— А что стена? — он глубоко вздохнул, вынырнув из воспоминаний, и поцеловал меня в висок. — Ты смогла отвлечь меня. Хорошая работа.
Мою кожу покалывало там, где его губы коснулись меня.
— Но... неважно. Может быть, лучше отложить вопрос о стене на потом. Я могу посмотреть о ней в библиотеке.
— Я думаю, мы должны посмотреть, сколько времени осталось для наших уроков.
— Ты уверен, что можешь сейчас со мной заниматься?
Я встала с его колен. Как бы мне не нравилась наша близость, было неправильно то, что он держал меня и целовал в голову, когда я не до конца уверена этим ли мы сейчас занимаемся. Библиотечное время, ланч, поцелуи в голову. Сегодня, вероятно, особая ситуация, но все же.
Он взял меня за руки, когда я предложила ему помощь, но не опирался на меня.
— Уроки музыки должны восстановить ритм нормальной жизни, который столь мне необходим, и я хотел бы услышать, что ты играла.
Я смутилась, и пожала плечами.
— Я не хочу, чтобы ты… ну, ты знаешь.
Мои внутренности сжались. Было легче играть, когда его не было.
— Я в порядке.
Он провел пальцами по моей щеке.
Я проигнорировала его прикосновения и направилась к двери, повышая голос на пол тона.
— Тогда ладно. Но не смейся. У меня нет миллионов лет практики по выдумыванию композиций.
Он усмехнулся.
— Я не настолько старый.
— И пианино еще даже не было изобретено. Ага, я знаю. Поменяй пластинку, Сэм.
Я напряженно улыбнулась. Он хотел вернуться к нормальному состоянию? Ладно.
Он притворно удивился и последовал за мной в зал. Там он отпустил мою руку и остановился, прижав меня к себе, как будто мы танцевали.
— Я просто думал о названии для твоего вальса. — Я ждала. — Если тебе оно понравится. Если что, мы можем изменить его в любой момент.
Его голос дрожал, вероятно, потому что утро выдалось таким ужасным, но я думаю, он хотел, чтобы мне понравилось.
— Воплощение Аны.
У меня появилось такое чувство, будто моя грудная клетка слишком мала для сердца.
После всех этих неправильных поцелуев в голову, после того, как мы почти поцеловались на кухне, и после его неохотных соглашений танцевать со мной каждое утро... мне вдруг показалось, что он знал меня лучше, чем кто-либо в мире. Лучше, чем кто-либо когда-либо будет знать.
Он видел мои глубочайшие желания, спрятанные так глубоко, что я сама едва о них знала.
Никто не знает, смогу ли я возродиться после смерти, но вальс будет всегда начинаться, и заканчиваться на мои четыре ноты. Он создал музыку вокруг вещей, которые напоминают ему обо мне.
А сейчас это имя. Мое имя.
Через сто или тысячу лет после того, как я умру, кто-то может сыграть мой вальс — даже Ли, которой всегда не нравилось мое присутствие, — и они будут помнить меня.
Благодаря Сэму, я была бессмертной.
Глава 19 — Нож
Верные его слову провести оставшуюся часть дня как обычно, мы спустились вниз, не оставив мне времени погреться в отзвуках моего бессмертия.
Я все еще светилась от радости, когда подошла к пианино.
Может быть, худшее уже позади. Может быть, мы действительно можем вернуться к нормальной жизни, и это означает, что я должна рассказать ему о ночном приключении, но я подавила этот порыв. Он должен знать, что кто-то преследовал меня, но я могу рассказать ему об этом позже, не когда мы только что обсуждали его смерть и не когда он увековечивал меня с помощью музыки.
Я заняла место за инструментом, было не очень комфортно, так как он смотрел мне через плечо.
— Разогрейся снова.
Я знала, что лучше не спорить, поэтому просто надела перчатки. Гаммы и арпеджио вылетали из- под моих пальцев, пока Сэм сидел на стуле рядом с задумчивым видом.
— Что? — спросила я.
Он встряхнул головой, словно вышел из транса, и потянулся за блокнотом и ручкой.
— Сыграй то, что придумала.
— Ты уверен?
— Если что-нибудь случиться, ты ведь спасешь меня, — он улыбнулся, и следующие два часа я играла и старалась перенести музыку на бумагу, пока он делал какие-то заметки и хмыкал в мою сторону.
— Это намного труднее, чем я думала, — сказала я, когда мы сделали перерыв на ланч. — Это даже не сложная песня.
— Я думаю, ты быстро поймешь, что, иногда, самые простые вещи оказываются и наиболее сложными. В них все видно. Все имеет значение. — Он положил свой блокнот на стол и поднял брови. — Как насчет еще одного часа занятий, перед библиотекой?
Я посчитала его предложение за хороший знак. Всю прошлую неделю меня буквально отрывали от пианино, чтобы он мог вновь заняться своими исследованиями, хоть Сэм никогда и не говорил, что же ему так отчаянно хочется узнать. С той же силой, что я хотела прочитать, что же написал в своем дневнике Менехем, я была рада, что Сэм вновь стал самим собой. Я ждала восемнадцать лет, чтобы узнать что-то о своем отце. Могу и еще часик подождать.
— Хорошая мысль, — я наклонилась, чтобы прочитать, что он написал в своем блокноте. Моим глазам предстали какие-то каракули и музыкальные ноты.
— Что это?
— Кое-что, что нам следует обсудить о твоей музыке.
Я сгорбилась.
— Она была ужасна, не так ли?
Он позволил мне играть ее часами, прежде чем сказать это? Я никак не могла выбрать, должна ли я чувствовать себя злой или опустошенной.
Мне захотелось убежать наверх и спрятаться от стыда, но это никак не поможет улучшению моих способностей. Вместо этого, я схватила блокнот и направилась в гостиную.
Может, лучше бросить это все.
— Вообще-то, мне понравилось, — он коснулся моего локтя. — Ты хотя бы прочитала, что я написал? Или сразу же сделала свои выводы?
— А ты как думал? — я ткнула ему в грудь блокнотом. — Ты ни слова не сказал о моей музыке, и я просто разозлилась. Я знала, что она не идеальна, но эта страница полна заметок. И следующая, думаю, тоже.
Он посмотрел на меня с усталым видом и накрыл руками блокнот.
— Не существует ничего идеального, даже если ты проигрываешь мелодию несколько жизней.
Не дожидаясь меня, он прошел обратно в гостиную и положил блокнот на свой стул.
— Я знаю, что ты думаешь: либо ты великолепен с первого раза, либо ты неудачник, но это не так. Вовсе нет. Да, в этом кусочке много чего можно улучшить, но это не делает его плохим. А ты просто разозлилась, помнишь? И даже не удосужилась заметить, что я написал: «Это довольно мило».
— Ладно, — я вновь села за пианино, полная решимости сыграть лучше. Даже ноты звучали агрессивно.
