— С приездом, Иван Николаевич, — сказал Ратх и подал всем руку.
Тихонько пошли к обочине, где стояли фаэтоны и один дилижанс.
— Почему не участвовал в скачках? — спросил Нестеров. — Что-то не слышал твоей фамилии.
— Ай, поругался со своими, — махнул рукой.
— Что ж, если поругался, то и на коня обиделся? Или седло тесным стало?
— Двор тесным стал. Отец прогнал со двора… За то, что был на похоронах Людвига.
— Боже правый, — возмутилась Ксения. — Ему-то что плохого сделал Людвиг?
— Ему-то и сделал, — сказал Нестеров. — Разве ты забыла, Ксана, что отец джигита — аульный арчин.
— Ах, да…
— Сегодня арчин — завтра царский полковник, — добавил Асриянц.
Аризель с сожалением посмотрела на Ратха и перевела взгляд на Нестерова:
— Ванечка, но где же он живет, если его прогнали из дому?
— Законный вопрос, — согласился Нестеров. — Есть у тебя квартира, Ратх? Где ночуешь?
— Здесь, на конюшне, — отозвался он.
Все засмеялись. Аризель удивленно раскрыла глаза:
— Прямо на конюшне?
— На сене.
Нестеров сделался строже, в глазах у него появилась озабоченность.
— Пойдем с нами, что-нибудь придумаем насчет жилья…
К воротам подкатило несколько фаэтонов. Асриянц бросился к кучеру последнего и занял коляску.
— Ксана, иди скорей! Ваня, а ты садись с сестренкой во вторую! — распорядился он.
— Ладно, Арам, поезжайте, — отозвался Нестеров.
— Мы пешочком пройдемся. Погода благодать — прогуляемся!
— Тогда я жду тебя вечером, как договорились! — напомнил Арам, усаживая рядом с собой Ксению. Кучер взмахнул вожжами, и фаэтон покатил в сторону города.
— Ратх, ты когда в последний раз видел Тамару? — спросил Нестеров, беря под руку Аризель и выходя на пешеходную тропу, протянувшуюся к городу через пустырь.
— В июле еще видел, — ответил Ратх.
— Ходил к ней в тюрьму или встречался с ней еще до того, как их посадили?
— В какую тюрьму? — не понял Ратх. Нестеров посмотрел на Андрюшу и спросил;
— Батрачок, ты что, не рассказал джигиту о кизыл-арватском деле?
— Иван Николаевич, да я тоже, как и вы, не видел Ратха все лето. Я же говорил вам, что неделю назад как приехал в Асхабад.
— Посадили Тамару, — произнес задумчиво Нестеров. — И не только ее. Почти вся организация эсдеков Кизыл-Арвата в тюрьме.
— Да Тамара сама виновата, — запальчиво сказал Андрюша. — Когда хоронили слесаря Моргунова, она налетела на полицмейстера: «Катись, говорит, отсюда, фараон проклятый! Вы, говорит, в Асхабаде, на похоронах Стабровского держали нас под штыками, и здесь не даете как следует похоронить боевого нашего товарища». Полицмейстер пригрозил ей, а ночью пришли с обыском и арестовали.
— Ты разве не мог ее выручить? — огорченно спросил Ратх. — Ты же рядом с ней был?
— Да я скрылся вовремя! — закипятился Андрюша. — Иначе бы и меня взяли. Там же целое дело было. — Ратх, Тамару арестовали не за этот случай, — пояснил Нестеров. — Все гораздо сложнее. Батраков получил из Баку решение нашего третьего съезда о курсом на вооруженное восстание. Кизыларватцы начали готовить бомбы и самопалы. Все шло хорошо, но сплоховал Моргунов. Зашел в трактир с бомбой в кармане. Пока пил пиво, бомба прямо в кармане у него взорвалась. Так, Андрюша, я говорю?
— Да, Иван Николаевич, прямо в кармане, — подтвердил Андрей. — Моргунов погиб и полицейские сразу бросились к нему на квартиру. Произвели обыск. Нашли ведомость по уплате взносов за последние два месяца. По этой ведомости узнали фамилии всех ки-зыларватских эсдеков. Тамару арестовали самой последней, за оскорбление личности. В списках ее фамилии не было: она же у нас здесь, в Асхабаде, значится. А когда сделали у нее дома обыск, то нашли письма от Стабровского…
Разговаривая, незаметно дошли до рабочей слободки, где жила тетка Нестерова. Андрюша мгновенно перелез через забор, открыл изнутри калитку, и все вошли во двор. Хозяйка, тетя Даша, не заметила прихода гостей. Услышала, когда они поднялись на веранду, и вышла из комнаты.
