заменить Цезаря, но одной царице не продержаться долго, а Клеопатра не рассчитывала отдавать трон кому бы то ни было. Ее интерес к Антонию был нетерпеливым. Неприятные, если не сказать, страшные новости последних дней не давали уснуть. Появилась новая претендентка на египетский престол. Царевна Арсиноя, живущая в храме Артемиды Эфесской, не отрицала своего желания сменить сестру на троне. Жрецы храма горячо поддерживали юную царевну, так же как некогда и ее отца – Птолемея Авлета. Если так пойдет, то возможен вариант, кода триумвират признает ее право на царствование и возложит ей на голову царскую диадему!
Спешить, спешить с утверждением своего единовластия. Сын Цезарион слишком мал, и ей еще долго править одной. Арсиноя не должна помешать.
Новые угрозы единовластию
Кроме того, пришло известие, которое подарило немало веселых минут. Однажды поздним вечером раздался тихий голос Феона, начальника стражи: «Божественная, могу я войти?» «Входи, Феон. Но к чему такая секретность? Почему ты приходишь ночью, как вор?» – Клеопатра улыбнулась.
Она чувствовала к Феону особое расположение. Он был хорош собой, его глаза излучали такую нескрываемую страсть, что она, может быть, и позволила бы ему нечто большее, чем почтительные поклоны, если бы не государственные проблемы и не траур по Цезарю, который она не сняла еще. Одно знала царица – Феон умрет, но не допустит, чтобы хоть волос упал с головы Божественной. Она перешла на диалект той местность, где вырос Феон, зная, как это приятно преданному солдату. Такое общение придавало особую интимность разговору. Никто не мог подслушать и вмешаться в их беседу. Глаза Феона блеснули от удовольствия: «Только ты, царица, можешь говорить со мной так, как люди моей родины». «Феон, но ведь ты пришел не для того, чтобы восхищаться мною. Что привело тебя?» «Я готов восхищаться Божественной все дни... и ночи. Но не об этом сейчас. Вчера вечером мне пришлось говорить с одним финикийцем. Он появился в Александрии недавно и утверждает, что приехал для торговли. Меня насторожило то, что он задает слишком много вопросов и ищет людей, которых ни я, ни твои друзья, ни ты царица не считаем своими людьми. Финикиец этот не знал, что я – твой слуга и развязал язык. Мне оставалось только подпоить его. Я не пожалел вина и вот то, что нашел у него в одежде». Феон протянул царице кусок ткани, в которую был завернут неопрятного вида, мятый, местами поврежденный пергамент. «Что это, Феон?» «Прочти, Божественная, я не хочу, чтоб чьи-то уши слышали содержание письма. Прочти молча и прими решение».
Клеопатра поднесла письмо ближе к масляной лампе. В тусклом свете лампы и неясном свете луны она прочла: «Я, Царь Египта, Птолемей XIII, объявленный своей женой и ее товарищами умершим, да покарает их великий Осирис, жив.
Я, брат и супруг Клеопатры, незаконно занявшей принадлежащий мне престол, объявляю, что после гибели моего войска спасся и сейчас жив. Долго мне довелось скрываться, опасаясь гнева неверной супруги и сестры. Так же опасаться пришлось мне и римлян, поддерживающих Клеопатру.
Сейчас настало время вернуть мне трон и царскую диадему. Клеопатра должна вернуть мне имя, титул и наследство отцов! Это говорю я, ваш царь Птолемей XIII!»
Первые несколько минут Клеопатра молчала, затем, перечитав написанное, с недоумением взглянула на Феона: «Ты говоришь, что взял это у финикийца?»
«У финикийца из города Арада. Вид его не внушает доверия. Он назвал несколько имен, о которых я не могу говорить без отвращения. Теперь я жду твоего решения, царица». «То, что написано, внушает мне только смех, Феон. Мой муж и брат погиб, я сама видела его погребенное тело. То, что объявился самозванец, внушает мне некоторые опасения. Хуже другое. Он искал людей, которые готовы принять это, – царица гадливо бросила на пол пергамент, – за истину. Найди их Феон. Найди всех, кого назвал финикиец».
«Царица решит их судьбу?» «Я даже слышать о них больше не хочу, Феон. Их судьбой вправе распоряжаться ты. Пергамент уничтожь. И вот еще... Тебе никогда не придется напоминать, что ты делаешь для меня. Я не забуду твоей службы, Феон. А сейчас иди».
На следующее утро Клеопатре доложили, что за ночь в Александрии произошло несколько странных убийств богатых и влиятельных горожан. Во дворце шептались, в городе громко говорили о загадочных убийствах, только царица не проявила ни малейшего интереса к происходящему.
Антоний – Новый Дионис
На совете ее военачальников ей сообщили следующее: «Римлянин Антоний в городе Эфесе был обожествлен и назван Новым Дионисом. Приезд в Эфес был обставлен необыкновенно пышно. Город великолепно украсили, как в день самого большого праздника, звучала музыка, горожане славили Антония, называя его Дионисом Благодетелем, несущим радость». Клеопатра откровенно скучала, слушая эти новости.
«Божественный Дионис!» Смешно! Ни для кого не было секретом, что сам Антоний хотел бы происходить от бога-героя Геракла. Имя Диониса, по мнению царицы, он принял, чтобы иметь еще одно преимущество перед другими триумвирами. Антоний печатал монеты с побежденным Гераклом немейским львом, которого он считал своим знаком зодиака. Именно Антония сравнивали всегда с Гераклом, и он поддерживал это, называя себя потомком героя. Монеты, отчеканенные им, – вот лучше подтверждения пристрастий полководца. Геракла считали символом примирения и согласия между римлянами и греками. В то же время Геракл был близок Дионису и даже принимал участие в его пирах, согласно легенде.
Сам обряд обожествления не был смешон Клеопатре. Все эллинистические монархи проводили свою родословную от божественных предков. Смешно было то, что Антоний готов был принять любой титул, чтобы только потешить неуемное тщеславие. Как скучно и мелко это было для Клеопатры.
Но вот речь зашла о ее сестре... «Твою сестру Арсиною, Великолепная, он не тронул, а права того храма, где она нашла убежище, довольно расширил. Везде его принимают с любовью, раболепием, а он только собирает богатые подарки и бесконечную дань. Особенно понравилось Антонию в Каппадокии. Там
