расследованием выяснено, что покойный, проживая летом 1888 года в Калаче, в конце сентября месяца заболел брюшным тифом и в первых числах октября по совету врача Гуниуса перевезен был женой, Александрой Максименко, в Ростов, где в начале болезни его несколько раз посещал врач Лешкевич и затем все время лечил доктор Португалов. Болезнь Николая Максименко протекала вполне удовлетворительно и благоприятно, больной в течение двух-трех недель заметно начал поправляться; в последние дни перед смертью он стал уже ходить по комнатам; и к 18 октября чувствовал себя настолько хорошо, что доктор Португалов, навестив Максименко в этот день утром и передав ему некоторые наставления относительно осторожности в пище и предохранения от простуды, заявил, что дальнейшие посещения его излишни, и, получив вознаграждение за все время лечения, уехал. И действительно, весь день 18 октября Николай Максименко имел вид совершенно здорового, веселого и бодрого человека. В семь часов Александра Максименко налила стакан чаю и отнесла к нему в другую комнату, но вскоре оттуда вернулась со стаканом наполовину недопитым и заявила, что Николай Федорович больше не хочет. Между тем через некоторое после этого, приблизительно через час, у Николая Максименко появилась сильная рвота. Приглашенный в половине девятого вечера для оказания помощи доктор Португалов нашел Николая Максименко в ужасных страданиях. Не имея никаких данных к установлению какой-либо связи настоящей болезни с тифом и предполагая лишь, что в организм Максименко попало в пище или иным образом что-либо вредное, с чем он не может справиться, доктор Португалов прописал ему слабительное и амигдалин в миндальной эмульсии с целью облегчения боли желудка с тем, чтобы приступить к другим более решительным мерам, когда характер болезни Максименко выяснится. Перед рассветом, часа в четыре или пять утра, когда Португалов вторично был приглашен к больному, то нашел его уже мертвым. В то же время Александра Максименко и бывшие в доме родные ее стали просить Португалова выдать записку о причине смерти умершего для погребения его, но Португалов отказал в этой просьбе на том основании, что причина смерти Николая Максименко была ему непонятна и у него сложилось подозрение в возможности в данном случае насильственной смерти, причем он даже советовал родным умершего потребовать через полицию вскрытия трупа Максименко. 21 октября произведено было врачом тюремной больницы Крассой вскрытие трупа Николая Максименко в присутствии помощника пристава Англиченкова и при участии приглашенных лично женой покойного врачей Лешкевича и Моргулиса. Врачи, производившие вскрытие, пришли к заключению, что смерть Николая Максименко последовала от излияния кровянисто-серозной жидкости в грудную и сердечную полости и что найденные при вскрытии в желудке тифозные повреждения могли вызвать ослабление деятельности сердца, окончившееся параличом последнего. Присутствовавший при вскрытии врач Португалов, не соглашаясь с правильностью заключения названных врачей, потребовал подвергнуть внутренности умершего тщательному исследованию, но заявление это оставлено было врачом Крассой без внимания на том основании, что вскрытие не дало никаких указаний на возможность насильственной смерти. Тем не менее, по настоянию врача Португалова и предложению прокурорской власти, внутренности умершего Максименко были отправлены для химического исследования. Химической экспертизой во внутренностях Максименко найден был в значительном количество минеральный яд -- мышьяк.
Впоследствии, согласно желанию обвиняемых, было произведено новое химическое исследование второй половины оставшихся в Новочеркасской областной аптеке внутренностей Максименко и затем, по перевскрытии трупа Максименко, в ту же аптеку были отправлены для исследования другие внутренности. Новое исследование, которое производил тот же провизор Роллер, но в присутствии некоторых членов врачебного управления, снова обнаружило присутствие мышьяка. При последнем исследовании врачи- эксперты, производившие судебно-медицинское исследование, допустили предположение, что яд был принят Максименко в седьмом часу вечера с чаем или сельтерской водой.
Не допуская возможности самоотравления или случайного отравления, следственная власть остановилась на умышленном отравлении и стала искать лиц, которые могли быть заинтересованы в смерти Максименко. Такие лица предварительным следствием были указаны в лице вдовы Максименко, Александры Егоровны Максименко, и Аристарха Резникова.
