Приход созерцания
Три чаньских наставника Наньцюань, Гуйцзун и Магу договорились вместе отправиться с ритуальным визитом к гоши (буддийскому наставнику императора) Наньян Хуэйчжуну.
Перед тем, как отправиться в путь, наставник Наньцюань начертил на земле круг и сказал:
— Перед тем как пойти, пусть каждый из вас выразит это!
Гуйцзун сразу вошел внутрь круга и уселся, поджав под себя ноги, а Магу сделал поклон до земли.
— Коли так — значит, никуда не пойдем, — сказал Наньцюань.
— А кто собирается идти? — спросил Гуйцзун.
Наньцюань же попросил собратьев не ходить с ритуальным визитом к Хуэйчжуну.
Путы спадают
Человек, что воистину прозрел свое просветленное сердце, действительно обладает искренностью в сердце, которую ничто не может поколебать. И яркое проявление этого — решение Наньцюаня не идти с ритуальным визитом.
Никто не знает человека лучше, кроме его самого. Не правда ли, смешны люди, которые возносят духам молитвы о счастье и пытаются гадать по триграммам?
Монах, что обрел главное
Приход созерцания
Чаньский наставник Чжаочжоу Цуншэнь, когда еще был совсем молодым монахом — шраманерой, пришел к учителю Наньцюаню Пуюаню.
Наньцюань в это время как раз отдыхал на своей лежанке.
Увидев, как к нему подошел Чжаочжоу и встал перед его лежанкой, Наньцюань спросил у него:
— К какому месту ты подошел?
— К благодатному изображению Будды!
— И что — ты видишь изображение стоящего Будды?
— Стоящего не видно, есть только лежащий Будда!
Наньцюань сел на своей лежанке и спросил вновь:
— А ты сам, шраманера, уже обрел самое главное или еще не обрел?
— Я монах-шраменера, который обрел самое главное!
— А что есть в тебе самого главного? — тотчас спросил Наньцюань.
Чжаочжоу стремительно подошел к Наньцюаню и с поклоном произнес:
— И жарким летом, и суровой зимой надеюсь, Вы, преподобный, будете пребывать в покое и бесконечном счастье!
Наньцюань очень высоко оценил Чжаочжоу и принял его в круг ближайших учеников.
Путы спадают
Чаньский наставник Чжаочжоу обладал ясной и светлой мудростью, и в каждом слове, что он произносил, скрывался сокровенный смысл.
Его фраза «Стоящего уже не видно, есть только лежащий Будда» содержит тонкую похвалу самому Наньцюаню Пуюаню. А будучи спрошенным «А ты сам, шраманера, уже обрел самое главное или еще не обрел?», он ответил, не используя обычных слов, но лишь своим поступком показав свое понимание смысла. Вот это «выражение вне слов» не является ли самым ярким проявлением характера Чань?
Примечания
1. Чжаочжоу Цуншэнь (778–897) — один из самых выдающихся чаньских наставников, прославившихся своим мастерством ведения парадоксальных диалогов с учениками. Он начал свое обучение в 18 лет у Наньцюаня Пуюаня, прожил в его общине много лет, а после получения просветления странствовал по Китаю, посещал многих известных мастеров. Лишь в 80 лет он осел в небольшом полуразрушенном монастыре Гуаньиньюань в Северном Китае, где вокруг него собралась небольшая община. Истории о нем изложены в двух важнейших чаньских трактатах: «Застава без врат» («Умэнь гуань», 1246 г.) и «Речения с Лазурного утеса» («Биянь лу», 1125 г.).
2. Чжаочжоу называет Наньцюаня «благодатным изображением» («жуйсян» — буддийский термин, обозначающий особого рода священную картину или статую — «благодатное изображение»). Обычно это понятие соотносится с первым изображением Будды Шакьямуни, вырезанного из сандалового дерева правителем области Каусамби — Удаяной. Весь характер высказываний Чжаочжоу в этом диалоге показывает, что он считает: главное в обучении Чань — уважение к наставнику, который может вывести на Путь.
Беспокойство Будды
Приход созерцания
Один последователь как-то спросил монаха Чжаочжоу:
— Испытывает ли Будда беспокойство?
— Испытывает, — ответил Чжаочжоу.
— Но как это возможно? Ведь Будда уже давно освободился от мирских страстей! Почему он всё-таки испытывает беспокойство? — недоумевал последователь.
— Оттого, что ты сам еще не достиг спасения.
— А когда я достигну, Будда уже не будет испытывать беспокойства?
— Все равно будет испытывать!
— Но ведь я-то уже буду свободен, из-за чего ему еще беспокоиться?
— Дело в том, что кроме тебя на земле есть другие живые существа.
— Число живых существ на земле не имеет предела. Получается, что Будда никогда не избавится от беспокойства?
— Он уже избавился от него, в нем уже нет беспокойства, — ответил монах.
— Но ведь такое количество живых существ нельзя спасти, как же он может избавиться от беспокойства?
— Так ведь внутри природы самого Будды все живые существа уже спасены!
Путы спадают
Беспокойства и страсти у обычного человека возникают прежде всего от суетных мыслей. У Будды же беспокойство возникает от сочувствия ко всем живущим на земле, а сам же Будда не подвержен мирским переживаниям.
Если тщательно разобраться, у человеческого беспокойства изначально нет никакой сущностной природы. А переживания Будды — и небеспокойства вовсе. Насколько лучше мы сможем жить, если поймем это!
