Мысль эта Питера не порадовала. Неужели сознание сикамбрийца время от времени отвоевывало свое законное место?
Люди и лошади быстро заполняли палубу 'Бладевведд', подгоняемые звуками походной волынки. Не то, чтобы груз сказался так уж сильно на осадке корабля. 'Я бы мог взять с собой хоть сто человек!' - с обидой подумал Питер. Корабль был гораздо вместительнее, чем казался с берега.
Волны мягко покачивали посудину. Куга и его спутники сердито бурчали:
- Тоже сказать, гостеприимство! Вот оно, хваленое бриттское гостеприимство! Как тут нас разместят - прямо на палубе, что ли?
- Ага, - добавил сам Куга. Питер пропустил его замечание мимо ушей.
- Отдать концы! - прокричал Нав, после того как матросы уложили снятую с лошадей поклажу на палубе и связали канатами все, что только попадалось на глаза. Матросы распустили главный парус, гребцы оттолкнулись веслами от причала, и галера боком подалась к середине реки.
- Рабы? - спросил Питер, перегнувшись через борт.
- Свободные люди, - поправил его кормчий, крепко державший руку на кормовом весле.
- Свободные?
- Да, государь. Это наемные матросы, все до одного. Захотят уйти скатертью дорожка, только чтоб за месяц сказали.
- Господи, почему же они тут служат? - Питер не мог скрыть изумления.
За спиной у Питера откуда ни возьмись появился капитан.
- Потому что я владею этой посудиной и плачу им вдвое больше положенного. Артеге хорошо платит, не скупится.
'Артеге? - подумал Питер. - Еще одно имечко Аргуса?'
- А ты разве не зовешь его Артусом?
- Я не в Риме живу, - язвительно проговорил Нав и отвернулся.
Путь по Северну до Кардиффа занял почти два часа. Заканчивался шестой день пребывания Питера в артуровских временах. Солнце давно село. Пятьдесят слуг (или рабов) ожидали их у причала. Лошадей свели по трапу на берег и увели в гарнизонные конюшни. Корс Кант удержал Анлодду за плечи - та была готова побежать следом за своей любимицей.
Нав проорал приказы, захлопал в ладоши, и вот уже они снова оказались на середине реки. Мимо проплывали едва видимые в сумерках берега.
Бедивир предложил Питеру остаться на палубе вместе с воинами, дабы те почувствовали, что он такой же, как они. Питер резко отказался, даже не дав Бедивиру договорить, объяснив свой отказ так:
- Уважение для меня важнее любви. - А когда Бедивир ретировался, Питер тихо сказал Кею:
- На самом деле еще больше меня бы устроил страх - как сказал Макиавелли.., один великий.., сикамбрийский философ.
- Ты переменился, - заметил сенешаль. - Было время, когда ты запросто пьянствовал и развратничал вместе со всеми остальными.
'Как же мне надоел этот рубаха-парень Ланселот!' - мысленно выругался Питер, а вслух сказал:
- Мы на войне. Играем по другим правилам. Питер удалился в свободную кабинку, закрыл за собой дверь, предварительно назначив Кея связным. Вскоре Северн широко разлился по равнине, и 'Бладевведд' выплыла в бурное море.
Крепка соленая волна,
Прибрежный сух песок,
Ушли куда-то облака,
Небесный свод высок.
И птиц над нами в небе нет,
И путь наш так далек...
Трирема плыла по темным, почти черным волнам с решимостью обезумевшего кита. Она раскачивалась, вертелась и стонала. Половина бриттов припали к бортам, стараясь показать, что им все нипочем. Они, похоже, чертовски устали запихивать в себя еду, которую тут же приходилось изрыгать за борт. Другие расселись на палубе, коротая время за игрой в кости на бронзовые асы - мелкие монетки.
Гребцы и палубные матросы переносили плавание равнодушно. Этих куда больше интересовало вино и подсахаренный мед.
Питер всегда любил море, и сейчас ему по душе были и волны, и качка. Желудок его никак не реагировал на сюрпризы плавания. Корс Кант, похоже, тоже радовался перемене в своей жизни, а вот подруга его позеленела, как ящерица.
Миновал день пути, Питер взял за правило стоять на палубе, широко расставив ноги, и пристально обозревать серый горизонт, словно надеялся высмотреть там что-либо, достойное интереса. Как-то раз он подозвал к себе барда и громко распорядился:
- Морскую песню! Заводи-ка сынок!
Бард на миг задумался и проговорил нараспев:
Небо чернеет, волны бушуют, волны
Не знают покоя
Сколько ты душ загубило невинных,
Море жестокое, море слепое!
Перед твоею бездонной пучиной
Все мы равны - будь ты раб или воин...
- Гм-м-м. Цицерон?
- Корс Кант Эвин, мой принц.
Питер размышлял. Он знал, как поступил бы на его месте следователь. Нужно натравить подозреваемых друг на друга, глядишь - шпионка сама себя и выдаст. Но это грозило дисциплине в рядах вверенного ему отряда.., ни одно воинское подразделение не удержится, если в нем один будет бояться другого. Это произошло с Советами, когда еще существовали Советы, до того, как они развалились на Россию, Грузию, Узбекистан, Казахстан и еще десяток смертельных врагов.
Питер вздохнул и запустил в действие этап расследования под номером 2.
- Мне нужны глаза, мальчик, - признался он барду. - Мне нужны уши, которые слышат через палубу. Мне нужен человек, который бы смотрел и слушал, в особенности то, что говорят про Кея и Артуса. - Кея голыми руками не взять, но даже он мог ошибиться. Вдруг и Ланселоту - Питеру грозит смерть, если он не будет на все сто участвовать в заговоре Кея?
- Глаза и уши, - выдохнул Корс Кант взволнованным шепотом. - Тебе нужен наушник! Что ж, положись на меня, принц!
Затем Корс Кант что-то пробормотал себе под нос, и Питеру показалось, что он различил кое-что насчет вдовы, но скорее всего у него просто разыгралось воображение. Корс Кант поспешил удалиться.
Затем Питер подозвал Кея. Тот не был так зелен, как Анлодда, но и не так краснощек, как капитан Нав. Сенешалю Питер сказал следующее:
- Я уверен в воинах, которых ты собрал в поход, Кей, но наши рыцари и младшие военачальники меня тревожат. Послушай, понаблюдай за ними, будь другом. Особенно меня тревожит эта багряноволосая девица, которую притащил с собой Корс Кант. Мне кажется, она не та, за кого себя выдает.
'И еще я видел ее где-то, где бы ей не следовало быть, - но где, проклятие!'
- Это я уже заприметил, - процедил Кей, обшаривая глазами палубу. - Вместо иглы топором шьет - залюбуешься!
Питер отослал Кея и послал матроса за Бедивиром.
- Знаешь, я тут слышал, кто-то злобствовал насчет принца Кея, - небрежно проговорил Питер. Бедивир, переносивший качку так же хорошо, как и сам Питер, выругался и сжал рукоять кинжала.
- Скажи кто! Назови мне имя, и я скормлю его акулам!
- Слухи. Сплетни, которые распускают призраки в наших рядах.
- Призраки? - Тут Бедивир испуганно оглянулся через плечо на пляшущие за кормой волны.
- Я хотел сказать - неизвестно кто. Ты, главное, смотри в оба, Бедивир, и если что - сразу мне докладывай. Мне, Кею или Артусу. Особенно за бардом приглядывай. Я этим аферистам никогда не доверял.
Бедивир понимающе осклабился и отошел, пританцовывая и прищелкивая на ходу языком.
Анлодде Питер сказал следующее:
