внутренний двор, начали выглядывать сотрудники.
– Даже тут в дрожь кидает, – сказала Ева. – Днем при солнечном свете. Представляю, какое впечатление произвело это ночью в том подземелье в больнице. Неудивительно, что все они бросились сразу бежать.
– С фильма какого-нибудь скачали, потом обработали на компьютере, максимально усилили, – Август Долгов выключил плеер. – Колбы я тут не вижу. Откуда эта вонь взялась? Парень сказал, что утопил ее в канализации где-то в районе Грачевки, когда шел назад. А гениальный ход был придуман, вы не находите, а? Одно дело увидеть, услышать, а другое – носом почувствовать. Так вы, кажется, говорили? – он спросил у Гущина. – И ребята, и мы потом, и поисковики, все, кто вошел в Амбреллу, сразу ведь на это купились. Воняет как в зоопарке, значит, тут что-то было.
– Ничего не было, – Кате хотелось захлопнуть вонючий багажник. – Это мистификация. Гениальная комбинация, которую кто-то задумал и воплотил в жизнь при помощи Клочкова и Азарова, а потом убил Клочкова. Единственное, чего я никак понять не могу, раз все это мистификация, то кого же или что искали там, в Ховрине, все эти спецслужбы под видом спасателей? Кого искали военные в окрестностях аэродрома? Наконец, кто или что выбралось из контейнера? Раз монстр Ховринский ненастоящий, это миф. Тогда что же не миф? Кто выбрался из контейнера?
– Угу, самый интересный вопрос, – хмыкнул Гущин. – Кто выбрался при помощи электроножниц для резки металла?
Они воззрились на него. А он стащил перчатку, швырнул ее в урну и достал из кармана пиджака сложенные ксерокопии – как фокусник.
– Вот заключение наших экспертов по находке на месте нападения.
Август Долгов внимательно прочел. За ним Ева и Катя.
– Раз пользуется электроножницами, значит, это человек, – заявила Катя. – Пусть он как-то видоизменился… но это человек. Сережа мне об этом все время твердил. Рюрик Гнедич…
– По химическому составу изъятых мною с контейнера образцов ваши эксперты со мной согласны, – сказала Ева. – Но не забывайте, фрагментарные следы мной были обнаружены и в Ховринской больнице. А там мы ведь вот с этим имели дело, – она ткнула на кучу латекса. – Парень этот Азаров, видно, к стене прислонился. Надо, чтобы ваши эксперты проверили костюм монстра.
– Уже проверяют, – сказал Гущин.
– Азаров сказал, что в комплекте была какая-то смесь на глицерине, он ею натерся, и весь этот ужас стал лосниться, блестеть, – вспомнила Катя.
– Состав для обработки, – констатировал Долгов. – Мистификацию, как и нападение на машины, как подрыв моста, как и этот фокус с камерами, готовили капитально.
– Но для чего? – не выдержала Катя.
Ей никто не ответил. Если все в тупике? Если версия, которой на словах старались не верить, но верили в душе как в невозможное чудо, лопнула? Если все сейчас ощущали лишь досаду от своей наивности и некое необъяснимое смутное разочарование… Вот надо же… сочинили такой классный, такой пугающий жуткий миф и отнеслись к нему как к возможной реальности. А потом поняли – все это только мистификация…
– Что с проверкой тех фамилий, которые этот делопут финансовый Греков называл? Команда из «Биотехники»? – спросил после паузы Гущин Долгова.
– Я только начал проверять. Евгений Сомов в научных кругах был скандально известен несколько лет назад своими экспериментами. Даже в Интернете писали. Ева, вам ничего о нем не попадалось? – спросил Август Долгов.
– Он опубликовал результаты исследований, а затем оказалось, что все сфальсифицировано. Но это еще в бытность его работы в институте в Гааге. Потом он вообще пропал, никто о нем ничего не слышал. О том, что он вернулся, работал в России, я не знала.
Катя отметила: ну вот биологиня снова приоткрывается, словно устрица приоткрывает створку раковины. В прошлый раз она про этого ученого вообще молчала.
