Поэмы

Высокому пред ан престолу,
И пламя колеблется свеч,
И стяги повергнуты долу.
Не плачет над башней труба,
Не бьют на заре барабаны.
В глубоком молчанье толпа
Идет, заливая поляны.
И в рощах умолк соловей,
Затихли веселые птицы,
И смотрят из чащи ветвей,
Как толпы идут из столицы.
Свершая священный обряд,
Святитель выходит из двери
И визири шествуют вряд,
Не видно лишь визиря Шере.
Два гроба плывут над толпой
Один деревянный, дощатый.
Другой, впереди, дорогой,
Повит пеленою богатой.
И падает наземь народ,
Услышав церковное пенье,
И слезы обильные льет,
И волосы рвет в исступленье.
По воле усопшего, тут
На светлом лесном косогоре,
Где птицы лесные поют,
Остались влюбленные вскоре.
В двух темных могилах легли
Поодаль они друг от друга,
Чтоб даже в объятьях земли
Не видела мужа супруга.
Но скоро чудесную весть
Услышали жители края:
Над бедной пастушкою здесь
Фиалка возникла лесная.
И рядом, на холме другом,
Открылась огромная роза.
Цветут они ночью и днем,
И в зной, и во время мороза.
И вечно друг к другу стремясь,
Листы воедино сплетают,
И птицы, людей не боясь,
Над ними весь день распевают.
И бьет животворный ручей
Близ этих надгробий зеленых,
И сладостной влагой своей
Целит безнадежно влюбленных.
Кто этой воды изопьет,
Тот сердцем не будет изранен,
Будь он из богатых господ,
Иль просто бедняга крестьянин.

XV

А Шере, вы спросите, что ж,
Проклятый убийца Этери?
С утра и до вечера нож
Он точит сегодня у двери.
Зачем ему острый клинок?
Не смерти ли хочет несчастный?
О чем, средь людей одинок,
Хлопочет преступник опасный?
Давно уже, старый злодей,
С заплатанной ни щей сумою
Он бродит вдали от людей
И дико трясет головою.
При царском дворе позабыт,
Отверг он вельможное званье,
И только угрюмо молчит,
Когда его гонят крестьяне.
В древесное лыко одет,
Больной, сумасшедший калека,
Боится на старости лет
Смотреть он в лицо человека.
И вечно он рыщет в горах,
В лощинах, травою поросших.
То волком завоет, и страх
Хватает за сердце прохожих;
То горным козлом закричит,
То диким завоет шакалом,
То меч свой и ломаный щит
Таскает на ослике малом.
То снова, как злой нетопырь,
В дремучей трущобе ютится…
Однажды ушел в монастырь
С монахами богу молиться.
Да где там! Молитвы не впрок
Тому, кто отрекся от бога.
И снова, как перст, одинок,
Он точит клинок у порога.
Зачем же несчастному нож,
Молитвы к чему и стенанья?
Затем, что ему невтерпеж
На наше смотреть мирозданье.
Затем, что безумной рукой
Сегодня он выколет очи,
Затем, что смертельный покой