- Тебе нужно будет обрить голову наголо.
- Наголо, - эхом повторил за ним Скитер. 'Бедняга Маркус. Он боится шокировать меня. Видал бы он меня в Монголии!' - Очень хорошо. Пойду достану все, что нам нужно, и когда я вернусь, ты можешь попросить хозяина, чтобы он прислал нам цирюльника.
Маркус все колебался.
- Но мы можем себе позволить это?
- Мы не можем позволить себе обойтись без этого, - фыркнул Скитер. - И потом я думал, ты знаешь. Среди тех денег, что я подобрал во время своего круга почета, было несколько золотых аурий, да и динариев с сестерциями попалось не так уж и мало. Мы не можем позволить себе транжирить их, но эти покупки просто необходимы.
Маркус кивнул. Скитер поднялся и сжал его плечо.
- Запри дверь. Если она не запирается, придвинь к ней что-нибудь из мебели и молись, чтобы Люпус не выследил нас здесь. Если, когда я вернусь, я скажу: 'Погода меняется', это будет означать, что меня схватили. Выбирайся на улицу через окошко. Сможешь пролезть?
Маркус посмотрел на маленькое окошко в задней стене и кивнул. Пожалуй, он пролезет. Конечно, он был уже не так худ, как в дни рабства, но пара недель, проведенных им в доме распорядителя арены, избавили его от нескольких фунтов веса. Во рту его до сих пор стоял вкус той размазни, которая большую часть жизни была его единственной пищей.
- А если ты будешь один?
- Я просто не скажу этих слов, - ответил Скитер и вышел, оставив Маркуса двигать мебель.
* * *
Если Скитер и ощущал себя где-нибудь в Риме как рыба в воде, так это на рынке - в чудовищно длинном здании с колоннадами, разместившемся за причалами и складами у реки, ломящемся от добра с кораблей, приплывших из одни боги знают каких уголков Империи только для того, чтобы в глубоководном порту Остии перегрузить свою поклажу на речные баржи. Скитер хорошо запомнил это место еще со времен его поездки с несчастной Агнес. Перекрытый портик оглушал эхом множества голосов, а в самом здании шум стоял совсем нестерпимый. Рабы спешили по поручениям своих господ, купцы приглядывали себе товар для выгодной перепродажи, и повсюду говорили, кричали, спорили, торговались, сбивая или набавляя цену.
Скитер игнорировал всю эту какофонию. В конце концов он несколько лет прожил в Нью-Йорке, можно сказать, на улице. По сравнению с этим римский рынок казался почти тихим: ни далеких полицейских сирен, ни клаксонов дальнобойных трейлеров, распугивающих с дороги зазевавшиеся легковушки, ни даже скрежета тормозов такси, петляющих в плотном транспортном потоке с ловкостью газели, за которой гонится изголодавшийся леопард.
Взгляд его натыкался на дорогие ткани, привозные вина, мешки с мукой для выпечки хлеба - основной еды бедняков, изящные стеклянные вазы, корзинки, кубки, даже стеклянные амфоры на кованых треножниках.
Скитер отвернулся от всего этого, заставив себя сосредоточиться на деле. По его расчетам, Люпус должен был сейчас сшиваться где-то около винной лавки на Аппиевой дороге, поэтому здесь, в одежде богатого гражданина, ему ничего не грозило, но он не хотел рисковать. Ему потребовалось некоторое время на то, чтобы найти то, что он искал, - не только для себя, но и для Маркуса. Он надеялся, что Маркус тоже не будет возражать против того, чтобы расстаться со своей шевелюрой. Размышляя об этом, он попутно стянул у особо неосторожных римлян пару кошельков потяжелее, но продолжал искать по прилавкам, предлагавшим товары, привезенные в метрополию из всех покоренных провинций. Некоторые особенно примитивные изделия напомнили ему о годах, прожитых в юрте. Он не прочь был бы купить пару таких на память. К черту, он пришел сюда вовсе не за сувенирами.
В конце концов он нашел то, что искал: целый прилавок египетских товаров, как на подбор безумно дорогих. 'Как кстати я стянул эти кошельки, однако'. Он поторговался с продавцом из-за двух дорогих льняных халатов, изрядно сбив цену; торговец причитал при этом: 'Ты грабишь меня, римлянин', - и изображал на лице вселенскую скорбь, в которую не верили ни на секунду ни Скитер, ни он сам.
