жест, и потянулась – со своей стороны – к раме зеркала.
– Это мир мертвых? Это зеркало показывает мир мертвых? – шепотом спросила Эри.
Черноволосый мужчина – ее папа! – покачал головой, грустно вздохнул. Обнял жену за плечи, посмотрел на Эри, положил руку на плечо ее отражения. Та Эри, Эри-из-зеркала, радостно улыбнулась родителям.
– Не хочу ее, – Эри-настоящая, сидя на полу, жалобно смотрела на всех троих. – Не надо! Так нечестно, что она… она….
Папа закатил глаза, развел руками. Мама приподняла бровь, сняла руку с плеча Эри-зазеркальной (такой же, как Эри-настоящая, только очки на ней были не отцовские, другие, и на лице – радость, а не растерянность).
Эри-зазеркальная исчезла. Родители сделали шаг вперед. Мама протянула свою тонкую, красивую руку и дотронулась до стекла. Девочка с другой стороны зеркала рванулась к ним и дотянулась до зеркала собственной ладонью.
Слезы, текущие по прекрасному лицу матери, искаженное лицо отца…
– Не надо п-плакать, – шепнула Эри. – А т-то я сама сейчас… когда вы ЕЕ обнимали, это б-больно, – она заморгала, глаза невыносимо жгло. – Можете потом, когда я уйду, с ней… а сейчас не надо, – проглотила сухой комок в горле, спросила хрипло: – А как вы… там?
Мама сердито мотнула головой, решительно вытерла ладонью лицо. Отец зажмурился, глубоко вздохнул – поднялась грудь под темным свитером. Эри не могла отвести от них глаз – сама она пыталась взять себя в руки точно также.
– Вам хорошо? – спросила она, когда лица родителей успокоились. – Я хочу сказать, ну, это не совсем смерть, да? Вы вместе?
Они кивнули одновременно. Мама смотрела на нее с нежной гордостью, отец вглядывался внимательно, потом вдруг рассмеялся, ткнул пальцем в свои очки, указал на дочь. Взъерошил волосы, снова кивнул на Эри.
– Да, я очень на тебя похожа, все говорят… ой, папа!
Джеймс Поттер выпятил грудь и постучал по ней кулаком, улыбаясь до ушей. Мать и дочь одновременно, совершенно одинаково, закатили глаза.
– До чего ты смешной, папа! – а Лили Поттер в это время дернула мужа за ухо. Потом они одновременно посмотрели на дочь – вопросительно и тревожно.
– У меня все хорошо, честное слово, – Эри не собиралась расстраивать родителей. Не стоит говорить им, что пережила у Дурслей. Они же не виноваты, что умерли.
Но это решение – взрослое, разумное, логичное – не получилось исполнить, потому что непослушный ее язык выпалил:
– Почему вы меня бросили?
Снова боль на их прекрасных лицах, снова закушенная губа Лили и свирепые жесты Джеймса…
– Проклятое зеркало, почему нельзя было микрофон присобачить?
Лили улыбнулась, Джеймс вытащил из заднего кармана джинсов палочку, сделал какое-то сложное движение, и перед ним материализовались Дурсли. Правда, они были слегка полупрозрачные и слабо трепыхались, как привидения, но почти как настоящие.
– Что ты собираешься делать? – с любопытством спросила Эри. Она посмотрела на мать – та подмигнула ей. Без всяких слов, только по выражению ее лица, девочка поняла, что мама имеет в виду: «Эти мужчины всегда остаются мальчишками!».
Эри фыркнула от смеха, зажала рот, глядя, как отец хватает дядю Вернона и завязывает его в сложный узел. Тот покраснел еще больше, когда его голова оказалась притиснута к лакированным ботинкам. Тетка Петунья пыталась убежать, но Джеймс небрежно цапнул ее за пояс («Ловец!») и продолжил свои эксперименты в области макраме. Мама, поглядев на это безобразие, покачала головой и развеяла обе иллюзии. Джеймс улыбнулся, глядя на дочь. Мужчина и женщина держались за руки и глядели, глядели на нее…
Это было и больно, и сладко одновременно. Когда руки ее родителей снова легли на стекло, когда девочка ощутила холодную гладкость под пальцами, а не их тепло… жжение в глазах прекратилось, и горло перестало сжиматься, пропустив, наконец, задушенный всхлип наружу.
