район подмосковного аэродрома «Райки» у Калужского шоссе и территория Ховрина. Чтобы преодолеть такое расстояние… Правда, надо учитывать систему подземных коммуникаций. Например, в районе аэродрома внушительная территория подземных хранилищ бывшего биокомбината. И они соединены с системами подземных коммуникаций, завязанных на систему метро, – человек в штатском докладывал, словно зачитывал меморандум. – Надо учитывать и то, что на месте нападения был обнаружен вскрытый контейнер, до сих пор не опознанный труп, следы весьма необычной ДНК. По нашим предположениям, погибший – один из нападавших, возможно, контейнер был вскрыт именно им. А затем то, что вышло из контейнера, прикончило его. И скрылось.
– Но в прошлый раз вы уверяли всех нас, что такое в принципе невозможно, что все вероятности подобного исключены, – повысил голос премьер-министр.
– На данный момент мы располагаем показаниями одиннадцати свидетелей, и многие детали в их рассказах заставляют нас отнестись к информации со всей серьезностью. В свете этих новых фактов исключить элемент присутствия TF-77 мы не можем. Но мы до сих пор не знаем, как оно… то есть он, образец, себя поведет. Как будет развиваться дальнейший симбиоз. Каких изменений нам ждать.
– На территории Ховринского больничного комплекса – полный карантин.
– Уже введен, части особого назначения под видом сотрудников МЧС и рабочих в данный момент, на 6.30 утра, заняты осмотром здания и подземных коммуникаций. Все посторонние – в том числе охрана, сотрудники полиции и МЧС – с территории Ховринской больницы удалены. Думаю, мы можем разблокировать район аэродрома «Райки» в Подмосковье. Мы организовали там поиск и прочесывание местности с привлечением специализированных армейских частей, как и тогда в Чое на месте падения «Прогресса». Но сейчас надобность в этом отпала. То, что мы ищем, перебралось в другое место, сменило дислокацию. Так что наших специалистов с территории, прилегающей к аэродрому, можно отозвать. В Ховрине нам, естественно, придется действовать более скрытно, не афишируя свою деятельность. Отряды поисковиков, например, будут исполнять роль диггеров и ремонтников. Если они что-то обнаружат вне стен Ховринского комплекса, под землей, то нам придется действовать безотлагательно – например, перекрыть под видом ремонта некоторые участки коммуникаций. Возможно, и некоторые станции метро.
– Но ведь это в принципе невозможно, чтобы ЭТО перебиралось с места на место, меняло дислокацию, нападало на людей, – повторил премьер-министр. – Я читал все отчеты. Там нет таких данных. Это за гранью реальности.
– В прошлый раз мы хотели лишь лучше изучить то, что попало к нам руки там, в Антарктиде. Использовать фактор невесомости, фактор космического пространства. В результате нам пришлось пожертвовать космическим кораблем, чтобы не допустить загрязнение станции. И ведь тогда, в условиях лаборатории, не производилось никакого воздействия на ТФ-77, но мы внезапно столкнулись с самопроизвольным неконтролируемым ростом клеточной культуры. Мы до сих пор гадаем о причинах, изучаем тот случай такой метаморфозы. А сейчас у нас образец-симбиотик и воздействие производилось – ведь было нападение, кто-то вскрыл контейнер ТФ-77. Какие изменения внесло это несанкционированное вмешательство? Кто теперь может поручиться, что глобальные изменения уже не произошли? Мы располагаем свидетельской базой, наши сотрудники работают на месте, ища то, что пригодно для анализа. Я сам был там сегодня на рассвете, я входил в здание больницы. Там до сих пор чувствуется тот специфический запах.
– О всех принимаемых мерах и о всех новостях докладывать незамедлительно, – сказал премьер- министр. – Официальный комментарий о происходящем – самый нейтральный. Я сейчас еду на совещание к президенту. Встреча с полярниками с антарктической станции «Восток» до сих пор в его рабочем расписании, не отменена.
– Во всех пробах воды, которые взяты учеными, когда бур наконец-то достиг поверхности подледного озера Восток, ничего подобного не обнаружено. То, что мы тогда нашли и подняли, находилось внутри ледового керна, вмерзшее в лед. И это наталкивает на определенные выводы, – сказал еще один человек в штатском, до этого лишь внимательно слушавший военных и представителей спецслужб.
