вертолета, выжили, что удалось совсем немногим из их «розовой бригады». — Слушай, у меня нет времени на болтовню. Возьми карандаш. Пиши. Джоханнес Пеперкэмп, огранщик алмазов, Антверпен. Как пишется его фамилия, не знаю.
— И не нужно, — сказал Мэтью, проклиная самого себя. — Где ты слышал это имя?
— Все концы начинают сходиться, да, Мэтью?
— Нет, концы вовсе не сходятся. — У него стучало в висках. С сегодняшнего дня он ограничит себя двумя бутылками пива. — Черт побери, где ты получаешь информацию? Проныра, говори со мной прямо. Я не могу заниматься делом, если ты не расскажешь мне все, что знаешь. Кто стоит за всем этим, кто…
— Старик, я не могу рассказать. — Проныра заговорил совсем тихо. — Я тебе и так слишком много наговорил, и если тут узнают, мне крышка.
Мэтью замер. Он перестал дышать. Головная боль прошла. Он мыслил четко и хладнокровно. Отис Рэймонд никогда не преувеличивал опасности, угрожающей ему. Его научил этому Вьетнам. Если Проныра передавал по рации, что его обстреливают полдюжины солдат НВА, то можно было быть уверенным, что его обстреливают именно полдюжины солдат НВА. Не три. Не десять. А шесть.
Старк почувствовал, как у него заныло в кишках.
— Сматывайся оттуда, — произнес он каменным голосом. — Райдер не стоит твоей жизни. Проныра, где бы ты ни был — убирайся оттуда. Приезжай в Вашингтон. Поживешь пока у меня.
— Я не знаю, сумею ли выбраться.
— Выбирайся.
— Старик, если смогу…
— Я сказал, выбирайся!
— Господи! Старк, меня… — Проныра молчал несколько секунд, а когда заговорил, был уже в панике. — Черт! О, черт! Меня засекли!
Мэтью вскочил, но не потерял самообладания. Нельзя терять его сейчас. Если он проявит слабость, то для Отиса Рэймонда это добром не кончится.
— Проныра, скажи, где ты? Я приеду.
Трубка молчала, и Старк не смог сдержаться, потому что теперь, похоже, это уже не имело никакого значения.
— Проклятье! Проныра!
Но в ответ он услышал только настойчивые гудки.
Старк стиснул зубы так, что у него свело челюсть, но затем глубоко вдохнул спертый воздух раскаленного помещения, заглушая охватившее его волнение. Проныра готов пойти ко дну из-за Сэма Райдера, а Старк ни черта не может поделать, разве только попытаться ухватиться за все эти дурацкие крючки. За Камень Менестреля, и за проклятых Пеперкэмпов.
Я сказала вам — я ничего не знаю о бриллиантах…
Врешь, милашка.
Постепенно до него дошло, что Элис Фелдон стоит рядом. Он не представлял, как долго она здесь простояла.
— С тобой все в порядке? — спросила она, и в ее словах было гораздо больше любопытства, чем беспокойства. Он понял — никто, кроме него самого, не сможет справиться с Мэтью Старком.
Он кивнул и положил трубку на рычаг.
— У твоего приятеля неприятности, — заметила она.
— Ничего особенного. Он думает, что выкарабкается.
— А ты как думаешь?
Он смотрел на нее спокойно, но сердце его не покидало отчаяние.
— Шансов — ноль.
— Что это значит?
— Так говорили о вертолетных стрелках.
— Это Проныра?
— Ага. Он был стрелком и выжил. Когда он выводился из Вьетнама, ему был двадцать один год. А теперь можно сказать, что вторую половину жизни он профукал. — Мэтью снял со спинки стула свою кожанку. Руки и ноги плохо слушались его, и движения стали неуклюжими. — Если Проныра позвонит снова, выясни, где он находится. Во что бы то ни стало, выясни.
— Попробую.
Он посмотрел на нее тяжелым взглядом, его глаза потемнели.
— Не надо пробовать, Фелди. Надо просто выяснить.
Любой другой на ее месте кивнул бы и заткнулся, но это была Фелди — проницательная и бесцеремонная.
— Ну-ну, поосторожнее.
Он вздохнул.
— Извини.
Он произнес это сквозь зубы, но Фелди удовлетворенно кивнула.
— По крайней мере, сейчас уже непохоже, что ты убьешь кого-нибудь в припадке бешенства.
Он попытался улыбнуться.
— Кто, я?
— Да, ты. А теперь скажи, что ты недоговариваешь?
— Фелди, Проныре обязательно нужно выбраться оттуда. Втолкуй ему это.
— Я попробую. О'кей? Но ты…
— Когда у меня будет что-нибудь вразумительное, тогда и поговорим.
— Ладно, договорились. Знаешь, у меня на телефоне тебя ждет какой-то мужик. Его соединили со мной. Будешь говорить?
— Кто такой?
Мэтью думал о Джулиане.
— Просто мужик. Он не счел нужным представиться.
Райдер? Старк прошел к столу Фелди и взял трубку. Фелди маячила по правую руку от него в сползших к кончику носа очках. Он мрачно посмотрел на нее.
— Ты позволишь поговорить?
— Говори на здоровье, — сказала она, но не сдвинулась с места.
Он перестал обращать на нее внимание и нажал на кнопку телефона.
— Слушаю.
— Хочу вам сказать, что вы всегда умели располагать к себе людей, сэр.
Низкий голос на другом конце провода неторопливо произнес фразу, в которой лишь угадывалась издевка, и он был удивительно знакомым. Мэтью насторожился, весь подобрался и сел в кресло.
— И очень хорошо, что ваша компетентность так удачно дополняет вашу индивидуальность.
— Кто это?
— Ты не помнишь меня?
В трубке послышался короткий, отрывистый хохоток, и Старк вспомнил. Он не шевелился и не дышал. Он замер и слушал, все еще надеясь, что ошибается, но знал, что ошибки быть не может.
— Мне тут подумалось, что я стал прототипом того негодяя из твоей книжонки, — продолжал голос. — Я ведь прочел ее. Я тут запамятовал, как называется та дыра, где я сижу сейчас, но, надо сказать, и здесь я нахожу свои маленькие радости. По крайней мере, в твоей стряпне нет слюней. Боже ж ты мой, если бы ты знал, как я устаю от слюнтяев.
Мэтью потянулся и взял карандаш и клочок бумаги — просто для того, чтобы держать что-то в руках и сохранить ощущение реальности. Он чувствовал, как почва уходит из-под ног и его уносит в прошлое.
Тяжелые, черные буквы сложились в слово: Блох. Он забыл об Элис Фелдон.
Сержант Филипп Блох. Во Вьетнаме он служил взводным сержантом; несгибаемый, он делал свое дело и всегда был только за себя. Он спасал людей, и он же убивал их. Ему было все равно, кого убивать.
— Я слышал, что тебя нет в живых, сержант.
