Как и во всякой легендарной битве, неважно было, помирились враги или нет. Джулиус и Маркус мечтали о мести. За играми они то и дело возвращались к одному и тому же: как проучить Аякса. В один знойный субботний день у близнецов родился план, для которого нужна была лишь банка сиропа.
Воздух был горяч и неподвижен, родители спали, а Уилл, растянувшись на прохладном полу, рисовал карандашами. Перейдя через сонную улочку, близнецы прокрались к дому Куиннов. Джулиус нес банку, а Маркус — рисунок Уилла: змею, пожиравшую собственный хвост.
— А вдруг он не захочет есть свой хвост? — испугался Маркус.
— Аякс ест все подряд, — успокоил его Джулиус. — Я вот любую гадость съем, если сиропом полить, а ты?
— Свою ногу я бы есть не стал, — ответил Маркус.
— Был бы собакой, стал, — заверил Джулиус.
Близнецы помахали Сэнди Куинн, отвозившей Мэтью в город, на урок музыки. (Застав однажды Мэтью мастурбирующим в джипе, Сэнди решила чем-то занять его руки.) Солнце пробивалось сквозь сиреневые цветки джакаранды, Бак Куинн сидел на земле, разложив на брезенте запчасти «лендровера» в строгом порядке.
— Может собака съесть сама себя? — спросил Маркус.
— Не видишь, чем я занят? — прорычал Бак.
— Чем?
— На это ушло три часа кропотливой, сосредоточенной работы, — объяснил назидательно Бак.
— Вы машину ломаете? — спросил Джулиус.
— Нет, дружок, не ломаю, а ремонтирую, — поправил Бак, не сводя глаз с аккуратно разложенных деталей. — Если все собрать в том же порядке, как здесь, — сэкономлю уйму денег на механике.
— А где Аякс? — спросил Джулиус.
— Бог его знает, — пробормотал Бак; по его заросшему седой щетиной подбородку струился пот.
Близнецы обошли его стороной.
Легендарный пес растянулся на земле, высунув язык, закатив налитые кровью глаза. Лапы подрагивали (видно, снилась охота на кролика), из пасти вырывались хрипы, и двух титанов он явно не замечал. В жарком воздухе звенел хор насекомых, из большого гнезда шершней под карнизом доносилось низкое, деловитое жужжание.
Довольный, что пес спит, Маркус помешал золотистый сироп плоской палочкой. Готовясь сбрызнуть хвост отцовского четвероногого врага, Маркус помедлил, бросил тревожный взгляд на брата.
Джулиус, видя нерешительность Маркуса, забрал у него палочку и стал мазать собаке хвост.
— Если он съест свой хвост, то исчезнет на наших глазах! — сказал Джулиус.
Сцепив руки в радостном волнении, он уже обдумывал следующий план: как заставить мистера Куинна сделать то же самое?
Сироп впитывался в кожу на собачьем хвосте, в воздухе витал сладкий аромат, и шершни жужжали все пронзительней.
Джулиус закрыл банку, а Маркус растолкал Аякса, прервав его сон о кроликах. Несколько полосатых разведчиков подлетели к Аяксу, и тот замахал на них хвостом. В мгновение ока беднягу облепил целый рой, и пес от неожиданности истерично взвизгнул.
Маркус и Джулиус, затаив дыхание, следили за ходом событий. Пес и не думал есть свой хвост, а пытался убежать от него подальше. Забыв о преклонных годах, Аякс перемахнул через ржавый джип, нырнул под крыльцо веранды и полетел кувырком через бельевые веревки, оставляя на простынях золотистые пахучие следы, которые вмиг облепили полосатые бомбардировщики. Промчавшись через Баков брезент и раскидав запчасти, пес во весь дух припустил по улице.
— Ты, чертов… — взревел Бак, но тут же осекся и нырнул под брезент, спасаясь от налетавшего роя.
Когда он вылез, Аякса с шершнями и след простыл. Бак заковылял к близнецам, сидевшим на корточках у сточной канавы.
— Где мой пес?
Маркус и Джулиус указали на люк.
Взбешенный Бак поднял решетку, чтобы выпустить пса на волю.
— Аякс! Аякс! — кричал он. — Ко мне, малыш!
Из недр канализации несся жалобный вой.
Но вместо собаки из люка тучей вылетели шершни. А через миг близнецы отпрянули, отброшенные назад волной едкой вони: это выскочил наружу пес, укрывавшийся от шершней в луже дерьма.
— Дьявольщина! — взвыл Бак, увидев, что вокруг Аякса вьется новый рой — мухи, жирные синие мухи, которым не терпится отложить яйца в живую навозную кучу.
Бедолага-пес со всех ног припустил к дому, а по пятам за ним гнался Бак, спеша преградить ему путь.
— Эта парочка — дьяволово отродье! — орал потом Бак на Говарда. — Чтоб ноги их не было на моем участке!
В тот вечер близнецы от души повеселились, рассказывая за ужином о своих похождениях. Говард пришел в восторг, но мама, чувствовал Уилл, была мыслями где-то далеко. Слушая радио, она оперлась о крышку стола, точно на нее давил тяжкий груз.
— Мамочка, что по радио?
Джулия вытерла слезы, отвернулась от окна.
— Ничего, Уилл.
— Почему ты плачешь?
— Боже мой. — Джулия закрыла лицо руками. — Боже!
А близнецы все визжали от смеха. Они как раз добрались до того места, когда Аякс вылез из люка весь в навозной жиже. Но Говард поднялся со стула, перекинулся парой слов с женой, и Джулия уткнулась ему в плечо.
— Что случилось? — спросил Уилл.
— Умер человек. Далеко отсюда. Американский президент, — объяснил Говард.
Уилл не видел маму такой беззащитной с того самого дня, как родились близнецы. Отрешенность в ее позе пугала его, и Уилл не удержался от расспросов:
— Кто? Кто умер?
— Его звали Кеннеди. — Джулия смахнула слезу.
Фамилия незнакомая. Похожа на «крендель». Умер человек. В далекой стране. Человек по фамилии Крендель. И для восьмилетнего мальчугана это тоже горе.
Даже в таком захолустье, как Альбо, жители, оставив на время сплетни, обсуждали убийство. Как заметили Ламенты, каждый воспринимал эту новость в свете своей жизненной философии. Бак Куинн, к примеру, знал Америку лишь по немногим вестернам и представлял ее дикой, беззаконной страной.
— Никакого уважения к властям. Вот в чем главная беда Америки, — сказал он, узнав об убийстве. — Не удивлюсь, если его застрелил чернокожий.
— Вообще-то убийцу уже поймали, он такой же белый, как и вы, — ответил Говард.
Гибель Кеннеди перевернула судьбы миллионов, но для Бака Куинна главным событием в жизни стало избрание первого черного президента Северной Родезии в 1964 году. В том же году Северную Родезию переименовали в Замбию, а Куинн начал подумывать о переезде в Южную Родезию, чтобы предотвратить там подобные безобразия.
Вскоре после избрания президента Каунды[8] в гости к Уиллу пришел Мэтью Куинн с пластмассовой гранатой и двумя патронташами крест-накрест, по-разбойничьи. Уилл попросил дать их поносить, но Мэтью не спешил.
— Обещаешь драться за белых? — спросил Мэтью.
Уилл кивнул.
— До последней капли крови?
