Поэмы

Весь край поутру взволновался.
В любовную чашу упав,
Таинственный яд примешался.
Этери поблекла лицом,
Червями изъедено тело,
Нет силы ни ночью ни днем,
Где снимут, там вдвое насело.
В испуге царевич глядит,
Склоняясь у милого ложа,
Извелся, рыдая навзрыд,
Остались лишь кости да кожа.
Как только увидит жену,
В беспамятстве валится, бедный,
И только Этери одну
Зовет он в печали предсмертной.
О горе! За крепкой стеной
Скрывает он в башне Этери
И слуги его день-деньской
Стоят сторожами у двери.
Царевич, Этери звала,
Что толку во мне, зачумленной?
Уж лучше б я ни щей была,
Чем жить мне царевной плененной!
Царевич мой, милый супруг,
Мое дорогое светило,
Прости меня, бедный мой друг,
Всю жизнь я тебе отравила!
Во всем я виновна сама,
Проклятая с детства судьбою!
Зачем я лишилась ума,
Когда повстречалась с тобою?
Не зря я твердила тебе,
Увидев тебя на опушке,
Что бросил ты вызов судьбе,
Приблизившись к бедной пастушке!
Напрасно мы, милый, сошлись!
Убить меня, глупую, мало
За то, что я нищую жизнь
На роскошь твою променяла.
Ты слишком для ни щей хорош,
Супруг мой, царевич прекрасный!
И рано иль поздно, но все ж
Я знала, что буду несчастной.

XIII

Пошла во дворце кутерьма
Уходит царевич в могилу!
Лишаясь от горя ума.
Пришла к нему мать через силу.
Звала, обнимала его.
Кружилась над ложем, как птица,
Но сына спасти своего.
Увы, не сумела царица.
Ах, матушка, сын говорил,
Ты знаешь причину недуга.
Он силы мои подкосил,
Когда заболела супруга.
Уж близок последний мой день,
Последняя ночь роковая.
Зовет меня смертная сень,
Торопит плита гробовая.
Пока я в сознанье, молю,
Послед нее дай утешенье,
Позволь мне Этери мою
Увидеть хотя на мгновенье.
Пускай разорвется душа,
Отнимутся ноги и руки,
Хочу я смотреть, не дыша,
На милые очи супруги.
А если на горе мое
Она умерла безутешной,
Хоть пепел мне дайте ее,
Хоть локон волос ее нежный,
Хоть с белой руки ноготок,
Кусок подвенечной вуали,
Чтоб я лобызать его мог
В своей беспредельной печали.
И бросилась мать во дворец,
Упала, крича, на колена,
еле жива, наконец,
Она умолила Гургена.
И Шере к престолу зовут.
И Шере, как вставший из гроба,
Является, страшен и лют,
И долго безмолвствуют оба.
И начал владыка:  Герой,
Ты воинов многих сильнее.
Я знаю, насколько тобой
В своей одолжен я затее.
Я царь. Но ведь я и отец!
Томит мою душу тревога.
Недаром ношу я венец
И верую в господа бога.
Могу ли я сына убить?
Наследник он мой с малолетства!
Сумел ты отраву добыть,