– Что рот открыл, валим отсюда!!
Даню-Душечку мутило от вони, что била в нос, – там, у стены, двигалась, клубилась вся эта жуть, он слышал утробный клекот, низкий торжествующий рев, которым хищник – невиданный никем никогда – оглушает, парализует свою добычу.
– Валим, брат!! – завопил любитель травки, и они понеслись по темным переходам Амбреллы, сигая через кучи щебня, как горные козлы.
И тут до них донесся истошный вопль боли. Кто-то кричал, как раненый заяц, кого-то настигли там… там, в этой кромешной тьме.
Пастушки первыми вылетели на улицу. Оглашая громкими воплями Двор Крикуна, они ринулись на освещенный прожектором участок.
Со стороны въездных ворот к ним уже бежала охрана.
Глава 22
Старый знакомый
К поручению отыскать своего дальнего родственника Ивана Лыкова Сергей Мещерский отнесся основательно.
Через столько лет после таких приключений вновь узреть Ваньку Лыкова – и как? На какой-то там пленке с аэродрома, вокруг которого творятся какие-то подозрительные дела.
Дальние родственники с дворянскими корнями – это ведь не закадычные друзья детства. И Лыков в товарищи к нему, Мещерскому, никогда особо не набивался. Но все же эти годы, проведенные им на антарктической станции «Восток» в качестве инженера-механика, они общались по Интернету. Изредка, но посылали друг другу mail. Однажды на Рождество, когда Лыков зимовал там, на станции, даже проболтали всю ночь в чате.
А потом, когда Лыков приезжал в отпуск, турфирма Мещерского организовала для него тур с дайвингом в Таиланд. Тогда Мещерский думал, что Ваня завалится на остров Пхукет с компанией товарищей- полярников, но нет – Лыков заказал тур для себя одного.
Прежде, в пору давних приключений, Ваню Лыкова терзали страсти. И даже когда все вокруг искали клад в старом имении, выкупленном Фондом русского зарубежья, Ваню Лыкова сжигала дотла злая отчаянная любовь. Не любовь даже, а наваждение какое-то.
Но с тех пор как его старшая сестра Анна – предмет всех его вожделений и грез – вышла замуж за иностранца и уехала в Бельгию, костер инцеста, что горел в сердце Вани Лыкова, по мнению Мещерского, погас.
Что-то иное тлело в этой душе теперь, открытой всем антарктическим ветрам. А может, закрытой, запертой на замок. «Тут неплохо платят»… «Я здесь с норвежцами говорил, у них на буровых в Северном море бешеные бабки заколачивают»… «Возможно, не стану продлять контракт со станцией, если удастся найти работу за границей – в Канаде, например, или в Новой Зеландии. Там хорошо платят, намного больше, чем здесь» – такие вот замечания все чаще и чаще звучали в его письмах по электронной почте.
Что ж, Ваня Лыков взрослел, матерел и хотел денег.
И теперь вот, вернувшись в Москву (в отпуск, что ли, или совсем?), он даже не дал знать о себе родичу Мещерскому.
Мещерский даже обиделся. А потом решил, что Ваньку все равно найдет, чего бы это ему ни стоило.
Итак, для начала он позвонил по всем имеющимся у него в мобильном телефонам Лыкова – домой, на старую его квартиру, по сотовому.
Глухо. Сотовый «не обслуживается», значит, сменил номер, домашний – длинные гудки.
Мещерский отослал ему SMS, написал на адрес электронной почты: привет, мол, ты где? Давно тебя не слышал, свяжись со мной.
Ждал, ждал – нет ответа.
И тогда он решил поступить самым простым образом. Около половины десятого вечера отправился на машине по вечерней Москве в район станции метро «Автозаводская».
У него имелся старый адрес – в этой квартире в доме постройки начала индустриализации 30-х годов окнами на Третье кольцо и зиловские заводские корпуса жили когда-то потомственные аристократы Лыковы – Иван с сестрой.
Адрес адресом, но в переулках у эстакады и Автозаводского моста Мещерский основательно проплутал, все время сворачивая на машине не в те дворы, не к тем домам.
В начале одиннадцатого он наконец-то нашел тот самый дом – его за эти годы подвергли капремонту, но все равно смотрелся он угрюмо. Вместе с дамой-собачницей, выведшей на вечернюю прогулку карликового пуделя, Мещерский преодолел домофон и поднялся на лифте на нужный этаж. Позвонил в дверь квартиры – никто не открывает. Несмотря на поздний час, никого нет дома.
Мещерский, не дожидаясь скрипучего лифта, начал спускаться – итак, облом, Ваньку Лыкова где-то носит. Он и прежде в барах зависал. А может, он здесь вообще больше не проживает?
На счастье Мещерского, дама с собачкой (какие личности порой водятся в старых «индустриальных» домах Москвы!) еще не скрылась в недрах своего жилья.
– Простите, вы не знаете, ваш сосед наверху, он полярный исследователь, долго был в командировке, я его приятель… Скажите, он тут по-прежнему живет или съехал?
– Это Лыковы, я их давно знаю, у него такая сестра приятная, вышла замуж, кажется, за француза, уехала совсем, – дама с собачкой (в спортивном костюме, ветровке Puma и клетчатой шотландской шляпке) подавила вздох зависти в полной своей груди. – А Лыкова я видела на днях, а потом у него в квартире сантехники по трубам стучали – что-то там чинили.
– Когда стучали, простите? – Маленький ростом Сергей Мещерский думал с теплотой: вот ведь женщина, одна с собачкой поздно вечером, на лестничной клетке – дверь у нее за спиной открыта, а она не боится, треплет языком с незнакомцем. Делай что хочешь – нападай, души, грабь… Какие все же женщины милые простодушные создания!
– Позавчера или третьего дня, наверное, ремонт начал сосед.
Мещерский с чувством поблагодарил даму и даже хотел нагнуться погладить пуделя, но тот забился меж ног хозяйки, и Мещерский не посмел оказаться столь дерзким.
Он вышел на улицу, сел в машину и закурил. Ладно, подождем Ваню Лыкова здесь. И вовсе не потому, что Катя так настойчиво просила помочь разыскать его. Нет, на пятьдесят процентов именно поэтому, даже на семьдесят пять процентов… на восемьдесят… Но ведь всегда еще остаются двадцать процентов свободной мужской воли, которая диктует… требует…
Мещерский, откинувшись на подголовник, не заметил, как уснул в машине. Ему опять снилась черневая тайга. И то клюквенное болото, в котором они завязли в ночь Грома и Огня, как прозвал ночь падения космического аппарата «Прогресс» великий тубаларский шаман. Он теперь, наверное, вставил красочный рассказ об этих событиях в свою песню у костра, в байки алтайского леса, на которые он так щедр.
И по-прежнему рассказывает туристам о плоде гнева Эрлика, существе ужасном, что выходит, гонимый голодом, на свою кровавую охоту. И пожирает тех, кто потерялся в тайге. Кого так и не сумели найти, спасти друзья, потому что сбились с пути в ночь Грома и Огня и увязли в чертовом болоте.
А потом взгромоздились на БТР и въехали внутрь горы, что неожиданно открылась…
А после и вовсе сели в самолет и улетели… бросив на произвол судьбы…
Тело, что так и не предали погребению…
Ни на суше, ни в море – нигде…
Мещерский проснулся, как от толчка. Словно ему вдруг не хватило воздуха.
Возле машины – темная тень.
Мещерский увидел Ивана Лыкова и сразу его узнал. Лицо такое бледное в свете ночного фонаря, освещающего двор. Иван Лыков заглядывал в машину.
Часы на приборной панели показывали четверть четвертого.
Глава 23
Подняты по тревоге
Катя – с мокрыми волосами, только что из душа, в шелковом топе и домашних шортах – с ногами сидела на диване и в который раз с упоением смотрела «Секс в большом городе». Постаревшие, но все еще
