Ильин на резкие выпады Иры старался не реагировать. Они с самого условились: никогда не встречаться и это позволяло собеседнице быть максимально откровенной и не церемониться в словах. Ира не церемонилась. Ее напрочь лишенная кокетства позиция вызывала у Ивана смешанное чувство уважения и раздражения. Последнего становилось все больше. С каждым письмом Ильину все труднее было выдержать резкий обличительный тон и категоричность суждений. Несколько раз, потеряв терпение, он собирался прервать переписку, но буквально в последнюю минуту удерживал себя от решительного шага. И хотя симпатия к Ире таяла буквально на глазах, ситуация прямо-таки киношная требовала развития. Расскажи кому — не поверит. Мужчина мечтал о прекрасной незнакомке, а она взяла и устроилась работать в его контору. Женщина хотела остаться анонимом из Сети, а оказалась вся на виду. Простое, и не простое любопытство не позволяло ставить точку в истории. Тем паче темы посланий коснулись дел служебных и Ира, не подозревая ни о чем, описала ситуацию в редакции.
«Полагаю, Директор — самый большой враг моим начинаниям. С одной стороны — это нормально, ведь человек ни как ни мотивирован. С другой — удивительно. Ведь мотивацию всегда можно создать, был бы проект и желание им заниматься.
В общем, я очень разочарована. Вдвоем мы могли бы заработать хорошие деньги и принести реальную пользу делу. Однако в моей конторе о столь низменных материях, похоже, никто ни думает. Все довольны жизнью и окладами, поэтому тщательно оберегают собственное спокойствие. Особенно преуспел в этом Бухгалтер. Не человек — функция. На лице маска беспристрастия, движения выверены, ни слова лишнего. Я теряюсь в разговоре с ним. Более того, со своими вечными инициативами и кипучим организаторским темпераментом кажусь себе смешной и глупой.
Остается Производственник (это обо мне — подумал Ильин). В глубине души, я чувствую, он на моей стороне. Но снаружи это ни в чем не проявляется. Впрочем, этот человек вряд ли может мне чем-то помочь. Он, как я, новенький и не имеет реальной власти. Да и не стремится к ней. Мужик он толковый, творческий, но без характера и куражу».
Нелестный отзыв не порадовал, но и не огорчил Ивана. С оглядкой на радикализм собеседницы можно было нарваться на куда более резкие оценки.
«Правильно ли я понял, — поинтересовался Иван, — в вашей конторе, вы — одна умная, а все остальные идиоты?»
Ответ не заставил себя долго ждать и поразил неожиданным признанием:
«Если несколько смягчить формулировки, то на ваш вопрос я отвечу — да, — написала Ира. — И поясню. Долгие годы я жила, ощущая себя бедной, несчастной, затравленной. Я боялась всего, ожидала от жизни только бед. Потом наступил миг моего второго рождения (я так и говорю теперь — в моей новой жизни) и я словно проснулась, перестала бояться, пошла вперед и вверх. Жаль, что моя метаморфоза произошла в достаточно зрелом возрасте. Хорошо, что вообще случилась. Всему, видно, свое время. Чтобы переступить через страхи и сомнения, нужен душевный и духовный потенциал. Я накопила его, поэтому на многое смотрю теперь иначе, чем большинство людей. Если честно, я на все смотрю теперь иначе. Поведение большинства моих коллег кажется мне детским и трогательно наивным. Зато собственный прагматизм и решительность ощущаются единственно возможным способ существования белковых тел. Это не есть хорошо, это определяет дистанцию между мною и людьми. Но что делать? Я перешла Рубикон и обитаю ныне по другую сторону баррикад от среднестатистического гражданина. Поэтому, наверное, и сужу столь радикально обо всех и вся. Надеюсь со временем это пройдет, пока же ситуация такова какова она есть. С той лишь поправкой, подчеркиваю, что слово идиоты по отношению к умным и интеллигентным людям я не употребляю».
«Если все вокруг — неразумные дети, не одиноко ли вам в вашей взрослости? — Ильин искренне посочувствовал Ирине. Что-то похожее он пережил и сам: переступил через комплексы, страх, сомнения. Он изменился, сильно изменился. Но, вероятно, не так кардинально как Лужина.