- Заверни, - коротко сказал Скитер. Торговец поклонился и послушно завернул покупку.
- Что еще могу я предложить вашей милости? Ожерелья? Кольца? Серьги?
Скитер не протыкал себе ушей, но если бы и проткнул, размера отверстий вряд ли хватило бы на серьги такого размера. Поэтому он с брезгливым видом отказался от них, выбрав ожерелья и кольца.
- Сколько? - ткнул он пальцем в пару ожерелий и несколько колец.
- О, да у вас превосходный вкус. Только для вас... всего десять тысяч сестерциев.
- Так кто кого грабит? - поинтересовался Скитер, тщательно выбирая слова из своего скудного запаса латыни.
Торг начался заново. Для Скитера это было истинной забавой - в конце концов кто, как не он, целых пять лет наблюдал (а иногда и участвовал сам) в ожесточенных спорах из-за цены на лошадь, безделушку для жены Есугэя или новый тугой лук. Он сбавил цену до семи тысяч - так, развлечения ради. Скрыв распиравшую его изнутри гордость, Скитер вежливо улыбнулся купцу, повторив все то же магическое: 'Заверни!'
Торговец, на вид готовый расплакаться, завернул и эти покупки, положил их в свертки с халатами и добавил бесплатно небольшую корзинку, чтобы Скитеру было удобнее нести все это. 'Мог бы сбить цену и сильнее', догадался Скитер при виде этой злосчастной корзинки. Да и на лице торговца при всем его почти траурном выражении Скитер заметил проблески удовлетворения. Скитер сделал знак рукой, и его покупки аккуратно уложили в корзинку. Обратно к выходу с рынка Скитер нес ее со всеми предосторожностями, чтобы не стать жертвой какого-нибудь местного воришки.
С еще большими предосторожностями вернулся он в маленькую комнатушку под самой крышей гостиницы, еще раз удостоверился, что за ним никто не идет, и только после этого постучал в дверь.
- Маркус, это я. С покупками все в порядке.
За дверью Маркус все ждал условной фразы. Когда ее так и не последовало, Скитер услышал шум отодвигаемой мебели. Потом дверь приоткрылась, ровно настолько, чтобы Скитер со своей корзинкой смог протиснуться внутрь. Он закрыл дверь за собой и победно улыбнулся:
- Все в порядке. И никакого даже намека на хвост.
Маркус придвигал шкаф обратно к двери.
- Пока тебя не было, я спускался вниз и сообщил хозяину, что моему господину необходима стрижка и бритье и чтобы он прислал цирюльника. Тот должен быть здесь с минуты на минуту.
- Если это так, - задумчиво заметил Скитер, - комнату нужно привести в нормальный вид.
Он принялся двигать мебель от двери на прежнее место. Маркус посмотрел на него, потом - с глазами, потемневшими от ужаса, - бросился помогать ему. Не прошло и пяти минут, как в дверь постучали, отчего Маркус подпрыгнул как ужаленный.
- Спокойно. Это должен быть цирюльник.
Маркус поперхнулся, кивнул и подошел к двери с видом человека, поднимающегося на эшафот. Разумеется, это был цирюльник. Маркус привалился к дверному косяку, чтобы скрыть дрожь в коленях.
- Мне сказали подняться сюда, - неуверенно произнес цирюльник.
- Да, - сказал Маркус на удивление ровным голосом. - Мой господин хочет постричься. - Он махнул рукой в сторону Скитера, царственно восседавшего на одном из стульев что получше.
- Господин, да? - переспросил цирюльник, переведя взгляд с надетой на Маркуса остроконечной шапки вольноотпущенника на Скитера. - Видать, вы не совсем привыкли еще к этой шапке.
Лицо Маркуса вспыхнуло от оскорбления, но цирюльник уже шел к Скитеру. Маркусу удалось закрыть дверь.
- Нам нужен солнечный свет, - воспротивился этому цирюльник.
- Хватит и лампы, - отрезал Скитер. - Маркус объяснит, что мне нужно.
- Мой хозяин хочет, чтобы ты обрил ему голову.
Цирюльник удивленно округлил глаза.
- Обрить? Всю?
Скитер мрачно кивнул.
