Служивший в годы войны в УШПД Илья Старинов считал, что ГРУ занималось диверсиями как «подсобным» делом, предпочитая считать поезда, а не пускать их под откос[107] .
Таким образом, в Украине в глубоком тылу Вермахта в годы войны действовало три типа советских спецподразделений (англ. — commandos, нем. — Sondereinheiten, рус. — спецназ), задания которых были в целом одинаковыми, но — и это главное — разными были приоритеты: диверсанты (УШПД), террористы (НКВД-НКГБ), разведчики (РУ-ГРУ). При этом второстепенные и третьестепенные задачи каждого из этих ведомств повторяли приоритетные задачи двух остальных силовых и карательных структур, занимавшихся за-фронтовой борьбой. В этом смысле СССР не был исключением. Аналогичное соперничество было и в Третьем рейхе, где существовал армейский спецназ, подчиненный Абверу, и спецподразделения, подчиненные Главному имперскому управлению безопасности (RSHA).
Похожая ситуация наблюдалась и в британских силовых структурах, где армейской разведке (М1 (К)) конкуренцию составляло Управление специальных операций ^ОЕ) и политическая разведка SIS. В целом это порождало определенное здоровое соперничество между ведомствами, хотя иногда по отдельным вопросам имело место и сотрудничество.
1.3. Вопросы взаимодействия партизан различных ведомств и контроля со стороны зафронтовых органов руководства
До середины 1942 г. в советском руководстве партизанскими формированиями отсутствовала упорядоченность и координация усилий. В опубликованных дочерью сотрудника Разведуправления Генштаба мемуарах описывается случай, когда в первый год войны сотрудники НКВД расстреляли агентуру армейских разведорганов, завербованную последними среди полицаев-коллаборационистов[108].
Но даже с момента создания штабов партизанского движения за-фронтовой борьбой занимались описанные выше структуры, действовавшие независимо друг от друга. Руководители ГРУ-РУ, УШПД и 4-го управления НКВД-НКГБ СССР регулярно не сообщали друг другу информацию о собственной деятельности: создании, выброске и дислокации отрядов, их боевых, разведывательных и диверсионных задачах, планах и т. д. В частности, на оперативных картах УШПД некоторые обнаруженные партизанские отряды других ведомств вообще не идентифицированы — рядом с ними стоят вопросительные знаки[109]. Неинформированность приводила, в частности, к тому, что иногда встречи между партизанскими отрядами различных ведомств были неожиданными. При одной из таких встреч между Сумским соединением и отрядом Медведева «Победители» случайно произошла перестрелка, в ходе которой был ранен начальник штаба 2-го стрелкового батальона соединения Иван Лисицын[110].
С другой стороны, все же указанные руководящие структуры в ряде случаев обменивались информацией и поддерживали друг друга, исходя из оперативной необходимости. А с 1943 г. было налажено взаимодействие и на организационном уровне.
Приказом наркома обороны Сталина от 19 апреля 1943 г. заместителями начальников разведотделов республиканских и фронтовых штабов партизанского движения (в том числе УШПД) были назначены представители возглавляемого Федором Кузнецовым Разведывательного управления Генерального штаба Красной армии. Кроме того, в партизанские отряды, действовавшие в районах, интересующих Разведывательное управление, командиры РУ назначались на должности заместителей командиров партизанских отрядов и соединений по разведке. Этим же приказом было установлено, что развед- донесения партизанских отрядов должны были подписываться командиром и комиссаром отряда и заместителем командира отряда по разведке[111]. Иными словами, вся наиболее важная развединформация, полученная отрядами штабов партизанского движения, должна была автоматически становиться известной представителям РУ ГШ КА, которые иногда даже обладали собственной рацией, не подчиненной командиру соединения или отряда. Еще с весны 1942 г. в Сумском соединении действовала спецгруппа разведывательного отдела штаба Брянского фронта во главе с П. Вершигорой, который впоследствии стал заместителем Ковпака по разведке. В начале 1943 г. временно находившийся в соединении капитан ГБ Яков Коротков сообщал о нем Строкачу: «Вершигора занимается только общевойсковой разведкой, причем все данные сообщает только в разведотдел Брянского фронта подполковнику Романову, туда же посылает и всякие добытые документы» [112]. Возможно, что и в некоторых других соединениях УШПД на должностях заместителя командира по разведке присутствовали представители армейских спецслужб. Факт, что на базе ряда соединений действовали отдельные группы армейской разведки. 9 сентября 1943 г. Т. Строкач сообщил командирам соединений В. Бегму и Я. Мельнику, что на их базы прибудут спецгруппы РУ ГШ КА и просил оказать им помощь[113].
Подобное проникновение в отряды УШПД наблюдалось и со стороны представителей 4-го управления НКВД-НКГБ СССР. В соединении Сабурова уже с октября 1942 г. действовала соответствующая группа, пытавшаяся использовать агентурную сеть этого соединения. Самостоятельность чекистов вызвала резкие возражения Сабурова, который направил Строкачу жалобу. Т. Строкач, К. Ворошилов и П. Пономаренко единодушно поддержали Сабурова[114]. Очевидно, что с того момента группы НКВД СССР в соединениях УШПД полностью подчинялись командирам соединений. Другой пример: в 1943 — 1944 гг. в Сумском соединении действовала группа НКГБ СССР «Поход» под руководством капитана Мирошниченко.
С другой стороны, и ГРУ-РУ, возможно, имело своих представителей в составе групп НКВД-НКГБ.
Известны случаи передачи части личного состава из одного ведомства в другое. Например, в марте 1943 г. из отряда им. Сталина, подчиненного УШПД, была выделена группа в 50 человек, ставшая основой для партизанского отряда НКГБ СССР «Поход»[115].
В другом случае польский отряд под руководством Йозефа Со-бесяка был передан в декабре 1943 г. из бригады РУ ГШ КА под руководством Антона Бринского в Ровенское соединение УШПД под руководством Василия Бегмы[116].
На низовом уровне взаимодействие отрядов зависело от ситуации. Если партизанским командирам разных ведомств удавалось налаживать нормальные отношения друг с другом, то доходило до проведения совместных боевых операций и обмена агентурными сетями[117]. Иногда координация действий различных отрядов осуществлялась на уровне руководящих центров — УШПД, РУ ГШ КА и 4-го управления НКГБ СССР — дававших отрядам приказы по передислокации и оперативному взаимодействию.
Для понимания принципов функционирования советских партизанских формирований важно описание механизмов контроля руководящих центров над действующими в тылу отрядами.
Лишь документы партизан УШПД доступны в должной мере, поэтому на деятельности подчиненных Строкача и можно остановиться более подробно.
В 1941–1942 гг. контроль над всеми видами партизанских формирований был крайне слабым. Дмитрий Медведев вспоминал об августе 1941 г.: «К этому времени никто не знал, что делается в фашистском тылу»[118]. Не существовало организованной системы руководства формированиями, абсолютное большинство действующих отрядов не было обеспечено радиосвязью, а связь через курьеров себя не оправдывала, т. к. большинство курьеров пропадало без вести.
Во второй половине 1942 г. УШПД находился за многие сотни километров от зоны оперативной активности подчиненных ему партизан, а связь самолетами также была нерегулярной.
С конца 1942 г., когда система руководства партизанами приобрела некую стройность, УШПД переместился в Москву, а большинство украинских соединений получили рации, контроль Центра над партизанами можно считать вполне удовлетворительным.
Основные формы контроля были следующие:
— командиры соединений и отрядов должны были по возможности часто сообщать в УШПД, в том
