- Вы считаете, что красивые слова – всегда ложь? А как же стихи – они прекрасны…
- Искусство опасно, Элис, именно потому что красиво. Знаете, полезно время от времени задавать себе вопрос: «К чему меня побуждают?» И следующий: «Хочу ли я этого?» Если душа откликается, все в порядке. Если нет – бежать, бежать прочь!
- К чему побуждают… Хочу ли я этого… – повторила я. (Я почувствовала себя гимназисткой из класса Виолы).
- Вспомните, – продолжила Виола, аккуратно промокнув губы салфеткой, – как часто вы слышите: «каждая порядочная женщина обязана…». Или «долг честного гражданина в том…». Или «нужно достойно нести свой крест…»
- А… разве не нужно?
- Вы не обязаны, – твердо ответила собеседница. – Вы никому ничего не должны. Можете нести, можете не нести – это ваше право, ваш выбор, ваша жизнь.
- А как же, например… «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил»?
Виола внимательно посмотрела на меня.
- Это один из самых вредных мифов в истории цивилизации, – сказала она. – Ты либо берешь на себя ответственность – потому что хочешь этого, либо не берешь.
Пузатые золотые рыбки таращили глаза из бассейна. Журчала вода. На улице было жарко, но здесь, в тени раскидистых платанов, прохладно и приятно.
- Материнский долг. Дочерние обязательства. Супружеские договоренности… – перечислила я, но Виола с улыбкой перебила меня.
- Договоренности – да, Элис. Если договорились, условия лучше выполнять. Но только если вас все устраивает. А что касается долга материнского, дочернего, или, куда нас любят тыкать носом, – долга перед обществом… Вранье. Нет никакого долга. Вы можете что-то делать для людей, но потому, что вы их любите и хотите им добра. Если позволите дать совет… Живите с любовью, Элис, а не с чувством долга.
- Я всю жизнь прожила с этим чувством, – тихо сказала я. – И всегда верила красивым словам…
Виола раскрыла шелковый бело-голубой веер и принялась обмахиваться.
– Значит, вы всю жизнь предавали себя. Вы боялись сказать прямо… – Она спохватилась: – Но ведь еще не поздно! Вы молоды, и жизнь только начинается…
Я рассмеялась – молодая! А впрочем… Да, молодая! И попробуйте убедить меня в обратном =)
На душе вдруг стало легко.
Мы еще немного поболтали, и Виола засобиралась на урок. Не хотелось расставаться с этой милой и мудрой женщиной, я словно предчувствовала, что в следующем месте меня ждет…
Сперва я не поняла куда попала. Смешанный запах пота и резины… Я машинально нащупала на стене выключатель, и когда в глаза ударил электрический свет, мгновенно узнала. Раздевалка при школьном спортзале! Да, все верно – ряды металлических крючков, деревянные скамейки, на полу лужи растаявшего снега…
Пока я осматривалась, дверь распахнулась, и помещение заполнилось девочками-подростками. Они шумно переодевались, не обращая на меня внимания… в воздухе мелькали колготки, свитерки, ботинки… Ученицы разбирали из деревянного ящика белые «снегурки», торопливо мерили, менялись, если размер не подходил. Кажется, я начала догадываться…
- Быстрее, девочки, быстрее! – в дверном проеме показался учитель физкультуры Модест Григорьевич. Кто-то пискнул: «Мы переодеваемся!..», но физрук не обратил внимания. – Хватит копошиться, Егорова! Время, время! Надеваем коньки и – марш на улицу!
Девчонки выскакивали из раздевалки одна за другой.
- А ты чего копаешься? – обратился учитель ко мне. – Ждешь специального приглашения?
- А я… Мне… – Честно говоря, я слегка растерялась.
- Размер не подберешь? Сейчас найдем, погоди… – Модест Григорьевич покопался в ящике. – Вот, как раз твой. Надевай живее, не задерживай класс.
Происходящее казалась настолько абсурдным, что и сказать было нечего. Я машинально взяла коньки…
- Ботинки сырые, – сказала я.
- Что?! – Он подошел вплотную. – Все на коньках, значит, а ты отказываешься? Ты, стало быть, особенная? К директору захотела?