Гарриет Поттер стояла, прижимаясь обеими ладонями к зеркалу, и беззвучно плакала, не осознавая этого.
Эри ушла от своего сокровища, когда откуда-то издалека послышались голоса, и она поняла – наступило время завтрака. Пропускать его нельзя, Рон забеспокоится… она бросила последний взгляд на родителей.
«Я вернусь, и ничто меня не остановит!»
– …Ты какая-то тихая сегодня, – Рон с аппетитом жевал тост. – Я понимаю, Хагрид вчера перепил. А Перси близнецы в сливочное пиво подлили Похмельного зелья – вот он и страдает. Но ты-то чего?
– Что за зелье? – спросила Эри равнодушно.
– Они делали Антипохмельное у Снейпа – такое пьют как раз утром после праздников. И им пришла в голову идея с Похмельным – ничего не пил, а все равно страдаешь.
– А-а. Я просто не выспалась. Рон, скажи, у тебя умирал кто-то близкий?
Уизли взглянул удивленно:
– Ну, у мамы было два брата, мои дяди, но они погибли давно, мне было меньше года. Я их не помню. А почему ты спросила?
– Да так…
«И нечего ему там делать. Никому не покажу!»
– Почему вы такие молодые? – спросила Эри с любопытством. Она уже поняла, что может прекрасно общаться с родителями, а не просто смотреть на них. Пусть они не могли ответить словами, но их жесты и поведение были прозрачны, как стекло. – Неужели ТАМ не стареют?
Взрослые недоуменно переглянулись, потом Джеймс Поттер дотронулся до своего лица – и оно изменилось. Эри вскочила, глядя на него с восхищением.
В тридцать один год ее отец был еще лучше, чем в двадцать. Он стал шире в плечах, лицо – более жесткое, ему очень шла легкая небритость. И очки стали другими – каплевидные, без оправы, они делали его лицо немного хищным.
– Какой ты красивый, папа! – Эри подпрыгнула на месте, как маленькая. Смутно удивилась в глубине души – что с ней, почему она так себя ведет? – а потом рефлексия отключилась, она не хотела больше думать – ни о чем, никогда. Только смотреть на них, только говорить с ними. – А ты, мам?
Лили выглядела раздосадованной. Наконец она тоже дотронулась до своих щек, и тут же, наколдовав зеркальце, стала вглядываться в него. Она изменилась меньше – чуть похудело лицо, чуть шире стала в талии, пара морщинок возле глаз. Но смотрела на себя с искренним ужасом. Джеймс переглянулся с дочерью, обнял жену за плечи, поцеловал в висок. Женщина продолжала смотреть в зеркальце с таким отвращением, будто это ящик с флоббер-червями.
– Ты и так красавица, мам! – уверила ее Эри. Джеймс кивнул, продолжая прижимать Лили к себе.
Девочка вдруг представила, как это могло бы быть. Ее красивая мама, ее чудесный отец, как они живут вместе, как родители – им так кажется – стареют, а на взгляд Эри – становятся все красивее. Как мама переживает из-за морщинок и ее, Гарриет, неприятностей в школе. А папа ее утешает…
Это было слишком больно, поэтому она быстро сказала, стараясь не думать об этом:
– А я вот такая страшила!
(Не то чтобы это ее сильно волновало раньше. Ну, если только немножко. У нее куча других достоинств. Она умная, сильная, в людях разбирается – вон как с Роном удачно вышло, и с остальными тоже. И вообще, красота нужна только таким щебечущим идиоткам, как Браун и Патил. Конечно, это полная ерунда. Но маме с папой можно сказать, что это ее… ну… чуть-чуть беспокоит).
Лили отвлеклась от изучения своей внешности, возмущенно округлила глаза. Джеймс недоуменно
