гуманные, но во многих кварталах люди отказываются продавать дома негритянским семьям. На каждого южноафриканского расиста найдется расист в Америке, просто нет для них ни законов, ни отдельных туалетов.
Во время обеда, заметив Уилла на другом конце стола, Доун высказалась начистоту:
— Не хочу шидеть ш тобой за одним штолом. — На воротничке у нее красовался значок: «Свободу Анжеле Дэвис».
— Что?
— Не хочу шидеть за одним штолом ш рашиштом.
— Я же сказал, я не расист.
— Рашишт.
Больше Уилл ни с кем не дружил. Некому было за него вступиться.
За несколько недель Доун сколотила вокруг себя кружок единомышленников. Они сидели в школьном дворе скрестив ноги, распевали песни Боба Дилана и плели пояса макраме.
И вновь, как прежде, Уиллу отчаянно захотелось обрести товарищей. И в товарищи ему навязался Кэлвин Тиббс.
У Кэлвина Тиббса не было подбородка — огромная голова сужалась книзу, точно перевернутая груша. На уроке немецкого у мистера Штаубена Кэлвин сел позади Уилла и принялся его расспрашивать. От него несло куревом. Футболка пропахла потом и машинным маслом, а тяжелые ботинки отбивали по полу дробь. Кэлвин знал, где находится Родезия.
— Это в Южной Африке, да?
— Да, — подтвердил Уилл.
— У вас умеют обращаться с черномазыми, так ведь?
— Как это?
— Ну, у вас есть и автобусы только для белых, и фонтанчики для питья только для белых — как раньше у нас на Юге.
Восхищение Кэлвина смутило Уилла, но спорить он не стал. Кэлвин был силач, расталкивал малышей в коридорах. И Уилл молчал до самого дома.
— Да, сынок, — признала Джулия, — в этом городе тоже полно расистов.
— Так зачем же мы сюда приехали?
— Потому что в Америке хотя бы есть законы против расизма. Это уже шаг вперед. Америка — это будущее Южной Африки.
— А есть где-нибудь страна — будущее Америки? — спросил Уилл. — Где люди просто живут мирно?
Джулия слабо улыбнулась:
— Люди пока не научились жить мирно.
Кэлвин каждый день прохаживался насчет «черномазых», и Уилл замечал согласные улыбки других белых ребят. Сколько еще в классе Кэлвинов? Неужели они множатся, как пластмассовые Никсоны в ночь проказ? Вот бы обменять угнетенных негров Южной Африки на белых расистов Америки. Уилл представил на удивление простой, мирный обмен: на восток, в Африку, отплывает целый теплоход Кэлвинов в промасленных футболках; они топочут башмаками, полеживают в шезлонгах, играют в бридж, а всемогущий бог Посейдон сует им за шиворот селедок. Где-то на середине пути они замечают теплоход с чернокожими, идущий навстречу. Пассажиры, завидев друг друга, замирают на миг, раздаются протяжные оглушительные гудки, а люди на борту теплоходов машут на прощанье: скатертью дорожка!
На уроке физкультуры Кэлвин выбрал Уилла четвертым в свою бейсбольную команду.
— Сюда, Мистер Ро-одезия! Мистер Ро-одезия с нами! — Кэлвин, по обыкновению, лениво ухмылялся, и почти все поняли, что он имел в виду, хотя бейсбол был тут вовсе ни при чем.
Вечером, когда Уилл вернулся из школы, Говард и Джулия хмуро осматривали фасад дома.
— Видишь, на ладан дышит, — сетовал Говард. — Через пару лет останется груда развалин.
— Ну и что же нам, по-твоему, делать? — спросила Джулия. Облупленный фасад с трещинами в деревянных карнизах нравился ей, придавал дому очарование в ее глазах.
— С крыши крыльца стекает дождевая вода, и балки прогнили насквозь. Срочно нужен ремонт, или беды не миновать.
Джулия мельком взглянула на сыновей и сказала, тщательно подбирая слова:
— Милый, мы не можем позволить себе ремонт.
Но Джулиус навострил уши: он помнил уверения матери перед отъездом с Университетских Гор, что денег в семье хватает.
— Ты же говорила, что у нас полно денег! — закричал он.
— Да, сынок, — отозвалась Джулия.
— Много денег не нужно, — сказал Говард. — Я сам справлюсь.
— Милый, ты же никогда не занимался ремонтом.
— Тем более стоит взяться, — отозвался Говард. — Люблю новые дела.
Джулия заметила, что Говард за последний год сильно сдал; тем более отрадно, что он с таким жаром берется за новое начинание.
— Тебе понадобится помощь, милый.
— Вот, три сына! — Говард положил руки на плечи ребятам. В тот миг в нем чувствовалась сила, а Уилл и близнецы с опаской оглядывали крыльцо.
Джулиус осторожно спросил:
— Будем таскать тяжести?
— Таскать, пилить, строить, забивать гвозди! Здорово повеселимся!
Ободренная решимостью мужа, Джулия понадеялась, что ремонт его расшевелит, а ее невнимание к дому, возможно, говорит о невнимании к семье из-за работы. Взвесив все про себя, Джулия дала согласие.
В выходные Говард вместе с сыновьями принялся за замену четырех прогнивших балок новыми, сосновыми. Новые опоры казались Уиллу слишком тонкими, чтобы удержать крышу крыльца, и таким же хрупким казался отец. В костюме Говард выглядел высоким и представительным, а в джинсах и красной фланелевой рубашке видно было, какой он на самом деле щуплый.
— Папа, эти столбы точно удержат крышу? — спросил Уилл.
— Конечно.
В доказательство Говард что есть силы стукнул по одной из балок молотком. Отвалился кусок потолка, осыпав Джулиуса черной пылью.
— Надо отскребать побелку и красить, — вздохнул Говард. — Добавлю в список дел.
Чуть позже Джулия подозвала к себе Уилла и спросила, как успехи. Уилл почувствовал, что маму больше волнует отец, чем ремонт.
— Просто боюсь, как бы он не покалечился, — призналась она.
Пообещав присмотреть за отцом, Уилл задал маме вопрос, мучивший его все выходные:
— Мам, как мне играть в команде Кэлвина, если он расист?
— Если тебе неприятно, отчего не попроситься в другую команду?
— Тогда я наживу врага и меня посадят на скамейку запасных, потому что я иностранец.
Джулия вздохнула.
— Как сказал Гамлет, «так всех нас в трусов превращает мысль». Подумаешь, бейсбол, сынок.
В первой игре Джед Ниссен, лучший игрок атаки в команде Кэлвина, смеялся и хлопал себя по коленкам, когда Уилл промахнулся.
— Слабак ты, Ламент!
— Он раньше не играл, — вступился Кэлвин. — Давай, Мистер Родезия, учись.
— Глядишь, к бейсбольному сезону научится, — фыркнул Ниссен.