— Ух, ты, боже мой! Сколько тут вас, а я заспалась нынче… Жары-то меньше стало, вот и тянет на сон. Да и воскресенье, опять же, Ваня, вы располагайтесь пока, а я что-нибудь приготовлю.
— Тетя Даша, проводи ребят под душ, пусть охладятся, — попросил Нестеров.
— Это можно, — охотно отозвалась хозяйка. — В баке вода теплая. Нагрелась за день. Пойдемте, хлопцы, — повела она ребят в угол двора, к душевой.
Нестеров ввел Аризель в комнату. Она оглядела с порога небогатую обстановку: стол, кровать, этажерку с книгами, и улыбнулась:
— Ну, рассказывай, Ванечка…
— О чем, Ариль?
— О чем вы говорили, когда катались по Москва-реке?
— О, святая наивность! — захохотал он и, обняв Аризель, закружил ее по комнате. Не отпуская, сел на кровать и заговорил с нежностью:
— Ариль, милая моя, ну о чем я мог говорить с ней, если я видел только тебя одну. Я говорил с ней и думал: «Как же вы непохожи! Обе красивы, но как разны…» Знаешь, Ариль, я впервые тогда глубоко понял, что существует еще и красота человеческой души. До этого я не знал. Ты красива не только внешне, у тебя еще красивая душа… Там, на пароходе, я это понял, и сказал Жене… Я сказал, что влюблен
в тебя, и теперь уже ничего не поделаешь. Мы расстались на берегу… навсегда… Ариль, я так ждал встречи с тобой! Мне так хотелось оказаться с тобой наедине. Мне без тебя не хватает воздуха, понимаешь? И весь мир без тебя почему-то кажется сложным и неприветливым. Мне не хватает всегда твоей простоты и непосредственности… Знаешь, там в Москве, я, думая о тебе, ни на миг не усомнился, что ты можешь пойти за любимым человеком на край света. Ты из плеяды женщин-декабристок, способных на самопожертвование. Ариль, я так уверен в тебе… С тобой я чувствую себя сильнее… Ты понимаешь меня?
— Понимаю, Ванечка… Только ты смущаешь меня своими сравнениями, потому что обязываешь быть необыкновенной, — расстерянно отвечала Аризель. — Разве я думаю об этом? Я просто живу, как мне подсказывает сердце. Я боюсь, ты разочаруешься во мне…
— Нет, Ариль, этого никогда не будет… — Он поднялся, приложил ладони к ее щекам и заглянул в глаза: — Клянусь тебе, милая…
С веранды донеслись голоса Ратха и Андрея. Тотчас они ворвались в комнату, мокрые, со взъерошенными волосами. Аризель совсем развеселилась. с трудом скрывая под громкими возгласами и смехом состояние нежной расслабленности от объяснений с любимым человеком.
— Ну, что, чайку сначала, или сразу котлеты нести? — донесся голос хозяйки.
— Чаю, конечно! — громко откликнулся Андрюша. — Чай не пьешь, откуда силы возьмешь? — произнес он с туркменским акцентом, и подморгнул Ратху.
Ратх же подошел к этажерке с книгами:
— Из Москвы привезли, Иван Николаевич, эти книги? — поинтересовался он.
— Да, в основном… Некоторые куплены здесь, в магазине Федорова.
— Вам обоим, и тебе, и Андрюше, надо записаться в библиотеку, — посоветовала Аризель. — Там хороший выбор. Недавно поступили новинки из Петербурга, из Москвы…
— Говорят, Москва больше Асхабада, это правда? — обратился Ратх к Нестерову.
Аризель и Нестеров засмеялись, а Андрюша обиженно хмыкнул:
— Сравнил, тоже мне! Да там одних рабочих в десять раз больше, чем всего населения в Асхабаде.
— А ты что, тоже бывал в Москве? — спросил Ратх. — Не был, пока.
