“по секрету”, что тогда по приказу генералы Батова (а я не без оснований подумал, что уж точно и с его, Батурина, согласия) нашу роту сознательно, преднамеренно пустили па минное поле. “Оправданием” этого комбат считал то, что оно немцами было “засеяно’ минами с “неизвлекаемыми” взрывателями. Не очень в это верилось. Признавал же генерал Батов в своих воспоминаниях, что его войска несли там большие потери. Вот, наверное, чтобы их меньше увеличивать, принял Павел Иванович такое решение.
А Батурину нашему, видимо, хотелось получить хотя бы первый орден за войну, пусть и таким простейшим путём» .[55]
Увы, подобные трагические случаи происходили не только в штрафных, но и в обычных стрелковых частях.
Американские консервы и украинское сало
По свидетельству Александра Пыльцына, их очень неплохо кормили:
«Выдали нам и наборы сухих продовольственных пайков… туда входили небольшие консервные баночки с американским непривычно остро пахнущим сыром (все американское и английское по-прежнему называли у нас “вторым фронтом”) да солёное немного пожелтевшее, но не потерявшее от этого своей прелести украинское сало. Все это было выдано нам из расчёта 3–5 суток активных боевых действий. Правда, предусматривалось хотя бы раз в сутки горячее питание из наших походных кухонь, к регулярности и полновесности порций которых мы так привыкли за время нахождения в обороне. Тыловые службы хорошо позаботились даже о ремонте и замене износившейся обуви».[56]
Как это не похоже на традиционное представление о голодном и оборванном «пушечном мясе»!
Готовили штрафбатовцев к бою, используя индивидуальные графики занятий. Миномётчики почти каждый день тренировались в стрельбе с закрытых позиций, расчёты противотанковых ружей палили по подбитому немецкому танку. Мало того, даже из трофейных немецких фаустпатронов штрафники могли пострелять во время обучения.
Из массы бывших офицеров выделялись пехотинцы, назначавшиеся заместителями командиров взводов (напомним, что командир взвода и выше — из постоянного состава штрафбата). Затем подготовленные и основательно вооружённые штрафбаты выполняли роль ударных частей, решавших особые задачи. Похоже, что при их создании вспомнили о белогвардейских офицерских батальонах гражданской войны, что не афишировалось по понятным идеологическим причинам.
У штрафников назад пути не будет
А вот задачи перед штрафбатами ставились действительно сложнейшие. Офицерские батальоны были надёжным боевым инструментом, который не подведёт ни при каких обстоятельствах. «Наши подразделения были срочно переброшены на самое опасное направление, усилив собой боевые порядки полка. Перемешавшись с его солдатами, мы заметили, что в их рядах возникло какое-то оживление. Ведь понимали они, что рядом с ними в роли рядовых бойцов находились недавние офицеры в самых разных званиях и в атаку они пойдут вместе. И в них будто влилась какая-то свежая необоримая сила»,[57] — вспоминал Александр Пыльцын об одном из боёв.
В последние месяцы войны в 8-м отдельном штрафном батальоне среди пополнения «переменного состава» стали прибывать и бывшие заключённые, что приходилось учитывать при организации боевой подготовки:
«Как мне кажется, впервые за все время существования нашего штрафбата стала появляться у нас, хоть и редко, но новая категория штрафников: бывших офицеров, осуждённых ещё в первые годы войны и даже до её начала и отбывших уже некоторую часть своего длительного наказания либо в тюрьмах, либо в лагерях. Как стало нам понятно, их на фронт не этапировали, как уголовников в штрафные армейские роты, а направляли исключительно на добровольных началах, хотя, наверное, и в сопровождении какой-то охраны».
«Формирование и обучение шло установленным порядком, боевая учеба была весьма напряжённой. Как всегда, особое внимание обращаюсь на штрафников — бывших офицеров тыловых служб, а также лётчиков, танкистов и вообще на всех, у кого были слабые навыки владения оружием и недостаточная маршевая подготовка. А тем более, на бывших заключённых, которые быт и физически слабее других, и оружие давно в руках не держали.
Во взводах было пока максимум по 7 — 10 человек, и это давало возможность взводным командирам даже составлять при необходимости индивидуальные графики занятий и тренировок, подбирая себе помощников из числа имеющих боевой пехотный опыт штрафников».[58]
Итак, заключенные в штрафбат попадали, но только бывшие офицеры. И как же образцово организована была боевая подготовка «до седьмого пота»! Индивидуальные графики занятий, миномётный полигон, где миномётчики стреляют почти каждый день — далеко не все «нештрафные» стрелковые части могли похвастать чем-то подобным.
Допустим в качестве гипотезы, что, как это иногда бывает с ветеранами, Александр Васильевич после стольких лет несколько преувеличивает боеспособность и профессионализм своего штрафного батальона. Но ведь так лестно о штрафбатах отзывается не он один.
Потерь в батальоне было немного
Писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев по праву считается одним из самых реалистичных и правдивых авторов, писавших о Великой Отечественной войне. Но и у него, автора, которого никто и никогда не посмел обвинять в украшательстве и лакировке войны, самый победоносный, красивый бой с немцами проводит именно штрафбат. Как и было положено, офицерский.
В повести Кондратьева «Встречи на Сретенке» один из героев попадает в штрафной батальон.
Штрафникам было приказано взять деревню, которую обычные части безуспешно штурмовали два месяца, устилая землю трупами. И тогда бывший капитан Ширшов предложил командиру штрафного батальона принципиально изменить схему атаки, сославшись на уже имеющийся у него опыт решения похожей задачи:
«Мы… решились на такую операцию: к концу ночи вывести батальон на исходные позиции и, пока темно, проползти, сколько удастся, а потом в атаку, причем молча, без всяких “ура” и без перебежек. С ходу пробежать остаток поля, несмотря ни на какой огонь…
— Получилось? — перебил комбат.
— Получилось. И потерь было мало. Немцы очнулись, когда мы были уже на полпути. Бежали быстро, они не успевали менять миномётные прицелы. Все поле только бегом! Полагаю, раз такое могли обыкновенные солдаты, то мы — офицерский батальон — тем более».
Идея полностью себя оправдала, офицерская атака оказалась чрезвычайно удачной:
«Немцы выбегали полураздетые, отстреливались, но штрафников уже не остановить — минут через двадцать деревня, за которую положили столько жизней, быт взята! Несколько десятков человек в запале боя бросились преследовать немцев уже за деревней, но их остановили. Подоспевший к
