Суд времени. Выпуски № 23-34

означает, что я отдаю свою жизнь за тебя, за твое будущее. И так все. Мы идем на смерть за светлое будущее и счастье молодого поколения».

Я должен сказать, что эта Геринберг — погибшая подпольщица, в 44-м году писавшая письмо своей дочери — это «антропологическая катастрофа»? У меня другой взгляд на антропологическую катастрофу. Антропологическая катастрофа — это член КПСС, желательно ЦК КПСС, который сытно ел, пользовался всеми благами, а когда почувствовал, что ветер дует в другую сторону, он побежал в антисоветизм и стал первым в этом антисоветизме, чего не позволяли себе делать нацисты.

У нас разные взгляды на антропологическую катастрофу. Но чем смотреть на эту катастрофу, я бы просто попросил и дал бы опять свое время, которое у меня есть, Бушину…

Сванидзе: Тридцать секунд.

Кургинян: …человеку, который, так сказать, пережил войну и который провел ее — фронтовику, публицисту, писателю — сказать, что он думает о реальном советском человеке. Он, как фронтовик, человек поколения и судьбы, которую я бесконечно уважаю.

Сванидзе: Тридцать секунд.

Кургинян: Пожалуйста, говорите.

Владимир Бушин, писатель, публицист: Я хочу вам рассказать об одном советском человеке. Это мой родной отец. Он был царским офицером. Он кончил Алексеевское Юнкерское Училище, которое было в Лефортове, вместе с будущим маршалом Василевским. В 1917 году вместе с сотнями тысяч русских офицеров он перешел на сторону народа. Со временем он стал членом партии Коммунистической. И вот позвольте, я прочитаю 16 строк моего стихотворения, посвященных ему.

Воспоминания в Крыму об отце

Он умер от чахотки в сорок.
Его в Крыму бы полечить,
Но нелегко сюда в ту пору
Путевку было получить.
Да впрочем, и не в этом дело,
А в складе том умов, сердец,
При коем дух превыше тела.
Таким и был он, мой отец.
То парт ячейка, то субботник
И всюду первым, не вторым.
То мореплаватель, то плотник.
И где там Крым? Какой там Крым?
А я, продукт эпохи новой,
Дитя литфондовских щедрот,
Благополучный и здоровый,
В Крыму почти что каждый год.

Сванидзе: Спасибо. Я, поскольку речь зашла о войне, прежде, чем предоставить возможность Леониду Михайловичу задавать вопросы оппонирующей стороне… Поскольку речь зашла о войне (тема святая), я должен в порядке реплики сказать две вещи.

Первая. Сергей Ервандович, Вы приводили страшные совершенно, очень драматичные, трагические примеры из жизни — и, действительно, геройство наших людей, наших солдат, оказавшихся в германском плену… Но мы с вами знаем прекрасно, что эти герои не были оценены на Родине. Что существовал сталинский приказ, согласно которому каждый человек, каждый советский солдат и офицер, оказавшийся в германском плену, был врагом народа, изменником Родины. Не надо спорить.

Бушин: Не было этого приказа.

Сванидзе: Не спорьте со мной. Вы спорите с тем, что Дантес убил Пушкина. Не нужно. Это факты. Известен этот приказ.

Кургинян: Мои друзья пришли из плена и сделали тут карьеру! И что?

Сванидзе: Мало того… Мало того, Сергей Ервандович, и члены семей наших пленных, миллионов пленных, жены, братья, родители, дети были приравнены к изменникам Родины.

Бушин: Неправда!

Сванидзе: Все эти люди…

Бушин: Это ложь!

Сванидзе: …которые геройствовали в германском плену, потом…

Бушин: Это вранье! Это постыдное вранье!

Сванидзе: Это — первое.

Кургинян: Николай Карлович, спасибо Вам, что вы так «объективно» судите!

Сванидзе: Да, я объективно…

Кургинян: Спасибо Вам! Спасибо!

Сванидзе: Да, Сергей Ервандович, я сужу объективно…

Кургинян: Объективность рвется из каждой клетки Вашего тела!

Сванидзе: Сергей Ервандович, я сужу объективно. Потому что я не хочу, чтобы было вранье про великую войну. Я не хочу, чтобы было вранье про нашу историю.

И второе, что я хочу сказать. Вы говорите, что советские солдаты защищали Советскую власть и Сталина. Я Вам напомню. Вы сегодня много стихов цитировали. Я Вам напомню самое знаменитое стихотворение Константина Симонова, одно из самых знаменитых, у него было несколько, которое начинается со слов: «Если дорог тебе твой дом». Заметьте, не Сталин, не Советская власть…

Бушин: Конечно.

Сванидзе: Дом. Дом призывал защищать. И эти стихи перепечатывали солдаты и с ними они шли вперед. «За Родину, за Сталина», — кричали политруки и командиры. Потому что им было это приказано. И когда они поднимали пехоту в атаку, они кричали: «За Родину, за Сталина». Ни один солдат, который шел на немецкие пулеметы, не кричал: «За Сталина!». Он маму родную вспоминал.

Кургинян: Вам прочитать строки Симонова про Сталина?

Сванидзе: Я читал строки Симонова…

Кургинян: Это первое. Второе. Я говорю Вам…

Сванидзе: Я читал и Ахматову про Сталина.

Кургинян: Я Вам говорю…

Сванидзе: Я читал и Мандельштама про Сталина. Но это ни о чем не говорит.

Кургинян: Я Вам говорю о подвигах политруков!

Бушин: Вы не всё читали Мандельштама.

Кургинян: Я говорю Вам о подвигах политруков! Политруков!

Сванидзе: Ну, так и что?

Кургинян: Я говорю о подвигах коммунистов, которые говорили, писали перед прощанием дочери, что они идут как советские люди за Коммунистическую партию.

Сванидзе: Правильно. Но они политруки. Они члены партии.

Кургинян: Они были? Они были или не были?

Сванидзе: А большая часть русских людей и представителей других национальностей…

Кургинян: Большую или меньшую — Вы будете делить?

Сванидзе: Но не Вы!

Кургинян: И не Вы!

Сванидзе: Большая часть…