«В принципе я не чувствую себя одинокой. У меня есть несколько подруг, которые прошли похожий путь и могут понять и поддержать меня. Проблема в том, что не могу встретить мужчину с аналогичными взглядами на жизнь».
«Кстати, — Ивану наконец-то удалось повернуть разговор в интересующее его русло. — Вы вроде бы писали, что ваши оппоненты — холостяки и почти ваши ровесники. Не рассматриваете ли вы их как потенциальных женихов?»
Не очень регулярная на этом переписка оборвалась. Ильин послал несколько коротких посланий, ау, отзовитесь и не получил ответов. Лужина объявилась недели через полторы.
«И зачем я только с вами связалась? — начало не предвещало ничего хорошего. — Зачем подпустила чужого человека так близко? Зачем раскрыла душу и мысли? И главное, что теперь с этим счастьем делать? Хотела уйти от вас — не могу. Хотела забыть — не получается. Оно и понятно. В кои веки появился человек способный тебя выслушать. Слушатели, хорошие слушатели всегда в дефиците. Сейчас все желают только говорить. Я не исключение и вывалила на вас более чем достаточно. О чем сейчас, с одной стороны, жалею. С другой — радуюсь. Ведь именно за возможность не искать слова, не прятать мысли, я и ценю наши отношения. Но все имеет свои границы. Вы задаете все более интимные вопросы, провоцируя меня к еще большей искренности. Это лишнее. Поэтому, спасибо за все и прощайте. С уважением, Ира».
Ильин перечитал послание дважды, задумчиво почесал переносицу, ему не хотелось ошибиться.
«Знаете, Ирочка, а я не принимаю ваше решение и не желаю прощаться. Отношения, даже эпистолярные, это всегда дуэт. Поэтому не берите на себя больше, чем положено. Я — не дневник, которому вы доверили свои тайны и можете закрыть или выкинуть в любой момент. Я — живой человек и привязался к вам. Я не умру, если не узнаю, продолжение вашей истории, но быть предметом, которым вы попользовались и за ненадобностью выбросили — отказываюсь. Имейте это в виду».
«Вы — манипулятор! — отклик появился в тот же день. — Вы — редкой наглости манипулятор. Я в восхищении. — Комплимент или обвинение произвели на Ильина впечатление — он гордился собой три дня. — Даже я не позволяю себе подобного. Кстати, кто вы по профессии? Если, действительно инженер, то напрасно. С таким талантом надо идти в продажи, разведку или журналистику. Вы умеете влезть в душу и вытянуть из нее сокровенное. Я полагала, что контролирую ситуацию и раскрываюсь по собственному желанию, а не по вашей указке. Я и в правду видела в вас больше дневник, чем живого человека (простите, за честность). И ошиблась. Перечитав нашу переписку, я обнаружила и оценила по достоинству, как ловко вы загоняли меня в ловушки. Это требует осмысления. Я возьму тайм аут. Хорошо?»
Вопросительный знак в конце предложения стал новой вехой в виртуальной дружбе. Ильина признали равным партнером и избавили от менторского тона и снисхождения. Зато послания Иры стали осторожнее и вывереннее. Она явно боялась подставиться и еще раз получить по носу.
Это Ильина не устраивало. Банального трепа и умствований на отстраненные темы ему было мало. Хотелось прежней острой игры, тем паче, что женские откровения прервались на самом интересном месте.
«Позвольте мне небольшой эксперимент? — написал он в следующий раз. — Я немного понял вас и могу, надеюсь, что могу, вместо вас ответить на свой вопрос. Помните: «Вы вроде бы писали, что ваши оппоненты — холостяки и почти ваши ровесники. Не рассматриваете ли вы их как потенциальных женихов?» Отвечать вы не захотели. С вашего позволения, я сделаю это сам».
Ира прислала лаконичный ответ: «Валяйте».
Глава 5. Антиисповедь
Письмо получилось длинным и резким. Перечитывать его Ильин не стал, отправил, как есть, издержки стиля вполне компенсировались остротой ситуации. Три последующих дня прошли в нетерпеливом ожидании. Каждые пятнадцать минут Иван заглядывал в почтовый ящик, в надежде обнаружить ответ. Увы, Лужина молчала упорно и бескомпромиссно. Не проявляла она и тени беспокойства
