вещей становятся для все большей части юношей и девушек самоцелью существования, смыслом бытия. И неудивительно, что относительное большинство молодежи заявляет о невозможности терпеть различные неудобства и лишения ради блага и процветания России (47,5% городских респондентов и 45,9% — сельских).
И уже большинство юношей и девушек желают жить там, где будут достойно оплачивать их труд, в том числе за пределами России. Таковы позиции городских (55,7%) и сельских учащихся (52%). Жить в России, несмотря на существующие здесь проблемы, предпочитает явное меньшинство респондентов (39,3% городских и 43,9% сельских подростков). Вполне очевидно вырисовывается серьезная миграционная угроза» [116].
За последние двадцать лет художественная элита России стала «играть на понижение». Как будто что- то сломалось в ее мировоззрении. Телевидение крутит лицензионные игровые шоу типа: «Слабое звено», «За стеклом», «Последний герой». Каков идейный стержень этих программ? Утверждение социал- дарвинистских принципов борьбы за существование как закона жизни общества. Неспособные уничтожаются, а приспособленные выживают в «естественном отборе». Умри ты сегодня, а я завтра!
Социологи пишут, что в этих программах «знания и эрудиция участников все более уходят на второй план. Акцент делается на возможностях победы над противником через подкуп, сговор, активизацию темных, находящихся в глубине души инстинктов. Практически во всех программах прослеживается идея, что для обладания материальным выигрышем, т. е. деньгами, хороши любые средства. Таким образом, программы ориентируют зрителя на определенный вариант жизни, стиль и способ выживания» [38].
С.Б. Переслегин предваряет статью о передачах телевидения типа «Слабое звено» таким введением: «…Сим я официально обвиняю министра образования РФ Филиппова, идеолога реформ Грефа и «примкнувших к ним лиц» в измене Родине, подготовке и осуществлении заговора, направленного на подрыв российского образования и опосредованно — на разрушение научного, культурного, экономического и военного потенциала России, а также — в преступлениях против Будущего» [117].
Надо подчеркнуть, что растлевающее воздействие телевидения обладает с одновременным обеднением населения
В отношении отодвинутой от «праздника жизни» половины населения России наша официальная культура ведет себя как в отношении низшей расы. Ее просто не замечают, как досадное явление природы, а если и упоминают, то с «романтической» или глумливой подачей. Социальная драма миллионов людей не вызывает минимального уважения. Гастарбайтеры! Бомжи! Пьяницы! — колоритные фигуры российского телевидения.
Резко изменилась нравственная платформа кинопроизводства и репертуарная политика кинопроката. В 1985 году отечественные фильмы составляли 74% репертуара московских кинотеатров, а американские 3%. За первый квартал 1994 года доля отечественных фильмов снизилась до 14%, а зарубежная часть репертуара увеличилась до 84%, число американских фильмов возросло до 60%.
В 1993 году в НИИ киноискусства был проведен контент-анализ фильмов, составлявших репертуар московских кинотеатров. Главные выводы этого исследования таковы: «Широкое распространение зарубежной кинопродукции, прежде всего американской, поставило под вопрос само существование отечественного кино как феномена национальной культуры, а массовое сознание оказалось под мощным воздействием распространяемых ею ценностей.
Общеизвестно, что фильмы содержат и распространяют определенные социальные и культурные ценности, которые проявляются и тиражируются посредством тем, сюжетов, героев, пафоса кинопроизведении и т. п. Общий поток фильмов создает некоторое “ценностное поле”, оказывающее воздействие на ментальность зрителей. Американские и западноевропейские фильмы, доминирующие сегодня в репертуаре наших кинотеатров, стали каналом широкого проникновения в российское общество, его социокультурную среду “инородных” культурных ценностей и вызвали изменение привычного ценностного содержания функционирующего в обществе кинопотока…
Большинство героев фильмов текущего репертуара являются представителями периферийных социальных групп и маргинальных слоев культуры. Чаще всего это заключенные, преступники, наемные убийцы, тунеядцы, проститутки и др., т. е. носители ценностей криминальной микросреды. Соответственно, и социальное окружение героя чаще всего криминально. (Любопытно, что эта особенность характерна для фильмов всех стран: 36% отечественных фильмов, 43% европейских и 42% американских.) В зарубежных фильмах часто встречаются авантюристы, секретные агенты, содержанки, разведчики; в американских также нередки герои — инопланетяне, роботы, “тарзаны”, “ниндзя” и пр. В целом герой-“маргинал” характерен для каждого второго фильма…
Если обратиться к мотивам, которыми руководствуются американские киногерои в своих действиях и поступках (а именно в них проявляется ценностная структура личности героя), то самыми распространенными оказались: “месть” (42% фильмов) и “сохранение жизни” (35%)…
Американизация репертуара российских кинотеатров осуществляется в виде экспансии наиболее «низких» пластов и наиболее китчевых форм американской массовой культуры. В результате вместо обогащения и расширения разнообразия репертуара, приобщения наших зрителей к ценностям мирового кинематографа и западной цивилизации происходит нечто противоположное: распространяются большей частью стереотипы и ценности маргинального слоя американской культуры…
Сравнительный анализ показывает, что в большинстве случаев фильмы текущего репертуара содержат и несут зрителю не национальные ценности той или иной культуры — отечественной, европейской или американской, а универсальные стереотипы, имиджи, штампы “усредненной” массовой культуры. Сегодня в нашем кинопрокате циркулируют по крайней мере два потока массовой культуры. С одной стороны, импортная (зарубежная) коммерческая кинопродукция, прежде всего американская, с другой — “американизированная” продукция собственного (отечественного) производства, мало отличающаяся по набору ценностей и стереотипов от продукции зарубежного коммерческого кино, далекая от российских национальных истоков и национального культурного менталитета.
Это, в свою очередь, обусловило появление “американизированной” отечественной кинопродукции, свидетельствующей об изменении ориентаций российских кинематографистов: сценаристов, режиссеров, продюсеров. Иными словами, происходит формирование отечественной самовоспроизводящейся социокультурной системы, несущей ценности массовой культуры “американского типа”» [119].
Вывод слишком пессимистический, хотя в целом верный. Надежду внушает тот факт, что американизация киноискусства вызвала отторжение зрителя от нового кино. Главный редактор журнала «Искусство кино» Д.Б. Дондурей говорит на международном симпозиуме (1995 г.): «Рейтинг фильмов, снятых в ельцинскую эпоху, т. е. после 1991 года, у советских граждан в 10-15 раз ниже, чем у выпущенных под эгидой отдела пропаганды ЦК КПСС. Созданная нашими режиссерами вторая реальность массовой публикой отвергается. Наши зрители сопротивляются той тысяче игровых лент «не для всех», которые были подготовлены в 1990-е годы… герои которых по преимуществу преступники, наркоманы, инвалиды, проститутки, номенклатурная дрянь с отклонениями в поведении» [36].
Таким образом, именно «тысяча игровых лент 1990-х годов» продуцирует аномию, а противодействуют ей фильмы, «выпущенные под эгидой отдела пропаганды ЦК КПСС». Какой провал всей культурной политики!
Тяжелое последствие американизации кино и телевидения, которое ударило по молодежи — легитимизация
