он задержался долее обычного. Но говорят, прости царица, что привлек его не город, а Глафира, мать Архелая, которая претендует на местный престол. Она, наверное, поразила его своей красотой...» Говоривший осекся, увидев взгляд Клеопатры. О красоте других женщин не принято было говорить при царице. «Но все знают о ее достаточно преклонном возрасте, и слухи о красоте...» «Не пытайся оправдаться. Глафира немногим старше меня. Мне знаком этот солдафон, грубиян и пьяница. Пусть Глафира немного развлечется». Поднялся один из командиров: «Если царица позволит, я скажу. Цари – правители разных государств – поспешили к Антонию. Он не может не заметить, что посол из твоей могущественной страны не явился. Антоний сказал об этом». «Посол моей могущественной страны не будет торопиться с поклоном. Триумвир, решающий дела Рима, сам вступит с нами в переговоры. Не пристало Птолемеям торопиться с подарками Риму. Мы будем ждать посла от Антония. А пока необходимо решить некоторые наши проблемы»...
Теперь Клеопатра стала следить за Антонием с особым интересом. Он был чувствителен к женской красоте, и она может быть не так хороша, как некоторые римлянки, но сумела покорить сердца величайших из мужей. Антоний не будет самой сложной жертвой. Кроме того, он не сможет обойти Египет, как самую богатую из восточных держав. Остается только ждать. Клеопатра хорошо знала Антония. Впервые они встретились еще в 55-м г., когда молодой начальник конницы в легионе Габиния – Марк Антоний – вторгся в Египет, чтобы вернуть трон Птолемею Авлету. Клеопатра тогда была четырнадцатилетней девочкой. Потом она часто виделась с ним, потому что Антоний принадлежал к числу ближайших друзей Цезаря. Привычки, склонности и слабые струнки триумвира были известны царице.
«Он обладал красивой и представительной внешностью. Отличной формы борода, широкий лоб, нос с горбинкой сообщали Антонию мужественный вид и некоторое сходство с Гераклом, каким его изображают художники и ваятели. Существовало даже древнее предание, будто Антонии ведут свой род от сына Геракла – Антона. Это предание, которому, как уже сказано, придавало убедительность обличие Антония, он старался подкрепить и своею одеждой: всякий раз, как ему предстояло появиться перед большим скоплением народа, он опоясывал тунику у самых бедер, к поясу пристегивал длинный меч и закутывался в тяжелый военный плащ. Даже то, что остальным казалось пошлым и несносным, – хвастовство, бесконечные шутки, неприкрытая страсть к попойкам, привычка подсесть к обедающему или жадно проглотить кусок с солдатского стола, стоя, – все это солдатам внушало прямо-таки удивительную любовь и привязанность к Антонию. И в любовных его утехах не было ничего отталкивающего. Наоборот, они создавали Антонию новых друзей и приверженцев, ибо он охотно помогал другим в подобных делах и нисколько не сердился, когда посмеивались над его собственными похождениями. Щедрость Антония, широта, с какою он одаривал воинов и друзей, сперва открыла ему блестящий путь к власти, а затем, когда он уже возвысился, неизменно увеличивала его могущество, несмотря на бесчисленные промахи и заблуждения, которые подрывали это могущество и даже грозили опрокинуть», – так написал об Антонии Плутарх.
Клеопатра знала, что Антоний происходил из знатной, но обедневшей семьи. Ее не смущала бедность, ей нравилось думать, что Антоний был внуком знаменитого оратора и сыном военачальника. И хоть его отец не отличался блестящими воинскими способностями, но это вносило некоторый ореол мужественности в облик ее избранника. Родиться в семье, где ум оратора соединился с сердцем льва, что могло бы быть привлекательнее для молодой образованной женщины?
Солдаты восхищались стойкостью и щедростью своего полководца, Клеопатра восхищалась его внешностью и умом. Особенно же ее привлекали рассказы о необычайном чувстве юмора Антония. Его шутки часто были грубоватыми и откровенно пошлыми, но и в свой адрес этот любитель шумных застолий с обильными возлияниями принимал подобные шутки легко и с неизменным заразительным смехом. Слышала Клеопатра и о том, что войти в доверие к этому человеку чрезвычайно легко, ибо не было у него советника, который решился бы сказать вспыльчивому господину о его излишней доверчивости, если не наивности. Можно ли этим воспользоваться, чтобы стать Антонию ближе самых близких друзей и женщин? Этот непростой вопрос предстояло решить красивой и хитрой египтянке.
