Уилл заметил, что меняется и сама Марина. Вместо привычного свитера она стала носить трикотажную блузку в обтяжку, серую, под цвет глаз. Выбросив заколки, собрала волосы в хвост. Теперь в походке ее появилась уверенность. Марина была уже не та девчонка-проказница, шептавшая ему в ухо.
— Ты так похорошела!
Марина улыбнулась, играя волосами в солнечных бликах, и растопырила пальцы веером, показывая маникюр:
— Нравится?
— Нет, — нахмурился Уилл. — Мне больше нравилось, когда ты обгрызала их до мяса.
— Странный ты, Уилл.
Во взгляде его мелькнуло сожаление.
— Да, и ты раньше была такая же странная. — И с горечью продолжил: — Ты найдешь другого, как только я уеду… Но и я, может быть, найду другую.
Марина с тревогой заглянула ему в глаза: неужели он обидел ее нарочно?
— Может, забуду тебя через неделю-другую, — добавил Уилл. — Когда уезжаешь, лучше забывать людей, иначе всю жизнь будешь тосковать.
Чудесные серые глаза Марины наполнились слезами. Через миг она уже рыдала. Уиллу хотелось обнять ее и извиниться, но он переломил себя: лучше уйти самому, чем быть покинутым.
В день отъезда к дому подкатил грузовик, шестиколесный монстр, и поглотил весь их скарб, доказав, что Ламенты могут исчезнуть с Университетских Гор без следа. С другой стороны улицы за ними наблюдало семейство Имперэйторов — молча, не прощаясь. Эбби Галлахер не преподнесла прощального подарка — она так и не простила близнецов за Хэллоуин.
— Наверняка на новом месте люди будут добрее, — сказал Говард.
— Да, — подхватила Джулия. — Как же иначе?
Джулия угадала, что Говард хочет всех сплотить. Если их союз стал непрочен, переезд укрепит его. Таков семейный уклад Ламентов. Переезд — всегда к лучшему. К черту соседей. Вперед, навстречу новому.
Они уже садились в машину, и тут появился Расти Торино с терьером.
— Нам вас будет не хватать, — сказал Расти.
— На самом деле, когда мы уедем, все вздохнут свободно, — заявила Джулия.
— Только не я, — искренне признался Расти. — Вы и Химмели придавали нашему району иноземный привкус.
Лучше бы Расти этого не говорил.
— Иноземный привкус? Мы что, приправа?
— Я совсем не то хотел сказа…
— А еще мы, наверное, придавали привкус неполноценности. — Обидные слова вырвались у Джулии невольно.
Говард хотел было вмешаться, успокоить жену, но сдержался, видя, что Джулии просто необходимо на прощанье высказать наболевшее.
— Ну, — вздохнул Расти, — что я могу пожелать? Удачи?
— Надеюсь, новых соседей вы примете теплее, — заключила Джулия.
— Еще бы! — заверил Расти. — Я как раз собирался расспросить вас о них. Они тоже иностранцы?
— Нет, — сказала с ехидцей Джулия. — Американцы. Из Монтгомери, Алабама.
— Южане! — обрадовался Расти. — Здорово! Дети есть?
— Трое.
— А как фамилия?
— Вашингтон.
Улыбка Расти лишь чуточку повеселела.
— Вашингтон? Серьезно? Как Букер Т. Вашингтон?[22]
Говард велел сыновьям садиться в машину.
— Черные? Будет у нас первая негритянская семья. Надеюсь, им здесь понравится. Люди иногда бывают слегка… м-м… недружелюбны. — Расти прижал руку к сердцу: — Только не я, разумеется. Я не расист, но некоторые не столь терпимы… — Он покосился на Джулию. — Они черные, да?
— Вашингтон. — Джулия улыбнулась. — Патриотическая фамилия. Уж они-то повесят флаг в День памяти павших!
Мысли Уилла были далеко, он не сводил глаз с голубого дома в надежде разглядеть хоть что-нибудь в окне. Знак, прощальный взмах руки — хоть что-нибудь. Пока остальные ждали в машине, Уилл подбежал к дверям Химмелей и постучал. Но никто не ответил. «Прости!» — крикнул Уилл пустому Марининому окну. С поникшей головой он влез в машину, хлопнул дверью.
— Далеко ехать? — спросил Маркус.
— Всего двенадцать миль, — ответила Джулия, пока Говард заводил машину.
Всего двенадцать миль, но между Уиллом и Мариной пролегла непреодолимая пропасть. Мало того, что они вряд ли увидятся, — они расстались врагами. Так уж заведено у Ламентов: сжечь мосты — и вперед!
— Ненавижу это место. — Маркус оглянулся на двор Финчей со злосчастными качелями.
— И я, — подхватил Джулиус.
Джулия и Говард молчали, но про себя оба пересматривали мнение о соседях, о приземистом домике с течью в подвале, приводили в порядок воспоминания и готовились к лучшему будущему на новом месте.
— Расскажите про новый дом, — попросил Уилл.
— Старинный, уютный, мы там заживем на славу, — сказала Джулия.
Говард кивнул сыновьям:
— Мама уже заливается соловьем, как заправский агент по недвижимости.
— Спасибо, милый, — отозвалась Джулия. Она чувствовала, что Говарду хочется задеть ее, но решила держать себя в руках.
Все сначала
Дом и впрямь оказался старым. Улица Дубовая, тридцать три, — серый облупившийся дом в георгианском стиле, с двускатной крышей и низеньким, покосившимся крыльцом. Притолоки низкие, половицы неровные, вместо погреба — яма с земляным полом. Стены в подтеках и пятнах, со следами ремонтов столетней давности; в кухне — допотопный холодильник с закругленными углами и замызганная эмалированная плита. Но Джулия как могла расписывала прелести дома: прочные дубовые стойки перил, украшенные резьбой — желудями и дубовыми листьями. Окна были маленькие, с неровными стеклами, а комнаты светлые, с узорчатыми панелями.
А главное, и школа, и работа Джулии — все в двух шагах.
Агентство недвижимости Роупера на Девяносто девятой улице, в центре Квинстауна, приютилось в одноэтажном гранитном здании бывшей окружной тюрьмы. Клод Роупер, покойный основатель агентства, выкупил здание у местных властей за бесценок и добывал заказы, льстя клиентам и подшучивая над собой. В конторе было промозгло и сыро, а ненастными вечерами в щелях завывали сквозняки. Клод шутил, что после агентства Роупера любой дом покажется дворцом.
Работали в агентстве в основном мужчины, решившие сменить профессию: бывший сыщик Майк Бротиган, бруклинец с сонными глазами и немыслимым акцентом, рассказывавший путаные истории о своих приключениях на службе; Эмиль де Во, в прошлом футбольный тренер, — плешивый, длинноусый,
