Но что было дальше? Как он попал на ее кровать?
Голый.
И что он делал, устроившись на ее кровати?
Бернардо отчаянно пытался заставить работать память. Но это было трудно, поскольку реальность перемешивалась с мечтами. В своих снах он так часто любил ее, что теперь непонятно было: картины, проносившиеся в его голове, — это воспоминания или воображение?
Он сел и покачал головой. От этого движения халат соскользнул с кровати. Надо было нагнуться и поднять его с пола. Но тут он услышал звук шагов Энджи и быстро спрятался под пуховое одеяло.
Она появилась с чашкой кофе и улыбнулась, увидев, что он проснулся. Бернардо попытался прочитать ее улыбку. Но глаза дружелюбно светились и ни о чем не говорили.
— Ты присоединился к человечеству? — спросила она.
Что это значит?
— Я оттаял, — осторожно ответил он.
— Прекрасно. Был момент, когда я думала, что это никогда не случится.
Она села на кровать. Он крепче вцепился в одеяло.
— Когда я нашла тебя на дороге, ты уже превратился в сосульку, — заметила она, устраивая кофе на кровати.
— Спасибо, dottore, — сказал он.
— Dottore? — с удивленным видом повторила она. — Никогда не думала, что услышу, как ты говоришь «спасибо». — Она покачала головой, и мягкие волосы чарующе затанцевали вокруг щек. Встретившись с ним взглядом, Энджи многозначительно улыбнулась. Он еще туже завернулся в пуховое одеяло. — Никогда не знаешь, что будет с тобой через минуту.
— Правильно, — согласился он, не сводя с нее глаз. — Жизнь полна сюрпризов.
— И встречаются среди них удивительные.
Эти ее слова были как удар в солнечное сплетение. Значит, это правда. Она, в самом деле, лежала в его объятиях, предлагала ему себя, в восторге шептала его имя, просила дать ей все…
А он не мог даже точно вспомнить, что это было.
Энджи пыталась собрать разлетавшиеся мысли. Глаза упрямо уставились на его голую грудь. Она еще ощущала, где лежала его рука, обнимая ее, где его голова лежала на ней, как его дыхание согревало ее. Если бы только знать, сознавал ли он это. Понимал ли, какие слова шептал. Помнит ли он об этом сейчас? Сожалеет ли? И что он подразумевал под «сюрпризами»?
Она поискала его глаза. Они не выдавали секретов.
— Если ты выйдешь на минутку, я встану.
— Ох, нет, ты не встанешь. Останешься в постели. Ты же чуть не замерз вчера до смерти. Я должна за тобой ухаживать. Иначе для чего нужен доктор?
— Я получил удар по голове? — нахмурился он.
— Вроде бы нет. А почему ты так решил?
— У меня провалы в памяти. Я не сомневаюсь, что заснул у тебя на софе. Как я попал в твою постель? В какой момент сбросил одежду?
— Ночью я обнаружила, что ты в полусне в смятении бродишь по дому. Ты думал, что находишься у себя. И я решила, что тебе будет удобнее здесь.
— Это… все?
— Это все.
У него или у нее вырвался вздох сожаления?
— Тебе пора что-нибудь поесть, — сказала она. — Хочешь английский завтрак? Бекон, яйца, сосиски, помидоры, тосты. Я принесу тебе завтрак в постель.
К тому времени, когда она вернулась с нагруженным подносом, он уже надел халат, как следует завязал его и снова забрался под пуховое одеяло. Он хотел было решительно настоять, чтобы завтрак был за столом, но лежать оказалось так приятно. И чтобы она ухаживала за ним.
Энджи выглядела такой очаровательной. Лицо разрумянилось от плиты, ее дивные волосы завитками кружились вокруг головы. Как могут у доктора быть подобные волосы?
— Бернардо, — терпеливо повторила Энджи, добиваясь, чтобы он услышал ее.
— Что? — Он с трудом вернулся к реальности.
— Я просила тебя выпрямить колени. Мне некуда поставить поднос.
— Прости. — Он выполнил ее распоряжение. — А ты что будешь?
— Сейчас принесу.
Она вернулась и села на кровать с большой кружкой. Это была детская кружка с персонажами мультяшек. В эту минуту она и сама казалась ребенком.
— И все?
— Это английский чай. Он зарядит меня на весь день.
— И у меня тоже чай? — опасливо спросил он.
— Нет, я снова приготовила тебе кофе.
— Позволь мне попробовать твой чай. — Он сделал глоток из ее кружки, состроил гримасу и чуть не подавился. — О господи! — пробормотал он и спешно потянулся к своему кофе. Они вместе расхохотались.
— Как прошел день рождения? — спросила она.
— Великолепно, — проговорил он между двумя большими глотками. — Ренато наконец помирился с Лоренцо. По-настоящему. Перед тем как спуститься к гостям, мы вместе выпили. И Ренато поднял тост за Лоренцо, потому, мол, что он обязан ему своим счастьем.
— По-твоему, Хедер и Ренато и в самом деле счастливы?
— Они любят друг друга. Они созданы друг для друга. Но Ренато изо всех сил старался выдать ее замуж за Лоренцо.
— Но зачем?
— Его удовлетворяла та жизнь, которую он вел. Стайка девиц, и никаких обязанностей. Но кто-то должен был жениться, чтобы дать семье наследника. Вот он и приспособил для этого Лоренцо. Ты бы видела Ренато теперь. Счастливый женатый мужчина и… — Бернардо сделал паузу и усмехнулся.
— Ты хочешь сказать, что Хедер?..
— Хедер не говорит, но Баптиста уверена. Она говорит, что может «видеть».
— Это было бы замечательно, — с ноткой зависти в голосе протянула Энджи. — Малыш. Они стали бы настоящей семьей.
— Семья — великое дело, — подтвердил Бернардо. — Поэтому Баптиста любит, когда в день ее рождения все семейство рядом с ней.
— Расскажи, что еще было на вечере. Ей понравился мой подарок?
— Очень. Зал был украшен цветами из теплиц. Хедер купила их у некоего Федерико, который специализируется на зимних цветах. Он тоже пришел, и оказалось, что этот человек — старый друг Баптисты, еще со дней юности. Она была очень счастлива видеть его.
— Я рада, — искренне сказала Энджи. — Я люблю Баптисту.
— Я тоже. — Бернардо помолчал, не глядя на нее. — Тебе тоже следовало бы быть там:
— Знал бы ты, как мне хотелось… — Она печально усмехнулась. — И ведь ничего здесь не случилось. Даже палец никто не порезал.
— Но ты не ошиблась в погоде, — признал он ее правоту хоть в чем-то.
— Бернардо, почему ты решил вернуться?
Глупый вопрос. Ответ читался в его глазах, устремленных на нее.
Энджи быстро собрала посуду и отнесла на кухню.
Он блаженно откинулся на подушки. Странное, неведомое раньше чувство. Он хорошо выспался. Съел прекрасный завтрак. Казалось бы, теперь он готов встать с постели. Но нет, какая-то тяжесть навалилась ему на ноги. Ему хотелось только одного: остаться здесь и быть полностью в ее власти. В течение долгих лет он не испытывал такого блаженства. Никогда и никто не говорил ему: «Останься здесь, я буду за тобой ухаживать». Он не просил этого. И не принял бы. Яростно отверг бы такое предложение.