Она не сомневалась в его умственных способностях. Но его личное обаяние и чувство юмора были гораздо важнее. Близкие Антонию люди часто пользовались его излишней доверчивостью и даже недостаточным опытом придворного интригана. Он часто не имел представления, что делалось от его имени, потому что из-за наивности и легкомыслия слишком доверял подчиненным. Он, случалось, вообще плохо представлял себе, что происходит вокруг. Антоний часто и сам, не желая того, наносил обиду человеку, но уже через некоторое время готов был раскаяться и принести извинения. Но если вдруг кто-то оказывался истинно виновным в неблаговидном поступке, гневу его не было предела. Он от души наказывал не только для того, чтобы исправить несправедливость а и для того, чтобы воспитать виновного.
Щедр был Антоний и раздавая награды. Заслужить его доверие можно было разными способами – от военного подвига до стойкости в ночной пирушке. Подчас даже грубая, но уместная шутка, подарившая Антонию несколько веселых минут, приближала лучше умного, но скучного рассказа. Грубоватые и наглые шуточки по отношению к друзьям вполне могли быть отомщены, так как Антоний не меньше, чем шутки над другими, любил и шутки над собой. Это качество Антония не раз вредило ему, поскольку он едва ли мог поверить, что находились люди, которые под вольностями и шутками скрывали хитрую лесть. Невдомек было доверчивому солдату, что некоторые из приближенных к нему людей нарочно притворялись откровенными и даже развязными, чтобы таким образом прикрыть свои намерения. Они поддерживали застольные беседы в его вкусе, чтобы казалось, что они общаются с ним из любви к его остроумию, а вовсе не для того, чтобы добиться от него желаемого.
Странно, но чем больше думала Клеопатра об Антонии, тем чаще замечала она приступы необъяснимой ревности. С чего бы это вдруг стали колоть ее сердце, как острыми иглами, мысли о тех женщинах, которые находят наслаждение в объятиях широкоплечего грубоватого красавца-военного?
Да, он был безмерно женолюбив, хотя ходили слухи и о его гомосексуальных связях в юности. Слабость к противоположному полу оттеняла привлекательность Антония. Он не только сам был искусен в любовных приключениях, но и охотно помогал друзьям в поиске и соблазнении красивых девушек.
Посольство Деллия
Царица терпеливо ждала. Она не пойдет первой к римлянину. Триумвир объявится сам. И действительно, через некоторое время, весной 41-го г., перед Клеопатрой предстал личный посол Антония.
Антоний назначил послом Квинта Деллия, который был не только аристократом, но и великолепным политиком. Многие считали его не в меру циничным, и именно ему, как никому другому, подвластна была эта миссия. Встреча с Клеопатрой могла оказаться сложной и даже неприятной. Антоний мог бы послать кого- нибудь другого или даже поехать сам, но он своей излишний прямотой мог навредить себе и делу. В задачу Деллия входило не только предложить Клеопатре встретиться с Антонием, но и убедить ее, лично представ перед триумвиром, объяснить свое бездействие во время последней войны. Такой вопрос мог задать Клеопатре только очень смелый и тонкий дипломат. Ведь еще совсем недавно Цезарем она была провозглашена владычицей мира. А теперь она, царица великого государства, должна униженно просить прощения за свои поступки, предстать перед судьями, как мелкие царьки восточных государств! Кто рискнет высказать подобные требования той, которая легко убирала со своего пути любого, даже самого близкого родственника!
Деллию удалось то, о чем и не мечтал Антоний. Правда, даже для Деллия осталось тайной то, что царица мгновенно разгадала все намерения Антония. Она легко могла найти весьма важный и значимый предлог для того, чтобы отказаться от визита к Антонию. В таком случае римлянину пришлось бы самому явиться в Александрию пред очи коварной египтянки либо оставить Египет самому решать свою судьбу. Такое решение не устраивало гордого Антония. Деллий помог ему. Он смог договориться с царицей о встрече. Местом ее свидания с Антонием назначен был город Тарс, находящийся в Киликии. Город этот, разоренный два года назад Кассием, должен был теперь встречать двух известнейших людей своего времени. Тарс уже признал Антония как великого бога. И на это были веские причины. Антоний щедро наградил горожан за помощь в борьбе с Кассием. Все граждане города, проданные ранее в рабство, были отпущены. Их родной город был отныне полностью автономным и свободным от каких-либо податей.
«Мне весьма приятно встретиться с тобой, царица. Я был наслышан о твоей прелести и уме, но не ожидал, что ты превзойдешь все самые лестные ожидания. Твой ум сверкает алмазами знаний, твоя