– Какие выводы?
– Возможно, ТФ-77 уже тогда, миллион лет тому назад, пыталось выбраться наружу.
Глава 27
Сенсация
Когда операция по извлечению из колодца Вениамина Герштейна, известного своим однокурсникам по Плехановскому институту как Смайлик Герштейн, завершилась, когда вслед за спасателями все двинулись к выходу, Катя отметила три обстоятельства.
Во-первых, во дворе (все тот же легендарный Двор Крикуна) множество машин, гораздо больше, чем их пропустили в ворота до начала поисковой операции. Со стороны всех больничных корпусов в Ховринку- Амбреллу входят отряды – вроде бы спасателей, потому как на них куртки с буквами МЧС и каски, но вся эта масса людей больше смахивает на военный спецназ, только вот вооружения не видно или они его так искусно прячут?
Когда пострадавшего погрузили в «Скорую помощь», новоприбывшие «спасатели» сразу окружили машину, с территории Ховринки ее сопровождал черный микроавтобус. Полицейских из Ховринского управления и тех спасателей, что были вызваны на место полицией, начали потихоньку оттеснять, вежливо выдавливая с территории больницы.
– Нам лучше уехать с ними, – сказал Август Долгов. – Наша миссия тут выполнена успешно. Теперь пусть эти сами пашут.
Катя хотела спросить: а кто «эти»? Мы «те», что ли? Но заметив, какой многозначительный взгляд бросил полковник Гущин на черные микроавтобусы, прикусила язык.
Вторая странность заключалась в том, что за воротами Ховринской больницы царил полный хаос – улицу Клинскую в этот ранний час (половина пятого утра) плотно забили припаркованные трейлеры и машины теле– и радиокомпаний. На крышах магазинов самые шустрые телевизионщики разворачивали тарелки и мобильные наблюдательные комплексы. С улицы, прямо от ворот больницы, несколько каналов уже вели прямые репортажи для первых утренних новостей. Шумная ватага корреспондентов теперь штурмовала не Ховринский УВД, а ворота больницы. Неразговорчивые, необщительные «спасатели» из черных микроавтобусов никого из журналистов, пытавшихся прорваться к зданию, не пропускали. Никаких комментариев от них тоже не исходило. Единственно, что услышала Катя: «Позже будет сделано официальное заявление пресс-службой ГУВД Москвы».
Ага, все же заявление для прессы сделают коллеги с Петровки, 38, то есть полицейский пресс-центр. Как же это понимать? А так, что столичная полиция озвучит лишь известные ей факты о «спасении пострадавшего и проверке данных о предполагаемом нападении на группу экстремалов»… ну, скажем, алкоголика-бомжа.
– Ага, начинается цирк, – прокомментировал увиденное Август Долгов. – Теперь замять уже не удастся.
Кате показалось, что он даже доволен вот таким развитием событий.
Третье необычное обстоятельство заключалось в том, что полковник Гущин по пути к машине сказал ей:
– Ты сейчас езжай домой, у тебя выходной. Поспишь, и смотри весь день телевизор, слушай, потом составишь для меня короткую информативную сводку о том, что по телевизору об этом болтают. Все зафиксируй – все слухи, все сплетни, все интервью, а лучше запиши для меня. То есть займись наконец-то своими прямыми обязанностями сотрудницы пресс-центра.
Вместе они доехали лишь до Ховринского УВД, после этого Гущин и Август Долгов пошли к местному начальнику обсудить итоги прошедшей ночи и поделиться впечатлениями.
А Ева Ершова сказала Кате:
– Кофе хочу, просто дохну без хорошей дозы кофеина.
Полковник Гущин предоставил им свою машину – домой отвезти, но Катя попросила отвезти их до ближайшего «Старбакса» или «Шоколадницы» – любого кафе, где примут в пятом часу утра измазанных известкой, ошалевших от приключений девиц, одна из которых в самодельных «балетках» – каблуки-то оторваны, а вторая хотя где-то украдкой в Ховринке и успела избавиться от своих допотопных бигуди, но все еще никак не может расстаться с косынкой-тюрбаном, съехавшим на затылок.
