После того, как приятель отказался представлять его интересы в бракоразводном процессе, в их отношениях появилась напряженность, но Ник старался не обращать на это внимания. Они с Тимом слишком давно знают друг друга, чтобы позволить женщине встать между ними.
За обедом Тим сказал:
— Я виделся с Клер в субботу.
Ник порадовался своей способности сохранять безразличное выражение лица при любых обстоятельствах.
― Да?
— Мы ходили смотреть «Гранд-Отель».
Неужели Тим намеренно дразнит его? Ничего не выйдет. Ник был более искушен в нюансах игры, манипулируя слабостями противника. Он знал, что обставит Тима при любых обстоятельствах.
— Ну и как спектакль? Понравился?
Тим отложил вилку.
— Черт, Ник, ты что, бесчувственный чурбан? Тебя совсем не трогает то, что я ходил в театр, с твоей женой?
— Моей без пяти минут бывшей женой, — уточнил Ник, улыбаясь уголком рта.
Тим прищурил глаза.
— Повторяю, тебя это совсем не трогает?
— Нет. Это свободное пространство.
— Я пригласил ее на эту пятницу тоже. Может быть, я даже предложу ей выйти за меня замуж после вашего развода. Это тебя трогает?
Ник замер. Фраза занозой вошла в сердце.
— Надеюсь, вы будете счастливы, — натянуто произнес он. — Я пришлю свадебный подарок.
— Она отказалась идти со мной во второй раз. Она отказалась идти с ним…
— Почему? — спросил он. Вопрос прозвучал как-то странно, но он надеялся, что Тим не заметил этого.
— Если ты сам не понимаешь почему, я не смогу тебе объяснить.
Весь остаток дня Ник не мог выбросить из головы взгляд, которым посмотрел на него Тим, когда сказал: «Если ты сам не понимаешь почему, я не смогу тебе объяснить». Он вспомнил выражение глаз Клер, когда та разорвала его чек. Вспомнил тот день, когда она сказала, что хочет развода. И, как она ушла. Он вспомнил все то, что ему когда-то так нравилось в Клер. Припомнил, как та заботилась о матери, ее глаза. Выражение наслаждения, счастья, заботы, которое он столько раз видел в них. Эти воспоминания измучили его. В четыре часа он нажал кнопку интеркома:
— Ванда? Соедините меня, пожалуйста, с Биллом Анджело.
Рабочий день подходил к концу. Была пятница, конец недели. Клер устало потерла виски. Она весь день работала над текстом рекламного объявления, которое, ее агентство готовило для местной больницы, но так и не успела закончить его. Ей никак не удавалось сосредоточиться.
Я должна взять себя в руки. Другие переживают развод. Я тоже переживу.
В четыре сорок пять она начала убирать бумаги со стола. Ровно в пять она надела жакет, взяла свой портфель и попрощалась с коллегами.
— Большие планы на уик-энд, Клер? — поинтересовалась художница Марджи, красивая брюнетка.
— Да нет, — ответила она.
Спускаясь на лифте на стоянку машин, Клер думала, как изменилась ее жизнь за последнее время. Она потеряла мать, и ей больше не надо спешить в «Пайнхэвен», рассталась с Ником, и не осталось никого, кому она была бы нужна. Никто не ждет ее. Почему свобода неотделима от одиночества?
Из-за обычной для вечера пятницы дорожной сутолоки путь домой занял сорок пять минут. Скоро ей не придется тратить столько времени на дорогу. В конце месяца она собиралась переехать на другую квартиру. Поглощенная своими невеселыми мыслями, Клер заметила знакомую машину, только когда почти поравнялась с домом тети Сузанн.
Ник стоял, прислонившись к открытой дверце автомобиля, и наблюдал за ней. Клер подъехала к обочине, трясущимися руками выключила двигатель и медленно выбралась из машины. Начинался дождь, но Клер почти не замечала этого. Все ее внимание было поглощено любимым, который шел ей навстречу. Ее сердце билось со странной смесью страха и радости.
Она не отрывала от него глаз, впитывая каждую деталь. Черная кожаная куртка, белый свитер, брюки цвета хаки. Ярко-голубые глаза на загорелом лице.
— Здравствуй, Клер.
— Привет.
Зачем он здесь? Чего он хочет?
— Мне надо поговорить с тобой.
Клер собрала остатки самолюбия.
— Разве не все уже сказано?
Он придвинулся ближе, настолько близко, что почти коснулся ее, и Клер почувствовала тревогу. Он протянул руку и дотронулся до ее щеки, стерев капельку дождя. Клер вздрогнула. О Боже, мне не вынести этого. Что за игру он затеял? Но, посмотрев, в глаза Ника, она не увидела в них ни злости, ни неприязни, ни горечи. Выражение этих ясных глаз смутило ее.
Ник, видимо, заметил это и улыбнулся. Той улыбкой, перед которой ее сердце никогда не могло устоять.
— Клер, я не виню тебя за подозрительность. Я прошу только выслушать меня. Мне надо кое-что рассказать…
Она испугалась. Так легко потерять контроль и наделать глупостей.
— Твои дядя и тетя дома? — спросил Ник.
— Да.
— Тогда, может быть, ты прокатишься немного со мной?
— Но, Ник…
— Пожалуйста, я прошу.
«Пожалуйста». Ник Каллахэн редко, кого просил. Клер заколебалась.
— Мне… мне надо предупредить тетю Сузанн. Она могла видеть, как подъехала машина…
— Конечно, я подожду.
Несколько минут спустя Клер вернулась. Ник открыл перед ней, дверцу, и она села в машину. Прежде чем повернуть ключ зажигания, он сказал:
— Ты не возражаешь, если мы поедем домой? В машине не очень удобно разговаривать?
Не соглашайся! Это опасно, предупредил ее рассудок. Нет. Не возражаю, сказало сердце, и Клер кивнула.
Двадцатипятиминутная поездка показалась нескончаемо долгой. Клер смотрела в окно и размышляла. Что Нику нужно? О чем тот собирается говорить? Зачем она поехала? Наверное, она сошла с ума. Наконец они подъехали к дому, при одном взгляде на который, у Клер заныло в груди.
Когда Ник повел ее в башню, Клер почувствовала, что силы покидают ее. Он взял ее за руку, и она без сопротивления поднялась следом за ним по спиральной лестнице.
Все выглядело, как прежде. Вот только музыкальная шкатулка… Клер прикусила задрожавшую нижнюю губу. Шкатулка, которую Ник подарил ей на Рождество, стояла на низеньком кофейном столике перед диваном. Покидая дом, Клер оставила ее в спальне.
Должно быть, Ник перенес ее сюда. Зачем? Она могла бы ожидать, что он уберет ее подальше с глаз долой или даже разобьет. Полудрагоценные камни в основании шкатулки мерцали в теплых лучах заходящего солнца.
Клер вопросительно подняла глаза на Ника.
