его. Где внимательность глаз, где участливость слов, где взрывная улыбка? Ну да, он же не Андрей, он Андрэ...
— Ты шпион, — тихо сказал Михаил.
— Нет, я разведчик, — наконец-то показал Андрэ забытую улыбку. — А ты вот шпион.
— Врешь! — взорвался Михаил.
— Мишья, выпей еще виски, — лениво предложила Жози.
Андрэ подошел ближе, к самому лицу Михаила, и только теперь Михаил рассмотрел его глаза — серые, какие-то бездонные, с алюминиевым непререкаемым блеском. Губы большого рта сжаты крепко, будто он ими ухватил что-то невидимое. Седоватые волосы тоже блестели алюминием. Скулы, которые раньше не замечались, теперь выступили вперед, каменно.
— Тебе платили вещами и долларами, милый, — сказал глухо Андрей.
— Я продавал книги...
— Книги? Идем!
Он схватил Михаила за руку и дернул, увлекая к стене. Там была маленькая дверка, которую Андрэ рванул, словно ее держали изнутри...
Просторный стенной шкаф был доверху завален его книгами, которые лежали макулатурной кучей.
— А Делорм? — бессмысленно спросил Михаил.
— Неужели ты думаешь, что это старье нужно Делорму?
— Зачем же вы это делали?
— Так бы ты деньги мог и не взять...
Михаил нагнулся и вытащил одну небольшую книжечку. Константин Паустовский, «Золотая роза». Ее подарил отец, кажется, после окончания восьмилетки — он всегда дарил книги, каждой весной, от первого класса до десятого.
— За что мне платить деньги?
— О, Мишья, ты есть ивняк, — засмеялась Жози.
— Наивняк, — поправил Андрэ.
— Так за что мне платить? — требовательнее повторил Михаил.
— За проект, — усмехнулся Андрэ, отчего его рот сделался каким-то острым, щучьим.
— Тогда при чем тут шпионаж?
Андрэ опять схватил его за рукав и подтащил к маленькому столику, светлевшему у окна.
— Забирай и можешь еще раз послать в «Юный техник».
На столике лежали его чертежи, лежали так, словно их никто и никогда не разворачивал.
— Ничего не понимаю, — прошептал Михаил.
— Да неужели ты думал, что подобную бредятину можно продать за рубежом? За этот проект и цента не дадут.
— Почему же вы хвалили?
— Нам нужны были результаты работ твоего приятеля Трубцова, — отчеканил Андрэ. — Без своего проекта ты бы к нему не пошел, не так ли?
Кровь стучала в череп гулко, как молоток в фанерную стенку. Михаил отвернулся и прислонил лоб к стеклу, за которым была прохладная и тихая осень. А может быть, это не кровь, а виски бьется в жилах водопадной пеной?
— Я верну и доллары и вещи, — твердо сказал Михаил.
— А что дальше?
— И все.
— Мишья, ты есть большой и зеленый лист.
— Лопух, — перевел Андрэ.
Михаил увидел в своих руках книгу — он так и стоял с ней, будто держался за талисман. Яркий свет, золотая мебель, красавица на диване, иностранный разведчик... Где он? Не снится ли ему этот детективный сон?..
— Выпустите меня, — глухо сказал Михаил, направляясь к двери.
Но Андрэ плечисто загородил дорогу. Щучий рот — он так и остался щучьим после той усмешки — теперь был перед самыми глазами Михаила.
— Мальчик, куда же ты спешишь?
— Не ваше дело...
— Нет, мальчик, теперь это наше дело и ты наш.
— Я все равно уйду!
— Мы знаем способ тебя остановить, мальчик.
— Пистолетом?
Жози встала с дивана и, лениво дымя сигаретой, подошла сбоку:
— Мишья, начитался детективов, да?
— У нас, мальчик, есть оружие посильнее пистолета, — улыбчиво сообщил Андрэ. — Мы иностранцы. Мы взяли и уехали. В конце концов, нас всего лишь выгонят из страны. А ты?
— А что я?
— За шпионаж пятнадцать лет или вышка, мальчик!
— Да-да, Мишья. А вышка — это пах-пах.
— Что вы от меня хотите? — спросил Михаил, слабея.
— Совсем другой разговор, — улыбнулся Андрэ той, прежней улыбкой.
Они сели на диван: мужчины по краям, Жози меж ними. Михаил бросил книжку на пол — хотел с ней уйти? — и потянулся к бутылкам. Он нашел коньяк, молча налил полный стакан и выпил. Жози понимающе кивнула.
— Что вы от меня хотите? — повторил он спокойнее.
Комната менялась, как-то успокаиваясь. Золото мебели перестало быть навязчивым. Чуть потускнела люстра, словно ее припорошило пылью. Во рту пропал вкус виски. Покладисто улыбалась красивая Жози. Да и щучья улыбка ее мужа не такая уж щучья — просто рыбья. Карасика, например...
Андрэ достал из кармана халата бумаги. Михаил их сразу узнал — Димкины расчеты.
— Вот в этом листке ничего не понять. Какая-то странная формула, невразумительный график... А из-за них непонятно и все остальное. Твой друг не мог подсунуть липу?
— Очень плохое дерево, да?
— Димка не такой.
— А это им написано?
— Его же почерк.
— Тогда ты сходишь к нему и попросишь расшифровку, — приказал Андрэ.
К Михаилу прилило жданное спокойствие. Оно ощутимо растеклось по рукам и ногам, прилило к груди и докатилось до головы. Ему даже стало хорошо, будто все в его жизни наконец-то определилось на свои места — правильные и окончательные.
— И все? — спросил он.
— Все, — заверил Андрэ. — Ты получишь хорошую сумму, и больше мы тебя не потревожим.
Михаил поднялся. Встал и Андрэ.
— Хвоста за тобой нет?
— Какого хвоста?
— Длинный, пушистый, но потихоньку, да?
— Не прикидывайся дураком, — отрезал Андрэ. — Тебя могли засечь. Ты какой язык изучал?
— Английский.
— Если спросят, зачем тут бываешь, скажи, что берешь у моей жены уроки английского языка.
— А кто спросит?
— КГБ, — четко выговорил каждую букву Андрэ.
Легкий испуг вновь окатил Михаила. Казалось, что стакан коньяка мгновенно испарился. Михаил спрятал в карман Димкин непонятный листок и пошел к выходу.
— А «Хитачи»? — остановил его Андрэ, отдавая приемник.
