царапанья ручкой по бумаге.
— Я тебя разбудил? — спросил Сэм, отрываясь от книги. Да?
— Нет.
Это не имело значения. Руки не переставали болеть, и мне не удавалось хорошо отдохнуть. Я лежала на кровати, хотя не помнила, как меня перемещали. Это он меня перенес? И определенно натянул одеяло. Мои больные руки не позволяли накрываться самой. Это была пугающая мысль. Как же я смогу воспользоваться ванной? Я собралась и сосредоточилась на руках; левая была не в таком уж и плохом состоянии. Я могу потерпеть небольшую боль, чтобы спасти оставшееся достоинство. Успокоившись, я посмотрела на Сэма снова: он вернулся к письму в своей книжке.
— Что ты делаешь? — его ручка зависла над бумагой, словно я заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Я не должна была спрашивать.
— Пишу заметки. — Он подул на чернила, закрыл книгу и отставил всё в сторону. — Хочешь еще почитать?
— Только если и ты хочешь.
Когда он отвернулся, я попыталась встать. Но каждый раз, когда я использовала локти для опоры, они проваливались в одеяло. Я все больше запутывалась в нем. Отказываясь уступить победу глупому одеялу, я попросту спихнула его вниз. Теперь, убрав его с дороги, я снова попробовала привстать на локтях. Просчиталась, и столкнулась с той же проблемой — матрас откидывал меня назад. Я хлопнула по кровати, чтобы вернуть себе равновесие — адская боль пронзила мою руку, и я закричала, прижав руку к груди.
Сэм оказался рядом в мгновение ока, и обхватил меня руками. Я в ловушке. Я вопила и боролась с ним, но он не отпускал. Не имея возможности воспользоваться руками, я попыталась укусить его. Рот был полон волос. Я зарыдала.
— Прости, — шептал он, переживая из-за моей реакции на объятия. — Мне так жаль. — Это была не ловушка. Это... объятие? Я видела как Ли обнимала своих друзей во время последнего визита. Никто не обнимал меня, конечно. Вероятно, никто не сказал Сэму. Когда я успокоилась, он опустил руки и осмотрел ладони на предмет новых повреждений. Я оказалась везучей. — Возьми вот это. — Он принес горсть таблеток, стакан воды, и оставил их на тумбочке. — Скажи мне, если тебе понадобится что-нибудь. — Я проглотила таблетки.
— Хорошо. — Он посмотрел мне в глаза, будто сканировал.
— Ты должна сказать. Не заставляй меня угадывать.
Я отвела глаза первой.
— Хорошо.
Он не поверил мне. У него появилось то же выражение лица, что и у Ли, когда она сомневалась, что я действительно почистила клетки в курятнике или включила компостный накопитель. Но он не просил меня заняться хозяйственными делами, а просто сказать, если я в чем-то буду нуждаться. Отлично… Если мне что-нибудь понадобиться, я скажу ему.
— Читать дальше? — спросил он, спустя несколько минут сидения в нервирующей близости. Я кивнула. Он вздохнул и освободил меня от одеял. — Для тебя будет тяжело вернуться в норму, но мы можем смягчить процесс выздоровление. Расскажи мне, чего бы тебе хотелось.
Можно подумать, это когда-нибудь исполниться.
В течение следующих нескольких дней, Сэм рассказывал истории, пока его голос не стал хриплым. Он вспоминал об изучении резьбы из камня, текстильных искусств, выдувки стекла, плотничного дела, и обработки металлов. Он проводил жизни, работая в области сельского хозяйства и животноводства, изучая всё возможное. Он поведал мне о гейзерах и горячих источниках вокруг Сердца, о пустынях на юго-западе Сферы, и об океане, за границами этого. Я даже не представляю, как этот океан выглядит. Мне нравилось слушать его, и он наконец-то перестал спрашивать, нуждаюсь ли я в чем-то. По крайней мере, я чувствовала себя в безопасности, пока он не закрыл книгу, которую читал, и сказал:
— Я больше не могу разговаривать.
