— Знаю.
— А вот чего вы не знаете: эта монахиня не только не была монахиней, но и женщиной. Это был мужчина! Посоветуйте господину Сондерсену послать людей на Лассенштрассе, одиннадцать. Там припаркован «мерседес-220» красного цвета. Пусть откроют багажник. В нем они найдут «монахиню» мужского пола. Скажу заранее: в висок ей попала пуля из «вальтера ПП» калибра семь шестьдесят пять. Это и есть наглядный урок. И если угодно, — сдержанный смешок, — доказательство нашей доброй воли. А теперь дайте мне господина Сондерсена, фрау Десмонд. Всего хорошего.
Норма протянула трубку сыщику.
Сондерсен слушал молча. Лишь иногда произносил «да» или «немедленно». Наконец передал трубку Вестену. Вызвал по «уоки-токи» три патрульные машины.
— Поезжайте в Грюневальд на Лассенштрассе, одиннадцать. Если обнаружите там красный «мерседес-220» с номером, — он назвал номер, — немедленно сообщите. И ничего в машине не трогайте. Не касайтесь ее вообще!
Вестен слушал неизвестного, не произнося ни слова, пока не положил трубку и не сел.
— Этот тип ничего не выдумывает? — спросил Сондерсен.
— Все сходится, — махнул рукой Вестен. — Мне он даже поименно назвал людей, с которыми мы с Беллманом встречались в Москве и Вашингтоне. Профессионал высшего класса. А я не сомневался, что в этой чудовищной истории столкнусь с профессионалами самого высокого уровня. Правда, я рассчитывал, что они будут и по ту, и по эту сторону. Господин Сондерсен, сегодня вы узнаете намного больше, чем раньше. Вы заключили соглашение с фрау Десмонд. Когда она сегодня вечером передаст вам содержание нашей беседы с Ларсом Беллманом, для вас прояснятся темные пока взаимосвязи. Господин Сондерсен, я умоляю вас: позвольте нам встретиться с Беллманом! Он действительно знает больше, чем я, и принять нас троих может только сегодня. Завтра рано утром он улетает в Пекин — по следам этой же истории… Откладывать на потом мы не вправе! Мы
Норма с удивлением уставилась на него: никогда прежде она не видела своего друга в таком волнении. Барски с Сондерсеном тоже испугались.
— Вы сказали только что «чудовищная история», — заметил криминальоберрат. — Это и впрямь так?
— Ничего более чудовищного я в жизни не слышал, — Вестену удалось овладеть собой.
— О чем идет речь? — спросил Сондерсен.
— О будущем всего мира. Об очень близком будущем, — тихо проговорил Вестен. — И поймите, именно поэтому мы обязаны вмешаться, обязаны. Пусть остается хоть слабая искорка надежды. Она не должна погаснуть, наш долг — бороться за это. И если кто в состоянии бороться, то это Норма, которая напишет, доктор Барски, непосредственный участник событий, которого судьба в самое ближайшее время поставит перед выбором чрезвычайной важности… и я с несколькими моими старыми друзьями. Может быть — может быть! — мне удастся подвигнуть их вмешаться. И еще вы, господин оберрат, и еще — вы!
— Все это звучит несколько апокалиптично, — сказал Сондерсен.
— А это и есть Апокалипсис. Неподдельный, — ответил ему старик.
31
Все так и уставились на него.
И снова зазвонил телефон. Трубку снял Вестен.
— Слушаю. Один момент, — сказал он и поднял глаза на Норму — Это твои, только что прилетели из Гамбурга.
— Алло, Франциска! — обрадовалась та. — Как вы быстро, вот здорово! Пожалуйста, подождите меня в холле! Я пока не знаю, что мы предпримем. Я вам сразу позвоню… Да, да, скоро… Спасибо, — и положила трубку.
Несколько секунд спустя из «уоки-токи» послышался мужской голос:
— «Мерседес» на месте, господин криминальоберрат. Все сходится: и марка, и цвет, и номер.
— Перекройте улицу! Вызовите дежурные машины! Жителей ближайших домов на всякий случай эвакуируйте. А вдруг нам устроили ловушку, западню? Вдруг в багажнике бомба? Или, к примеру, убитый?
— Убитый?
— Да, тот самый стрелок из церкви Поминовения, переодевшийся монахиней. Вот-вот, это был мужчина. Все возможно… Рисковать мы не имеем права… Согласен, пусть прощупают багажник снаружи своими приборами… Если ничего похожего на бомбу там не окажется, разрешаю открыть багажник. Только осторожно… Да нет, я сейчас буду на месте. — Он поднялся, взял со столика свой «уоки-токи», посмотрел на всех троих по очереди. — Дайте мне слово, что не покинете этот номер. Если попытаетесь… мои люди в коридоре задержат вас.
— Но мы же условились о встрече с господином Беллманом, господин Сондерсен! — напомнил ему Вестен.
— Позвоните ему. Объясните, что произошло.
— Хорошо, — сказал Вестен. — Но если человек из церкви действительно лежит в багажнике — тогда вы разрешите нам поехать к Беллману?
— При некоторых условиях… А сейчас я тороплюсь в Грюневальд. Как только что-то выяснится, я дам о себе знать, — и он направился к двери.
— Минуточку! — вскочила Норма. — Внизу меня ждут репортеры. И фотограф. Можно им с вами?
— К сожалению, нет.
— Если в багажнике лежит убитый, вы при любых обстоятельствах сообщите об этом журналистам не позднее чем через несколько часов. А я оговорила себе право приоритетной информации. Да и жители с Лассенштрассе быстро разберутся, что к чему… Прошу вас, господин Сондерсен!
— Хорошо, — сказал он в конце концов. — Один репортер, один фотограф!
— Спасибо. Они взяли машину напрокат, так что поедут следом за вами.
— Но только до оцепления! И без фокусов! Фотографировать только с этой точки! Дайте мне слово, что в Гамбург другие снимки не попадут.
— Честное слово.
— Пока. — И дверь за Сондерсеном захлопнулась.
Норма бросилась к телефону, набрала номер портье и попросила подозвать любого из сидящих там трех журналистов.
— Джимми у телефона! — услышала она буквально через мгновенье — тот словно ждал ее звонка.
— Джимми, сейчас на лифте спустится Сондерсен. Да, из ФКВ, ты его знаешь. Вы с Франциской — только вы двое — поедете за его машиной в Грюневальд на Лассенштрассе. Снимать тебе позволено от оцепления, не ближе. А Франциска передаст в Гамбург только то, что разрешит Сондерсен.
— О’кей, Норма. Вот и он. Привет! — И связь прервалась.
Норма села рядом с Барски. Чуть погодя устало проговорила:
— Звери. Дикие звери.
— Кто? — спросил Вестен.
— Все, — ответила Норма. — И те, из цирка, и те, из церкви. Безжалостные твари, ни грамма сочувствия к ни в чем не повинным людям. К детям! К детям, Алвин!
Старик сидел, опустив глаза, словно разглядывая узор на ковре. Пока, наконец, не проговорил:
— «И дикий зверь порой сочувствию подвластен. Но мне неведомо оно — и потому не зверь я!»
— Откуда это?
— Из «Ричарда III» Шекспира, — ответил Вестен. — Все куда страшнее, чем тебе представляется,