– А какую науку он изучал? – спросил Гущин.
– Молекулярную биологию, – ответил Долгов. – Я только начал по нему и Павлу Веретенникову и пилоту Литкусу собирать информацию. А тут мы отвлеклись на этих ребят Клочкова и Азарова. Я сегодня же дальше займусь проверкой по своим каналам.
– У нас трупы в морге, пусть их Греков опознал, но надо же каких-то родственников искать. Разве у этих потерпевших никого не было? Ни семей, ни родителей, ни жен?
– Сомов много лет работал в разных лабораториях за границей, – сказала Ева. – Там, возможно, и жены, и дети после разводов. Но на то, чтобы такие сведения собрать, нужно время.
– Я соберу сведения, – сказал Август Долгов. – Нам ничего больше не остается, раз мы в таком ауте.
– А меня Лыков сильно тревожит, – сказала Катя.
Нет, это не было предчувствием. О том, что произошло с Мещерским, она даже не подозревала.
– За мистификацией кто-то стоит. Кто-то ведь нанял Клочкова, кто-то всучил ему и костюм, и колбу, дал все инструкции, как пугать ребят в Ховринке. А потом убил Клочкова, – Катя вздохнула. – Насколько я помню по старому делу, Иван Лыков очень сложный по характеру человек.
– Способный на убийство? – спросил Долгов.
– Он человек крайностей. Нам надо в конце концов разыскать его и допросить. Что или кого он искал во время полета над заброшенным биокомбинатом?
Глава 47
Сеанс иглоукалывания
Товарищ Чень Лун удобно устроился ничком на ложе из струганой сосны в кабинете доктора восточной медицины Чу Фэ в косметическом салоне «Река света», что на улице Пятницкой.
Сегодня в ресторане он работал только вечером – «Храм Лотоса» сняли под многолюдную корпоративную вечеринку. И анимационная программа с элементами чайной церемонии, акробатики и китайских фокусов, которыми так славился товарищ Чень Лун, должна была начаться ровно в восемь и продолжаться допоздна до последнего клиента.
В итоге день товарищ Чень Лун решил посвятить собственному здоровью и записался на сеанс иглоукалывания к мастеру Чу, которого он знал еще по Гуанчжоу.
Мастер Чу работал в Москве вот уже двенадцать лет и о диаспоре столичных китайцев мог бы порассказать много, потому что почти все они приходили на прием к нему, не доверяя русским врачам.
Товарищ Чень Лун ходил на сеансы всегда со своими иголками. Золотыми, что заботливо хранились в коробочке вместе с материнским благословением.
Сейчас он растянулся на ложе из сосны и после продолжительного лечебного массажа был готов к сеансу иглоукалывания.
Мастер Чу вогнал первую золотую иглу в третью чакру. Он всегда начинал с третьей, а затем шел сначала по восходящей – пятая, седьмая, а потом по нисходящей – шестая, четвертая.
Вторая игла вошла без боли, третья.
Товарищ Чень Лун ощущал, как на него накатывает волна блаженства. Когда-то давно, еще совсем юнцом, он тайком пробовал опий в порту. Хотя за это грозил немалый тюремный срок, а в худшем случае и смертная казнь, опием все равно торговали.
На опии он и попался, честно сказать, его, совсем юного парня, подающего надежды спортсмена, не то чтобы завербовали товарищи из Пекина, но положили на него глаз.
Сначала, правда, пришлось отсидеть в колонии для несовершеннолетних преступников, а затем пройти долгий курс перевоспитания и перековки в трудовом лагере для молодежи.
Это время он вспоминал с трепетом и благодарностью. Там товарищи сделали из него человека. А иначе бы он пропал, сгинул от наркотиков, как пропадают тысячи молодых.
Мастер Чу легко трудился над его чакрами, концентрируя в них при помощи золотых игл свежую энергию ян.
Тренированное мускулистое тело товарища Чень Луна наливалось силой. В кабинете доктора Чу царили аккуратность и стерильная чистота. Пахло благовониями. И этот аромат напомнил товарищу Чень Луну о