Жена Н. Максименко -- Александра Дубровина -- была богатая девушка, получившая, однако, самое поверхностное и недостаточное домашнее образование; мать же ее была грубая, необразованная, неграмотная женщина, притом пристрастная к спиртным напиткам. Это, однако, не мешало ей ответить отказом на просьбу дочери о разрешении ей выйти замуж за служившего в их конторе Николая Максименко. Варвара Дубровина хотела, чтобы муж ее дочери был человек богатый, а Максименко получал всего 50 рублей в месяц. Но ей поневоле пришлось изменить свое решение, когда она узнала, что между ее дочерью и Н. Максименко во время отсутствия ее в Ростове установились интимные отношения. Как показывала сестра покойного Максименко, Александра Дубровина завлекала его и вела себя так, что ответственность за эти отношения падает главным образом на нее. В апреле 1885 года состоялась свадьба. В первое время супруги Максименко жили между собой хорошо и дружно, но на другой год после женитьбы отношения их расстроились: как теща, Варвара Дубровина, так под влиянием ее и жена стали обращаться с Николаем Максименко весьма пренебрежительно и даже враждебно, оскорбляли его на каждом шагу, унижали, бранили, называя нищим, шарлатаном и т. п., а теща даже научала дочь выгнать мужа из дому и завести себе любовника. Последний совет, по словам обвинительного акта, не остался бесплодным: страстный по природе и невоздержанный по части половых влечений характер Александры Максименко вскоре сказался в том, что, по показанию зятя покойного Максименко -- Левитского, она вступила в любовную связь с полицейским чиновником Панфиловым, вследствие которой между супругами произошла ссора и даже драка. В это время, по показанию того же Левитского, Александра Максименко высказывала сожаление, что передала в собственность мужу принадлежавший ей дом и пай в товариществе пароходства Дубровиных.
Затем, в 1888 году любовником Александры Максименко становится 18-летний юноша Аристарх Резников. Это заключение выводится из показаний некоторых свидетелей. Так, Португалов показал, что его всегда поражало положение Резникова в доме Максименко и его отношения к Александре Максименко, с которой ом обращался не как подчиненный, а как человек, имевший над ней власть. 'Но лучше всего,-- говорит обвинительный акт,-- характеризует отношения Резникова к Александре Максименко то, что в начале 1888 года Португалов лечил первого из них от триппера, а затем весной того же года по приглашению Резникова, в отсутствие Н. Максименко, пользовал жену его от этой же болезни'.
Далее, в доказательство существования любовной связи между Александрой Максименко и Резниковым обвинительный акт ссылается на показание супругов Дмитриевых, проживавших в одном коридоре с Максименко. По их словам, во время болезни Николая Максименко Резников не выходил из его квартиры и заметно пользовался доверием его жены, а после его смерти стал держаться совершенно самостоятельным хозяином. Сестра Н. Максименко, Елизавета, кроме того, еще показывала, что сама видела, как Александра Егоровна два раза -- в день похорон и на следующий день, по возвращении с кладбища -- целовалась в коридоре с Резниковым, а на кладбище смеялась с ним. Что Резников ночевал у Максименко, показывал также и служивший в конторе Дубровиных Замахаев. По его словам, до смерти Николая Максименко его некоторое время посылали ночевать в квартиру Александры Егоровны; в одно из этих посещений Резников после ужина с Александрой Максименко сказал ему, что его оставляют здесь ночевать, но что он не решается остаться, а затем около шести или семи часов утра, когда только что начало рассветать, Резников, войдя в коридор, где встретил Замахаева, сообщил ему, что он всю ночь не мог спать и ему было страшно.
Все эти обстоятельства, по мнению обвинительного акта, не оставляют никакого сомнения в действительности существования между Александрой Максименко и Резниковым интимных отношений; а так как Александра Максименко тяготилась своими брачными узами с мужем, Резников же видел в ней чрезвычайно выгодную и заманчивую партию, то, очевидно, оба были заинтересованы в том, чтобы связь их была упрочена браком. Что у них действительно существовало такое намерение, доказывается, между прочим, тем, что сам Резников через месяц после смерти Н. Максименко говорил его брату Антонину о своем намерении жениться на Александре Егоровне; слышали об этом плане и некоторые другие свидетели. А чтобы осуществить это намерение, необходимо устранить Н. Максименко. Пока он был тяжко болен, существовала надежда, что он умрет естественной смертью. О том, что такой исход был для них желателен, доказывается, между прочим, и тем, что, по словам Португалова, А. Максименко во время болезни мужа не обнаруживала ни малейшей заботливости к нему и открыто тяготилась даже теми немногими минутами, которые посвящала больному, причем не раз говорила: 'Господи, хоть бы он поскорее