Его голос действительно огрубел, но я старалась унять чувство вины, ведь я не просила его говорить, пока он не потерял голос.
— Ты можешь... — я сглотнула и начала снова. — Ты можешь перевернуть страницу, чтобы я смогла почитать? — он одарил меня тяжелым взглядом. — Пожалуйста, — прошептала я.
— Нет. — Мое сердце замерло. Я не должна была спрашивать. — Нет, пока ты не расскажешь о себе.
Никто не хочет слушать рассказы бездушной. Все его истории были такими интересными, наполненными людьми и событиями о которых я даже не могла и мечтать. В сравнении с этим, мне и рассказывать-то нечего.
— Я не могу.
— Ты можешь.
Он изучал меня так, будто если сосредоточиться на мне, то можно найти все те слова, что остались невысказанными. Но мне действительно нечего было ему сказать.
— Что делает тебя счастливой? Что тебе нравится?
Почему его это волнует? По крайней мере, он не ожидал от меня историй о грандиозном приключении. И если я расскажу ему о любимых для меня вещах, он перевернет страницу, и я смогу больше прочитать. Честная сделка.
— Музыка делает меня счастливой. — Более чем счастливой, более чем я могла объяснить это словами. — Я обнаружила плеер в библиотеке коттеджа и научилась его включать. Это была она, симфония Доссэма «Феникс». — Я легко могла вспомнить, как мой желудок сжался при звуке первых нот, а затем я почувствовала себя наполненной. Как будто что-то проснулось внутри меня. — Я люблю его, его музыку.
Нет, это неправильно. Бездушная не может любить. Я наклонилась и кинула взгляд на всю комнату, но идти было некуда, как и бежать. Ли найдет меня. Она узнает, что я сказала. Она меня ударит и станет кричать, что бездушная не может любить. Я была глупа, не обдумала свои слова — мысли о музыке слишком расслабили меня. Мне нужно быть осторожной. Больше никаких промахов.
— Извини, — прошептала я. — Я не подразумевала любить.
Я услышала приближающиеся шаги, из-за которых сердце глухо застучало, и приготовилась к удару, которого не последовало.
— Ана. — Сэм стоял на расстоянии руки, но не касался меня. Наверно, думал, что я сломаюсь, если он это сделает. — Ты действительно так считаешь? Что тебе не позволено чувствовать разные эмоции? — Я не могла смотреть на него. — Ты не бездушная. Тебе позволено их испытывать. — Он так и продолжал говорить, и мне хотелось ему верить, но... — Я считаю, что мы должны поговорить об этом.
Мое горло заболело от сдерживаемых слез.
— А я не хочу.
Его добрые намерения делали все еще хуже. Он легко коснулся моей спины. Я вздрогнула, но он был так нежен.
— Кто-то бездушный вряд ли кинулся бы рисковать своей жизнью ради моей, особенно учитывая — как ты сказала — что я бы просто вернулся.
Я отошла в сторону.
— Я не хочу говорить об этом.
— Хорошо. — Он сумел улыбнуться. — По крайней мере, я узнал кое-что о тебе. — Я вздрогнула. Пальцев не хватит, чтобы пересчитать количество фактов, которые он узнал обо мне: я хотела чувствовать эмоции, но не могла... я убегала, когда никто даже не гнался за мной... — Тебе нравится музыка. — Он тепло улыбнулся. — У меня есть ВУС. Он может проигрывать музыку. Буду счастлив, одолжить его тебе, если ты попросишь.
— Если я попрошу? — Должно быть, мое замешательство было очевидным, поскольку он откинул прядь волос с моих глаз и сказал:
— Давай же, скажи это. Попроси.
Мои ладони и сердце заболели. Мне хотелось убежать и спрятаться, и никогда снова не волноваться по этому поводу. Когда спрашивать? Когда не спрашивать? Объявиться ли вдруг Ли и накажет меня даже за