Физрук придвигался ближе и ближе, я отступала, пока спиной не уперлась в стену. А когда заглянула в его глаза… с ужасом поняла, что передо мной Демиург.
Не знаю, что случилось (может, он гипнотизировал меня взглядом?), но я как зомби надела ботинки, кое-как зашнуровала мокрые тесемки и поковыляла к выходу. Мысли хаотично метались, я не могла собраться, сконцентрироваться… но худшее было впереди.
На школьном катке, смеясь и переговариваясь, выписывали пируэты девочки. Я сделала шаг (чувствуя, как промокают пальцы ног), и вдруг увидела, как лед под одной из учениц проломился, и она, взмахнув руками, ушла вниз!
Что за ерунда… Здесь же стадион, и подо льдом земля! Я хотела кинуться на помощь, но слева еще одна девочка провалилась, и почти одновременно с ней – еще одна… и там тоже!.. (прозвучит дико, но они не переставали улыбаться!)
Внутри все сжалось, я не могла издать ни звука, а девочки одна за другой погружались в воду. Они не кричали, тонули покорно и безропотно, с резиновыми улыбками на губах. Мелькали шапочки с пампушками – вот провалилась красная, вот синяя, ушла под воду бело-зеленая, полосатая…
- Вперед, моя красавица, – раздался голос сзади.
Я почувствовала толчок в спину, и – уже качусь по льду, стараясь удержать равновесие…
Хруст… треск… ноги погружаются… как быстро, как холодно… помогите!.. вода хлынула в рот… металлический привкус… это водопад?.. а где Алик?.. камни бьют по лицу…
Я ухватилась за край полыньи, передо мной возникло лицо Демиурга.
- Ну как? – спросил он. – Не правда ли, освежающая ванна?
- Помогите… вытащите меня… – От холода у меня сперло дыхание, и голос звучал еле слышно.
- Вам нужна помощь? – Он сделал вид, что задумался. – Я не помогу точно, а ваших друзей здесь, кажется, нет. – Демиург картинно огляделся по сторонам. – Виргус, Фиш, где вы?
- Сволочь! – прохрипела я. Пальцы скользили по краю льда, я перехватила руки, но мокрая одежда тянула вниз. Долго не продержусь…
- Да и вряд ли стоит ожидать от них помощи, моя красавица, – Демиург присел на корточки, сунув руки в карманы красно-белой куртки. – От Виргуса, как вы знаете, толку мало, а Фиш… Фишу на вас наплевать.
- Неправда… Вытащи меня, гад!
- Неправда? – удивился Демиург. – Да ему на всех наплевать! Ах да, вы же не в курсе… Вы знали, Элис, что Адъютант убил не только друга детства – Алекса, но и свою девушку, и второго друга – Мурзилку. Нет, не знали? Ну конечно, он же об этом не распространялся!
Я перестала чувствовать ноги. Вообще все перестала чувствовать.
- Дело в том, что ваш «Советник» обуреваем стремлением побеждать, – с удовольствием говорил Демиург, – и побеждать в первую очередь себя. Как только Фиш ощущает внутренние барьеры, он бросается их преодолевать. Так случилось и с его привязанностями. Стоило Фишу осознать свою зависимость от дружеских и любовных уз, он задумался – способен ли ее преодолеть? И принялся себя испытывать. Молодость, знаете ли, юношеский максимализм… Надо признать, он блестяще спланировал убийства – как шахматист высочайшего уровня, тонко подставив… Вы еще держитесь? Потерпите, я уже заканчиваю. Так вот… Когда Алекс стал догадываться что к чему – он ведь не дурак, Алекс, ох, не дурак – Фишу пришлось и его – того… Не правда ли, забавно? Прямо достоевщина какая-то, Родион Раскольников нашего времени! «Смогу ли я переступить или не смогу? Тварь ли я дрожащая или…»
Он еще говорил, но я перестала слушать. Руки уже не держали, но это было неважно, потому что жутко захотелось спать… уснуть и не просыпаться долго-долго… лучше никогда… онемевшие пальцы разжимаются…
В забытьи, уже мало что соображая, я почувствовала как крепкая рука схватила меня за шиворот и
