нервничает и очевидно готовится к наступлению. Она видимо решила ускорить процесс совращения и, желая помочь скромному и неуверенному кавалеру, первой вознамерилась сделать шаг на встречу.
В надежде остановить естественный ход событий, Туманцев неделю не появлялся у Иры. Но в первый же вечер после «возвращения из командировки», когда они после ужина сидели на диване, она потихоньку прикоснулась к его ладони. На следующий день Ира его поцеловала. Чтобы остудить агрессию Туманцев изобрел еще одну срочную командировку. Еще неделю он не показывался на глаза, однако на первом же свидании Ира вернула утраченные позиции.
Это было ужасно: льнущая к нему женщина, ласковые поцелуи, собственное влечение и невозможность реализовать свое и чужое желание.
Николай выдумывал глупые поводы и смешные объяснения. И отчаянно боялся решительного разговора.
Отсрочить неприятное мероприятие помог случай.
Как-то их нежности оборвал скрежет ключа в двери. В коридор ввалился здоровенный детина и объявил:
— Мать, я с Машкой поругался, переночую у тебя.
— Это Константин, мой сын, — смущенно пролепетала Ира.
— Добрый вечер, — Николай был счастлив появлению нежданного гостя. Ситуация была на грани фола. Полчаса страстных поцелуев так и не переросли в нечто большее. Парень буквально спас Туманцева от позора.
Самое приятное, что Костя то ли из ревности — как же у мамы появился ухажер, то ли действительно после ссор с супругой, еще пару раз нарушал их уединение. Чем и создал вполне убедительный повод:
— Я не могу так. Я все время жду, что откроется дверь… — Туманцев пресек очередную наступательную вылазку Иры полным сожаления признанием, затем, даря надежду, добавил: — Вот мы поедем в отпуск, тогда …
Тему совместного отпуска Николай отрабатывал регулярно. И кажется напрасно. В глазах Иры угрюмой тенью витало подозрение, губы кривила ироничная гримаса. Она с трудом удерживалась от вопроса: почему столь горячий на словах поклонник сидит часами в пустой квартире рядом с ней и не делает попыток к сближению?
«Надолго ли хватит ее терпения? — думал постоянно Туманцев. И сам себе отвечал: — Нет, объяснение неизбежно». Оставалось надеяться на одно: Ира воспримет неприятную новость с философским спокойствием. Все-таки не девочка и все-таки им хорошо вдвоем.
Очень хорошо. Николай с ужасом признавал: он увлечен, ему досталась необыкновенная женщина, которая при близком знакомстве только выигрывала.
К сожалению, выигрывала Ира все чаще.
Как-то рассказывая о своей семье, Ирина отнюдь не лестно отозвалась об отце.
— Он брал энциклопедию, читал про что-нибудь, потом задавал мне вопросы. Я естественно отвечала «не знаю». За что получала в награду «дура».
— Быть такого не может. Я знаю, в интеллигентных семьях, так себя не ведут, — возразил Николай.
Неизвестно с какой стати, Ирина рассердилась.
— Какое отношение твои знания имеют к моей истории? — спросила ледяным тоном.
Туманцев, не чуя подвоха, повторил:
— Ну не ведут себя так в интеллигентных семьях. Ты все выдумала.
— Ответь мне на мой вопрос! — потребовала Ирина. — Какое отношение твои знания об интеллигентных семьях имеют к моей истории?
— Я знаю, что говорю.
— Повторяю, ответь мне, пожалуйста, на мой вопрос! Не на свой, а мой. Какое отношение твои знания об интеллигентных семьях имеют к моей истории?
Идиотскую фразу Ирина повторила семь раз. В угоду женской настойчивости, и отчасти правоте — действительно, его опыт не имел прямого отношения к событиям Ириной жизни — Николай признал ошибку. И даже извинился. Хотя так до конца не понял, зачем было превращать муху в слона.
Или взять другой случай. Затеяли, казалось бы, мирный разговор о литературе, а дело чуть не дошло до скандала.
— Рыкова — гений! — заявил Николай, обожавший романы прежде скандально известной журналистки, а ныне молодой писательницы.
— Мне она не нравится. — Ира полагала иначе. — По-моему она на редкость банальна.
— Какой слог, гиперболы…
— Она из серии — тринадцать на дюжину…
— Ее критикуют только злобные завистники, — Туманцев разозлился не на шутку.
В ответ Ира пожала плечами, как бы говоря: считай, как хочешь, я спорить не буду, не вижу смысла. Еле удерживая себя от крика, Николай сердито буркнул:
— Ты ничего не понимаешь! — Ему хотелось сказать другое: «Ты — дура!»
— Возможно, — парировала Ирина. — Но у меня есть мнение, и оно имеет право на существование, также как твое.
С этим сложно было не согласиться, и Туманцев сменил тему. Но забыть литературный диспут не мог долго. Он проиграл тот раунд, Ира выиграла и еще не раз пользовалась полученным преимуществом. К романам Рыковой она возвращалась не единожды, чем доводила Туманцева до исступления. Сам не зная почему, он болезненно остро воспринимал замечания в адрес молодой писательницы. Обнаружив его слабость, Ира препарировала чужое творчество с изощренным старанием. Николай бесился, кипел, причем не столько от обиды за Рыкову, сколько от беспомощности. Ира в спорах напоминала ледокол и перла к цели напролом, игнорируя колкие реплики с нарочитым спокойствием. Как Туманцев ни старался, задеть собеседницу ему не удавалось. На красивом лице не мелькало тени волнения, в голосе не звучало раздражение. Ровно уверенно без лишних эмоций Ира вычленяла в сумбурных возмущенных репликах слабые места и методично направляла туда свои ответы.
«Стерва», — подумал однажды Туманцев и в дальнейшем больше не менял мнения.
К сожалению, стервы — вид gomo sapiens малопригодный для дрессуры. План Туманцева трещал по швам. Ира не приручалась. Напротив, с каждым днем становилась холодней, безразличней, неуступчивей. Она практически не звонила сама, не старалась угодить ему в еде; не пыталась больше соблазнить. Она обостряла едва ли каждую ситуацию и создавала конфликты буквально на ровном месте.
— Ты умеешь делать пельмени? — спросил он как-то, перед тем как можно тоньше намекнув, что предпочитает натуральные продукты, а не суррогатное полуфабрикаты из супермаркетов.
— Умею, — ответила Ирина.
За признанием, по логике вещей, следовало возникнуть предложению: ты, хочешь, пельмешек, давай я налеплю.
Однако Ира не сделала следующий ход. Поэтому разрабатывать пельменную тему пришлось самостоятельно.
— Так может, завтра приготовишь?
Ирина отрицательно покачала головой:
— Нет. В половине восьмого утра я ухожу на работу, возвращаюсь к семи домой. У меня нет времени.
— Но мне так хочется чего-то вкусненького!
— Сходи в ресторан.
— Я люблю домашнюю еду.
Ира в ответ еще раз пожала плечами и промолчала. В других случаях, когда Туманцев начинал проявлять большую, чем следует настойчивость, она еще задавала вопрос:
— Почему я должна делать то, что не считаю нужным?
«Потому, что я так хочу», — мог бы сказать Николай. Но не говорил. Боялся, что аргумент не произведет должного впечатления. В прежние времена женщины всегда выполняли его желания. Он был мужчиной и умел заставить себя слушаться. Став импотентом, он и не понимал, как заставить считаться с
