большими голубыми глазами и замечательными зубами - Полли тоже не прочь была бы сиять такой улыбкой своим клиентам. Темные волосы Энни были волнистыми и, должно быть, очень пышными, пока ее не одолела болезнь. Нос ее, конечно, был толстоват, и в свои сорок пять ее нельзя было уже назвать красавицей, и все же она отличалась хорошим, ровным характером и пыталась держаться на плаву, хоть нищета и одолевала ее, еды не хватало, а болезнь подтачивала ее изнутри, так что ей приходилось ходить медленно - когда она вообще могла ходить.
Энни Чапмен улыбнулась ей в ответ:
- А, Полли! Как дела?
- Дела? Дела ничего, Энни, дела ничего. Но будут лучше, если удастся пропустить стаканчик-другой джина, а?
Обе благодушно посмеялись. В отличие от Полли Энни не была пьяницей, но от стаканчика рома при возможности тоже не отказывалась - как и большинство других женщин, промышлявших своим ремеслом на этих улицах.
- А скажи-ка, Энни, как твое здоровье на этой неделе?
Взгляд ее собеседницы потемнел.
- Неважно, - вполголоса призналась она чуть хрипловатым голосом. - Это все дождь да холод. Легкие как огнем горят, аж дышать тяжело.
- Я так понимаю, малость деньжат тебе не помешает, а? Может, столько, сколько хватит на то, чтоб перебраться в какое теплое местечко, подальше от Лондона?
- Да ты, милая, никак рехнулась? - добродушно усмехнулась Энни. - Нет, ты мне скажи, Полли, это как это мне заработать таких денег?
Полли подмигнула и придвинулась ближе.
- Ну, так уж вышло, что мне, может, целое состояние может оторваться. Вот мне и не терпится поделиться им. - Она показала Энни письма, достав их из кармана, и объяснила свой план - постаравшись убедить ее в том, что ей известно имя автора и что она готова поделиться прибылью только потому, что сейчас у нее туго с деньгами и ей нужно место для ночлега. Она окончила свой рассказ, и Энни недовольно посмотрела на нее.
- Но, Полли! Это же шантаж!
Подобного отклика Полли никак не ожидала и обиженно надула губы.
- А коли и так? Тот ублюдок мог и подумать наперед, прежде чем дрючить дурачка в задницу! И потом, Энни, эти ублюдки богаты как черти. А чем богата ты, а? Муж помер, болезнь мучает - ты и стоишь-то с трудом, верно? Ежели мы пойдем к магистрату, этому типу прямая дорога в тюрьму. Я ж не предлагаю вредить кому порядочному, я всего только хочу, чтоб полоумный ублюдок заплатил за грех против Господа. И уж ежели платить, что будет лучше, чем помочь больной женщине? Я тебя спрашиваю, Энни Чапмен, как лучше заплатить за грех, если не помощью женщине, что больше других в ней нуждается? Ты только подумай, Энни: довольно денег для того, чтоб уехать туда, где дождь идет не полгода подряд да где туман не душит тебя по ночам. Где даже зимой тепло. Купишь себе приличный дом с крепкой крышей, купишь еды, чтоб не болеть все время. Подумай, Энни, денег довольно, чтоб заплатить настоящему доктору да накупить лекарств, какими богатей лечатся...
Похоже, это убедило Энни: глаза ее наполнились слезами.
- Ты права, - прошептала она. - Не моя вина, что я хвораю. И не моя вина в том, что этот развратник соблазнил недоростка. Бог мой, деньги на лекарства... Теплое жилье... - Она закашлялась и пошатнулась.
Полли похлопала ее по плечу.
- Дело говоришь, Энни. Я поделюсь с тобой. Вот четыре письма. Бери три. Все, чего мне покуда нужно, - это денег, чтоб уплатить за ночлег на несколько ночей. Столько-то у тебя найдется, Энни? Несколько пенсов сейчас... и остаток жизни в тепле да мягкой постели, а?
Энни порылась в карманах.
- Ну, мне-то на ночлег нынче хватит, - пробормотала она, выуживая несколько монет. - Видишь, у меня вышел удачный день - заработала столько, что за неделю вперед уплатила. Вот. - Она протянула Полли шиллинг. - Выходит по четыре пенса за письмо. Хватит? - нетерпеливо спросила она.
Полли Николз с трудом удержалась, чтобы не выхватить шиллинг из рук у Энни. Шиллинга хватило бы на четыре столь желанных полных стакана джина.
- Ох, Энни, еще как хватит! - Она приняла шиллинг и протянула той три драгоценных письма. - А это тебе, милая, - три билета в жизнь, что ты заслужила.
Энни обняла ее. Полли даже покраснела.
- Я тебе этого не забуду, Энни. И мы пошлем письмо этому гадкому мистеру Эдди вместе, ладно? Завтра, Энни. Встретимся завтра в 'Британии' и сочиним славненькое письмецо мистеру Эдди и пошлем его. Ты образованнее меня, вот ты и напишешь все как надо, а?
До завтра она уж как-нибудь найдет кого, чтобы перевести оставшееся письмо, и сдержит обещание. Ну, она даже может оставить одно письмо Энни - не обязательно же выкупать все три.
Энни улыбнулась ей покрасневшими от слез глазами.
- Ты настоящая подруга, Полли, да хранит тебя Бог!
Они распрощались. Энни убрала в карман три письма, а Полли - одно оставшееся и драгоценный шиллинг. Полли расплылась в улыбке, а потом направилась в ближайший кабак со скоростью, которую позволяли ей ее подбитые железом башмаки. Ей ужасно нужно было выпить.
За удачную сделку!
* * *
Скитер сам не знал точно, что он высматривал по сторонам, переминаясь с ноги на ногу в очереди ожидавших работы носильщиков у Британских Врат. Но Британские были первыми Вратами, которые отворялись со времени исчезновения Йаниры. Если бы Скитер похитил кого-то, не уступающего в мировой известности Йанире Кассондре, и если бы его замысел не ограничивался простым убийством, он наверняка пытался бы протащить ее через первые же открывавшиеся Врата.
Во-первых, мучить жертву гораздо проще где-нибудь в Нижнем Времени. Там меньше вероятности, что кто-нибудь услышит, а если услышит, то скорее всего не обратит внимания на крики. И если ее похититель был тем, кто сбил ее с ног, спасая от пули убийцы, если он и впрямь заинтересован в том, чтобы она осталась жива, тогда ему просто необходимо вытащить ее со станции. Слишком много людей имели возможность напасть на Йаниру на ВВ-86 - даже если ее спаситель и прятал ее. В замкнутом мирке вроде Ла-ла-ландии ни один секрет не сохранится достаточно долго. Тем более если это похищение кого-то столь любимого всеми и заметного, как Йанира.
Поэтому Скитер прекратил поиски на станции, напялил бесформенную рубаху рабочего и обтягивающие штаны викторианской эпохи - стандартную одежду всех носильщиков 'Путешествий во времени', обслуживавших Британские Врата, - и, как и планировалось, приступил к работе. Как планировалось Йанирой... Он не мог думать об этом, не мог жить с этим страхом и жгучей злостью - не мог, если не хотел пропустить малейшую зацепку, способную выдать похитителя.
Все время, пока вереницы нагруженных портье тянулись от гостиниц по Общему залу, его не оставляли размышления о том, как можно надеяться благополучно протащить кого-либо тайком через Врата. Обыкновенно сами туристы несли не больше поклажи, чем разрешается взять с собой в салон авиалайнера, а это означало - тут Скитер со вздохом окинул взглядом скопление багажных тележек у входа в зону регистрации, - что тащить все эти сундуки, саквояжи и портмоне от дверей гостиницы до места назначения в Нижнем Времени придется носильщикам. Причем тащить через Врата, которые отворяются только на определенную ширину и на определенное время.
Неаккуратное обращение с багажом, порча и утеря имущества уже послужили за последние несколько месяцев причиной увольнения не одного носильщика, не говоря уже о четырех менеджерах по работе с персоналом. Поэтому Целозиа Энио, занимавшая эту должность в настоящее время, не относилась к тем женщинам, которые терпят чьи-либо оплошности, тем более в это историческое открытие Британских. Это было для Шангри-ла настоящим событием: официальное открытие Потрошительского сезона. Соответственно и все разговоры крутились вокруг этой темы.
- Мне плевать, что говорят эти эксперты, - говорила строго одетая дама, ожидавшая своей очереди у стойки регистрации. - Я думаю, это тот хирург-цирюльник, двоеженец. Джордж Чапмен.
Ее спутница, столь же суровая дама с неряшливыми седеющими волосами, поморщилась.
