Слова ее вызвали усмешку у Эви Браун, крупной женщины с конским хвостом и густо подведенными бровями — как на картинах художников-примитивистов. Эви, мать четырех сыновей, не окончила даже среднюю школу.
— Расскажи про свои дипломы, Филлис! — фыркнула она.
— Не люблю хвастаться, — отозвалась та.
Эви шепнула Джулии:
— Вот погодите, она еще ввернет про свои дипломы!
Последней участницей группы была Фрида Грекко: миловидное лицо, завитки блестящих черных волос, робкие глаза за очками в толстой черной оправе. Она в основном помалкивала, зато от души смеялась над перепалкой Эви и Филлис. Когда Фрида заправляла за ухо курчавую прядь, Джулия заметила на ее виске кровоподтек. Ей вспомнилась Трикси с подбитым глазом. Поймав ее взгляд, Фрида поспешно поправила волосы.
Из магнитофона звучали Моцарт, Арета Франклин и Дэйв Брубек. Подавали вино, сыр, а заодно марихуану в кальяне, который Эви одолжила у сына-подростка. К концу вечера Джулия расслабилась, почувствовала, что ее окружают друзья, и никто ни разу не напомнил ей, что она здесь чужая.
— Зайдешь в следующий четверг? — спросила Марта, провожая ее до дверей.
— Обязательно, — пообещала Джулия. Давно уже не была она среди друзей.
Какие уж тут десятичные дроби, когда на мисс Байонар высокие блестящие черные сапоги.
— Уилл, ты где-то витаешь.
— Простите, мисс Байонар.
Когда добрались до абсолютных величин, на ней был жакет в елочку, мини-юбка и черные туфли на шпильках. Уиллу нравились ямочки на ее коленях. К доске он выходил, сунув руки в карманы — чтобы никто не заметил его возбуждения.
И ночью легче не становилось. Теперь ему снились другие сны. Вместо Полночного Китайца являлась мисс Байонар в черном боа из перьев на голое тело и объясняла степени.
— По-моему, Уилл видит эротические сны, — сказала Джулия Говарду, проводив Уилла в школу.
— Уже?
— Ему скоро четырнадцать, — ответила Джулия.
— В последнее время он стал беспокойный, — заметил Говард. — Не знаю, на пользу ли ему дополнительные занятия. Когда я спрашиваю о них, он краснеет как рак!
— Пригласим-ка ее на ужин, — предложила Джулия.
Всю неделю до прихода мисс Байонар Уилл не находил себе места. Если учительница, предмет его мечтаний, переступит порог его дома — столкнутся два мира.
Уилл думал об этом, занимаясь в библиотеке, где его застала Марина.
— Что с тобой? — спросила она. — У тебя такой вид, будто тебя вот-вот стошнит.
— Ничего, — выдавил Уилл.
— Как твой брат?
— Нормально, — ответил Уилл и добавил: — Кажется, он наконец перестал думать о твоей сестре.
— На что ты намекаешь? — спросила Марина.
— Он смотрел на нее, когда напоролся на нож. Решил, что она — девушка из рекламы «Кока-колы». Из-за ее дурацких волос.
— Из-за волос? — обиженно переспросила Марина.
Уилл кивнул:
— Ну да, во всем виноваты ее волосы.
И тут Марина влепила ему пощечину. Удар вышел звонкий, хлесткий, глаза Уилла наполнились слезами. Но странное дело: по щекам Марины тоже покатились слезы.
— За что? — У Уилла застучало в висках.
— Ни слова больше про волосы Астрид! — крикнула Марина и пошла прочь.
Щека у Уилла горела весь день. Следа от пощечины не было видно, но осталось унижение. По дороге из школы Марина нагнала его.
— Я не хотела сделать тебе больно, — сказала она.
Уилл шел не останавливаясь.
— Я думала, ты винишь во всем мою сестру, это несправедливо.
Четыре квартала Марина молча шла рядом.
— В чем дело? — не выдержал наконец Уилл.
— Восемь лет назад у Астрид выпали волосы. Она носит парик.
— Не верю, — ответил Уилл.
— Чистая правда. Когда мы приехали в Америку, мне было пять лет, а Астрид — четыре, и у нее были красивые волосы до плеч. На улице все на нее оборачивались. А через несколько недель после нашего переезда волосы у нее начали выпадать. С каждым днем их становилось все меньше. И мама купила ей красивый парик. С тех пор она его и носит.
— Что у нее за болезнь?
— Забыла, как называется. Врачи говорят, волосы могут отрасти снова, а могут не отрасти никогда. — Марина строго глянула на Уилла: — Это тайна. Понял?
Уилл кивнул, и Марина повернула к дому. У дверей она остановилась и посмотрела на него. Уилл понял, что Марина не просто поделилась тайной, а сбросила с души груз.
На ступеньках крыльца сидел Маркус и лущил протезом желуди.
— О чем это вы с ней говорили? — спросил он Уилла.
— Ни о чем, — ответил Уилл. Разве скажешь брату, что тот потерял руку не из-за настоящей девчонки, а из-за мечты?
Через три дня, когда Уилл выносил из кухни мусор, на лужайку вышла Марина.
— Говорил кому-нибудь?
— Да. Всем, — ответил Уилл. — Разболтал всему свету, что твоя сестра лысая как коленка.
Марина недовольно уставилась на него.
— Убить тебя мало, — буркнула она.
Марина рассказала Уиллу, какой одинокой себя чувствовала, когда родители были поглощены только болезнью Астрид. Марине, как старшему ребенку, не хватало внимания. Уилл понимал ее как никто другой. Он рассказал ей о проделках близнецов, об истории с Аяксом, о кошке с теннисным шариком на хвосте, о проказах на борту «Виндзорского замка». Уилл и Марина, как старшие в семье, стали заодно. У Уилла снова появилась подружка, как Салли Берд. Нет, даже лучше, ведь Марина на себе испытала, что значит быть чужой.
— Никому не говори, что я на самом деле думаю, ладно? — попросил Уилл.
— И ты никому не рассказывай, что я думаю, — отозвалась Марина.
Перед приходом мисс Байонар Уилл весь вечер разглядывал себя в зеркало. Ростом он почти догнал Говарда, русые волосы падали на плечи, а глаза были, как и прежде, с грустинкой. Он, по обыкновению, искал в себе фамильные черты и, не найдя ни одной, в последний раз попытался уложить непослушные волосы феном.
— Красоту наводишь для училки? — спросил Джулиус, выглянув из ванной.
— Отстань, — огрызнулся Уилл.
— Дохлый номер, Уилл, — сочувственно вздохнул Маркус. — Патлы у тебя как банановая кожура.
В дверь позвонили.
— Я открою, — сказал Маркус с ноткой злорадства, но Уилл его опередил.
В дверях стоял патрульный штата Нью-Джерси. Черные брюки с синими лампасами, синяя фуражка с блестящим черным козырьком, за поясом — наручники и тяжелый револьвер, а на груди бляха:
