— Ты все еще здесь, брат, — сказал Рувен. — Я тебя слышу.
— Я все еще здесь, — согласился Талос. — И я пытаюсь отделить правду от лжи.
— Я сказал тебе правду. К чему мне лгать? Они держат меня здесь в кандалах — по ощущениям, уже несколько месяцев. Свет выжигает глаза. Я не могу видеть. Я не могу пошевелиться. Абаддон вышвырнул меня, лишив места в Черном легионе. Зачем мне лгать тебе?
— Это я и собираюсь выяснить, — ответил Талос и поднялся на ноги. — Потому что я знаю тебя, Рувен. Правда жжет твой язык пуще огня.
— Опасный трофей, не так ли? — поинтересовался лорд Гурон. — Я с ним почти закончил. Он мне наскучил, и, полагаю, ему нечем больше поделиться с моими магами. Наши заклинатели варпа извлекли из его сознания всю полезную информацию.
— Какое преступление он совершил?
Талос оглянулся через плечо на коленопреклоненную фигуру своего бывшего брата, омываемую безжалостным светом.
— Из-за него погибли трое посвященных, и он отказывался поделиться знаниями. Нам пришлось… подтолкнуть его к откровенности другими способами. — Жуткие черты Кровавого Корсара расплылись в улыбке. — Лишить его магической силы — это уже само по себе было нелегким делом. Сейчас, в ошейнике, колдун не опасен. Он не может призвать варп себе на помощь. Это было первой мерой предосторожности, которую я принял — сразу перед тем, как ослепить его.
— Не заиграйся, брат, — предупредил по закрытому каналу Кирион. — Нас ждет такая же судьба, если мы предадим Корсаров.
— Если? — отозвался Талос. — У них «Эхо проклятия». Я не уйду без него.
— Хорошо.
Вместо ответа Талос передал по воксу сигнал подтверждения.
— Пусть сгниет здесь, — сказал Пророк владыке Корсаров. — А что с его броней и оружием?
Губы Гурона изогнулись в ухмылке.
— Его броня и оружие у меня. И я отдам их тебе. Считай это еще одним жестом доброй воли.
Рувен сдавленно застонал. Цепи зазвенели — колдун попробовал их на прочность впервые за долгие недели.
— Не оставляйте меня здесь.
— Гори в варпе, предатель, — хмыкнул в ответ Ксарл.
— Благодарю вас за подарок, — сказал Талос Гурону. — Всегда поучительно наблюдать, как изменники пожинают то, что посеяли. Убейте его, если хотите. Он для нас ничего не значит.
— Талос, — прошептал Рувен, и во второй раз имя сорвалось с его губ криком: —
Пророк обернулся к пленнику, и визор шлема вновь с трудом приглушил ослепительное сияние. Рувен смотрел прямо на него. По щекам мага, как слезы, бежала кровь — свет выжигал сетчатку его глаз и мягкие ткани за ней.
— По-моему, ты сказал, что не будешь просить пощады, — произнес Талос.
Прежде чем Рувен успел ответить, люк с грохотом закрылся, оставив мага в камере один на один с его собственными криками.
XIII
ВОЗРОЖДЕНИЕ
Септимус отхлебнул напиток, но проглотить его оказалось намного сложнее. Раб поставил бы сто против одного, что это пойло гнали из машинного масла.
Бар был одним из множества подобных заведений на борту Зрачка Бездны и ничем не отличался от сотни других грязных забегаловок. Жалкого вида мужчины и женщины скучились во мраке, потягивая омерзительную сивуху, пересмеиваясь, крича и споря на десятке разных наречий.
— Ох, Трон! — прошептал Марух.
Септимус нахмурился.
— Не произноси это слово, если хочешь выбраться отсюда живым.
Старший раб махнул рукой вертлявой девице на другом конце комнаты. Женщина переходила от столика к столику. Волосы стекали по ее обнаженной спине водопадом белого шелка, а изящные бедра подчеркнуто женственно покачивались на каждом шагу.
Септимус мотнул головой:
— Не заговаривай с этим существом.
На секунду Маруху показалось, что по лицу второго оружейника скользнула улыбка.
Но она уже заметила интерес Маруха.
— Фрикш саркаа, — промурлыкала девушка, приближаясь.
Платье из потертых кожаных полос шелестело, соприкасаясь с молочно-белой кожей хозяйки. Пальцы цвета чистейшего фарфора погладили небритую щеку раба. Словно в знак одобрения, девушка кивнула.
— Врикай гу снегра?
Голос ее был тонким, как у ребенка — девочки, стоящей на самом пороге юности.
— Я… Я не…
Она заставила Маруха замолчать, приложив бледный пальчик к его пересохшим губам.
— Врикай гу снегра… сайжак…
— Септимус…
Марух сглотнул. Ее огромные глаза сияли ярко-зеленым — цветом лесной листвы, которую раб видел только на гололитических снимках. У ее кожи был запах мускуса и перца, незнакомый и волнующий.
Септимус прочистил горло. Грациозная, гибкая, девушка быстро развернулась к нему и облизнула губы раздвоенным язычком.
— Трайжак ма секх?
Оружейник отвел полу куртки, продемонстрировав вложенный в кобуру пистолет. Медленно, со значением он покачал головой и указал на другой стол.
Девушка сплюнула на пол у самого его ботинка и ускользнула прочь, по-прежнему призывно поводя бедрами.
— Эта девчонка — что-то особенное… — Марух проводил ее взглядом, жадно пялясь на обнаженную спину красотки.
— Охотник за кожей. — Септимус сделал вид, что снова отхлебнул свой напиток, и поморщился — глотать эту дрянь он больше не собирался, но хватало и мерзкого вкуса на губах. — Этот ее кожаный наряд… заметил, как он сшит?
— Да.
— Так вот, он не из звериной шкуры.
Марух с ужасом проследил за тем, как девушка оглаживает кончиками пальцев затылок мрачного вида верзилы.
— Я тут долго не просижу, — пробормотал раб. — У той жирной штуки на другом конце комнаты слишком много глаз. Красивая девушка со змеиным языком расхаживает в платье из человеческой кожи. Все здесь вооружены до зубов, а тип за соседним столиком выглядит так, словно окочурился пару дней назад.
— Сохраняй спокойствие. — Теперь Септимус не сводил с него глаз. — Веди себя естественно. Мы в безопасности до тех пор, пока не привлекаем к себе внимания. Если запаникуешь, нас прикончат еще до того, как первый крик сорвется с твоих губ.
